Содержанка для президента - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 6

– Мы еще не закончили – иди в постель.

И снова отвернулся к окну.

Не закончили? Как? Разве он не испытал оргазм? Разве после этого не идут спать? В ответ сильно заныло в промежности. Еще одного такого вторжения я не переживу. Но я не посмела перечить и положила вещи на кресло, а затем пошла к кровати. Посередине виднелось красное пятно. Я стянула покрывало на пол и легла на белоснежный пододеяльник. Повернулась на бок и прикрыла глаза.

Его голос доносился до меня издалека и вдруг показался знакомым. Я где-то его слышала. И не один раз. Но где? Мобильный выключился, и раздались шаги, потом он сел на кровать, и она застонала под тяжестью его тела.

– Ты умеешь делать массаж?

– Нет…не знаю.

– Иди, потри мне шею и плечи. Только вначале сними халат. Я хочу, чтобы ты обслуживала меня голой.

– Вы разве не спросите, как меня зовут?

– Мне не интересно.

Я стояла сзади и смотрела на его широкую и мощную спину. Да, он явно занимался спортом. Чем-то очень серьезным. Такой разворот плеч может быть у борца или у того, кто занимался плаванием, но он не был похож на пловца. Хотя, что я могу вообще понимать в этом. Он может оказаться кем угодно.

Под левой лопаткой круглый шрам и с другой стороны, возле ребра, такой же. Что это за шрамы? От чего такие могут быть?

– Ты уснула?

Схватилась за его плечи и принялась что есть мочи мять, видела, как это делали массажистки, которых заказывал отчим для гостей. Правда, потом эти массажистки массировали все части тела гостей и ублажали их, но я видела лишь первую часть, потому что подносила фрукты, закуски и выпивку.

– Прижмись ко мне и три шею. Черт, как же она затекла от этой поездки.

Его тело было горячим, а кожа шелковистой и ухоженной, пахнущей чем-то незнакомым. Его запах отличался от отчима, Чумакова и от других. От них обычно воняло перегаром, потом и кислятиной. Отчим обожал есть свежий лук с борщом или супом и запивать все это пивом. Чумаков попахивал примерно так же. Остальные постояльцы тоже приятными ароматами не отличались. Когда я убирала после них номера, казалось, там ночевали лошади или свиньи.

Мои груди расплющивались о мужскую спину, и соски терлись о лопатки, пока я старательно разминала его шею. Это было чувствительно и почему-то смущало. Я напоминала себе тех самых массажисток.

Олигарх в этот момент с кем-то переписывался на планшете, потом вдруг отбросил его в сторону и, схватив меня за плечи, как пушинку, перекинул через плечо и поставил перед собой. От неожиданности я резко выдохнула, и все тело напряглось. Между ног тут же засаднило напоминанием о том, что там растерто.

– У меня болит…, – тихо сказала, не сводя глаз с его холодных, северно-ледовитых осколков. Мне показалось, что меня не услышали.

Смотрит исподлобья, снизу вверх, но я ни на секунду не ощущаю себя выше. Скорее, ощущаю насекомым под микроскопом. Тронул грудь, потер соски, приподнял обе груди, сжимая так, чтоб выпирали вперед. Ему явно нравилось то, что он видит, и холодные глаза заблестели. Но я бы не назвала этот блеск даже теплым.

Провел руками по моим бедрам, развернул спиной к себе и сдавил ладонями ягодицы, смял их. Властным движением поставил меня на четвереньки.

Его пальцы прошлись по моему позвоночнику, по каждому позвонку и силой надавили на поясницу, заставляя прогнуться. Какое-то время меня рассматривали. Я ощущала этот взгляд физически, покрываясь мурашками и заливаясь краской. Когда его пальцы коснулись меня между ног, я зажмурилась и приготовилась к боли, но ее пока не последовало. Они оказались влажными и неожиданно приятно скользнули между складок, дотрагиваясь до клитора. Затем он их снова убрал и снова тронул уже более мокрыми, вошел ими внутрь, погружаясь глубоко, словно исследуя.

– Маленькая, – словно констатируя, подтверждая.

И уже через секунду вместо пальцев я ощутила в себе его член. Одновременно услышав его гортанный выдох над моим затылком. Почти так же больно, как и в первый раз. Закрыла глаза и закусила губы, чувствуя, как берет меня за волосы, сжимая их в кулак, и давит на спину еще сильнее, заставляет выгнуться до предела. Больно…но уже не настолько, но дискомфорт и жуткий стыд заставляют молиться, чтоб все закончилось быстро. Его движения резкие, грубые, очень сильные и порывистые. Бедра бьются о мои ягодицы, и я слышу эти шлепки, они кажутся мне ужасно пошлыми и грязными. В меня словно вбивается огромный поршень, издавая неэротичные звуки и стирая из моих представлений все фантазии о сексе. Оставляя только жуткое осознание реальности. Я больше не девственница, меня трахает совершенно незнакомый мне мужчина второй раз за ночь. И я совершенно себе не представляю, что будет дальше. Возможно, это начало конца, и весной мое обглоданное рыбами тело выловят рыбаки. Отчим скажет, что я сама утопилась, меня похоронят у дороги и будут плевать на мою могилу. Неблагодарной твари Маруськи. Не хочу быть Маруськой. Я – Мэри. Меня мама так назвала. Я не стану больше разменной монетой для отчима и не позволю ему вершить мою судьбу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Теперь это длилось долго. Настолько долго, что я перестала думать о времени. Я смотрела перед собой и кусала губы, пытаясь расслабиться и привыкнуть к его органу внутри своего тела, но у меня не получалось. Под любым углом он входил глубоко и очень сильно. Я всхлипывала и стонала, мычала и даже пыталась вырваться, но меня удерживали сильные руки и продолжали насаживать на себя до упора.

Вдруг все прекратилось, и он развернул меня к себе. Стоит надо мной с расстёгнутой ширинкой, с торчащим из штанов членом в презервативе, блестящим от моей влаги. От одного вида мужского достоинства настолько близко пересохло в горле. Оно показалось мне не просто большим, а огромным, и мне стало страшно, что вот ЭТО каким-то образом вошло в меня, и я все еще живая. Незнакомец сдернул презерватив и отшвырнул на пол. Теперь красная и налитая кровью головка пульсировала у моего лица.

– Открой рот. Пошире, и высунь язык.

Оглушенная и какая-то жалко маленькая я подчинилась, представляя, что именно сейчас будет, и сомневаясь, что смогу взять в рот даже головку. Он слишком огромен. Его орган похож на зверя без шерсти, на какого-то монстра, увитого прожилками, торчащего из паха с густой порослью светлых волос.

– Сначала языком. Оближи его.

Удерживает член ладонью у основания, и мне видно, как его сильные пальцы сдавливают пульсирующие вены. Тронула сам ствол, коснулась губами, и в нос ударил запах мускуса и латекса. Так пахнут руки после перчаток. Прошлась языком по головке и услышала тихий стон. Глаза открыть не решилась.

– Сделай его мокрым.

Я изо всех сил старалась. Облизывала головку, прошлась языком сбоку. Не так противно и не так уж и страшно. Все можно пережить. Наверное.

Мои волосы снова сжали в кулак, и я не успела даже вдохнуть, как член наполнил мой рот, упираясь в самое горло. И бояться было уже поздно, только стараться не задохнуться и вытерпеть, сдержать слезы, которые выступили на глазах.

– Твою ж мать!

Нет, он не бился, не толкался, он вдруг резко дернулся, и мне в гортань потекло что-то солоновато-горькое. Увернуться, выплюнуть не получалось. Только давиться и сглатывать, и слышать глухие сдерживаемые стоны. Отпустил мои волосы. А я так и продолжила стоять на коленях. Вся в слюне, в его сперме и в слезах. Услышала, как стянул с себя одежду, как скрипнула кровать, а через какое-то время раздалось мерное сопение. Он уснул.

Я тут же бросилась в ванну полоскать рот, сплевывать, давиться позывами. Потом посмотрела на себя в зеркало. Глаза припухшие, красные, в слезах, губы натертые…и нет, не поцелуями, а членом, натерты минетом. Потому что я сосала у мужика без имени. Внизу вообще страшно тронуть. Там все огнем горит. Я не смогу ни сидеть, ни ходить. Вернулась в комнату и с опаской посмотрела на постель. Стало страшно, что он сейчас проснется и захочет еще. От одной мысли об этом у меня подогнулись колени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})