Дурная слава (СИ) - Евсеева Мария - Страница 24

Но это не значит, что при встрече я кинусь к нему на шею или поддамся его нахальным рукам. Я твердо знаю, что никогда ни при каких обстоятельствах не потеряю разум и не впаду в блаженное отупение!

Вот только бы увидеть его поскорее…

Я открываю мессенджер и поспешно набираю подруге:

«Юль, приветик! Ты в пятницу как? Из клуба вместе поедем?».

И жду. Жду так же мучительно долго, как жила всю неделю, чем дальше, тем больше сомневаясь: стоит ли мне идти наперекор. И только ближе к полуночи, когда я уже лежу в постели, от пропащей души приходит огромное сообщение, приправленное тонной смайликов:

«Привет! Извини, поставила на беззвучный и забыла. Мы с Олежкой в гипермаркет ездили, такие шторы классные купили. Зацени! И новый чайник. Старый сломался, а греть воду в кастрюльке совсем неудобно. Особенно по утрам. Олег в прошлое воскресенье меня у себя оставил, а потом все как-то завертелось… В общем, мы теперь вместе живем. Принимаю поздравления! Так что, Женьк, прости, возвращаться с тобой в пятницу не получится, я в городе укрепилась. Да и ну его, клуб. Ты лучше к нам приезжай!».

От такой информации я буквально выпрыгиваю из-под одеяла и сразу же набираю Юльке. Мне не терпится услышать ее вдохновенный щебет и все-все подробности. Я не знаю, можно ли назвать то, что сейчас у нее происходит, затяжным блаженным отупением, но… есть ли разница, как это все называется, если подруга совершенно счастлива!

— Ну а как у тебя? — посвятив во все свои волнительно-прекрасные переживания, внезапно для меня переключает разговор она. — По одной только прошлой выходке того прицельного парня можно понять, что все только начинается.

— Он слишком наглый! — отмахиваюсь я.

— А каким он должен быть? С тобой, подруга, по-другому каши не сваришь. Был бы он вежлив, мягок и податлив, обратила бы ты на него свое внимание?

Я улыбаюсь. И закрываю глаза. Его букет, давно исчезнувший с руки, благоухает во мне дивным ароматом.

— Нет, не обратила бы, — смиренно соглашаюсь я.

И Юлька хохочет:

— Так значит, все-таки он тебе понравился?

— Да ну тебя! — смеюсь в ответ. — Я такого не говорила.

— Зато подумала! Подумала-подумала, и не оправдывайся! Обещай, что все расскажешь мне завтра.

И я обещаю. И, охваченная каким-то сладким щемящим чувством, сползаю на подушку, зарываюсь в одеяле и до головокружения мечтаю, чтобы мне этой ночью приснился он.

Но как обычно снится всякая бредятина…

А на следующий день, уже вечером, когда я перед выходом кручусь перед зеркалом, ко мне подходит папа и легонько трогает за плечо:

— Детка, я тут подумал, может быть, тебе не стоит ездить по этим клубам? — тихо, но твердо произносит он.

И я оборачиваюсь:

— Что?

— Ничего хорошего ты там не найдешь. И мы с мамой каждый раз переживаем…

— Пап, ну ты чего? И с чего это вдруг, сейчас-то?

Но не могу сказать ему, что я не в клуб. При таких обстоятельствах правда из моих уст будет звучать обманом.

— Жень, ну что ты там не видела? — с заботой заглядывает он мне в глаза. — Неужели тебе так прям туда надо? В подобных местах происходит черт знает что! А я не хочу, чтобы ты попала в какие-нибудь неприятности. — И отходит к окну. И тяжко вздыхает: — Конечно, ты уже взрослая. И я не могу тебе взять и запретить. Тем более не желаю тебя обидеть. Но попробуй меня понять, как отца. А как отец, я очень не хочу, чтоб ты туда ездила.

Папочка! Милый мой папочка! Мне так приятна твоя забота!

Поразмыслив с секунду, я подхожу к нему и обнимаю со спины:

— Вообще-то я туда и не особенно-то хотела, — пожимаю плечами я.

Ведь я и в самом деле не хочу куда-либо уезжать! Мне важнее увидеть Антона. А если я буду гостить у Юльки, вряд ли представится случай с ним пересечься.

Так, стоп! А почему папа до этого молчал, а теперь, действительно, вдруг разволновался насчет клуба? Неужели этот упрямый баран все-таки…

Вот гад!

Ну я ему устрою!

17. Антон

Всю неделю в шиномонтажке полный штиль. Нет, работа, конечно же, находится, но без особого напряга, а сегодня случился настоящий завал. Мало того, что по записи несколько автомобилей было, так еще и вип-клиент с «зубастыми» шинами заявился.

Выкраиваю минутку, чтобы позвонить Руслану, приятелю Вадима — он в том самом ночном клубе, куда рыжая бестия повадилась, в охране работает. Если б не Рус, я бы с ней, наверно, никогда и не встретился, ведь это он потянул меня туда развеяться, хотя обычно я по подобным заведениям не таскаюсь. А тут… то да се, после армии всех друзей растерял — ну как всех, двоих: Санек по контракту остался, а Чиж за это время жениться успел, еще и дитя родить, — вот и поехал потусить от нечего делать. Поэтому своим знакомством с Джонни, в какой-то степени, я обязан именно ему.

— Рус, здорово! Не помешал? Не открылись еще? Дело к тебе есть особой важности.

Тот одобрительно хмыкает в трубку:

— Давай, вываливай!

— Слушай, ты не мог бы за Женькой присмотреть?

— За каким Женькой?

— Да не, за девчонкой одной, рыженькой…

— Которую ты в прошлый раз нахрапом увозил?

Я улыбаюсь:

— Ну да.

— А сам че?

— А сам постараюсь к вашему закрытию приехать. Запара на работе. А она, оторвиголова, нарвется еще на кого-нибудь…

— Понял, если будет снова лезть в драку, мигом растащу.

— В смысле «снова»?

— А ты не в курсе, что ль? — смеется он. — Было дело…

И я вспоминаю при каких обстоятельствах в тот самый первый день повторно увидел Джонни — слегка потрепанную, с волной волос у лба, но до беспамятства сексуальную.

Дралась, значит? Н-ну, Ковбой!

Хохотнув, я отхожу в сторону, а то поблизости уже успели вырасти уши. И решаю пояснить Русу, в чем суть проблемы.

— Да не, Руслан, я не об этом. Если драка — само собой разумеется. А я прошу маякнуть мне, если кто-нибудь возле нее нарисуется. Ходить хвостом за ней не надо, просто поглядывай, с кем она там, и если вдруг что — сразу звони.

— Антох, ну ты и выдумал! Как ты себе это представляешь? Извини, но я при всем своем уважении к тебе держать твою кралю на курке не смогу. Да и если увижу, что кто-то возле нее отирается… Пока ты примчишь…

Ч-черт!

Меня просто разрывает на части от ревности!

— Ты прав, — закусываю губу, — извини за бредовую идею.

— Да ниче. Я тебя понимаю. Я в твои годы и не такое вытворял, а уж что в мыслях проворачивал… у-у-у!

— Ладно, спасибо за поддержку, увидимся!

— Вадиму привет передавай!

— Хорошо.

И с мыслями, как бы поскорее со всем этим разделаться, приступаю к своим прямым обязанностям. Мы переобули внедорожник для гряземеса, а у него датчики давления в шинах никак не хотят дружить с мозгами, приходится повозиться. Часа три-четыре для внешнего мира меня нет. Работа тяжелая, грязная, к тому ж еще и сезонная — то густо, то пусто. Ну а куда деваться? Сидеть на шее Вадима тоже не вариант. Я все подумываю снять себе однушку, чего я им глаза мозолю, пусть живут в родительской квартире хозяевами — семья все-таки, — а я уж где-нибудь приткнусь. Вот только бы получить полноценную зарплату… Жалко, конечно, из собственной комнаты съезжать. Но Вадим меня и так с одиннадцати лет тянет, он в восемнадцать «папашей» стал, для меня. А я, паразит, до сих пор на нем катаюсь, да и он меня за мелкого считает — все равно, что Степка. Только Степан генерал-лейтенат, а я так — «товалищ комадил».

Как только паджерик, осевший у нас чуть дольше, чем до полуночи, наконец-то покидает бокс, я, наспех переодевшись, выскакиваю из сервиса первым, запрыгиваю в «седло» и, навалив газу, с лязгом срываюсь с места. Сейчас меня волнует только одно: уехала ли Джонни домой, доехала ли Джонни домой и что она делает, эта Джонни. Что она со мной делает?

Я мчу по городской магистрали, обхожу редкие машины, креня мотоцикл то влево, то вправо, ловлю в зеркалах отблески проносящихся мимо фонарей, а вывернув к Площади, притормаживаю — за поворотом клуб.