Брать живьем! 1919-й (СИ) - Юров Сергей - Страница 37

– Пока я буду у Маркина, попробуй отыскать в картотеке карточку Большого, – сказал он мне, затушив папиросу. – Может, есть его адресок. Мы могли бы тогда выйти на его родных, соседей.

В его отсутствие я сначала ознакомился с ночными сводками. Темное время суток в городе и его окрестностях прошло на редкость спокойно, если не считать проведенную нами акцию в доме помзаввсеобуча Лаврова и неудачную попытку ограбления: сторожившая дом собака не только покусала грабителя, но и стащила с него штаны.

Вернувшись в кабинет, Светловский с довольным видом проговорил:

– Вызнал все, что нужно!.. Начальник Финотдела пояснил, что Нил Дмитриевич Переверзев является заведующим небольшим лесным складом, что на Переслановской. Его заместитель – Мартын Гаврилович Левицкий. Любопытно, что этот Мартын состоял в партии эсэров, но вышел из нее по политическим убеждениям. С месяц назад Переверзев угодил в госпиталь с сердечным приступом. Сегодня после завтрака выписывается… Поспешим-ка в лечебное заведение, Данила, что-то меня одолевают дурные предчувствия!

Мы вышли из здания и пешком прошли по Базарной до бывшего дома купца Замошникова, где с некоторых пор располагался местный госпиталь. Не успел Светловский в приемной рта открыть, как на него набросилась дежурная врачиха, женщина лет сорока пяти с двойным подбородком и пухлыми ручками в перстнях.

– Да куда ж вас несет с утра, ироды?! Больной Переверзев еще ото сна, как следует, не отошел, а вы к нему так и лезете!

– Что, у него уже кто-то был?

– Спрашиваете!.. Говорю настырному гражданину, к больным по утрам ходить нельзя, только передачи принимаем! А он пристал, как репей: «Уезжаю из города с минуту на минуту, дозвольте повидаться с братом». Пустила, уговорил, окаянный! А вам что за нужда, тоже, поди, уезжаете?

Светловский достал удостоверение и сунул ей в лицо.

– Где Переверзев?.. Ну!

У врачихи пропал дар речи.

– Из-извините, тов-товарищ! – обронила она, хлопая накрашенными ресницами. – Прямо по коридору последняя дверь направо. Он там один, двух его соседей вчера выписали.

Мы быстро прошли по коридору и распахнули нужную дверь. В палате, пахнущей лекарствами, на железной кровати лежал в cереньком больничном халате светловолосый полноватый человек лет пятидесяти. Голубые его глаза были открыты, в них застыло выражение удивления. Светловский быстро осмотрел его. Голова была в целости, тело тоже не имело никаких, как писали в прошлом, «боевых знаков».

– Данила, пригласи сюда эту певчую птицу!

Я одернул гимнастерку и вернулся в приемную. Услышав, что ее вызывает Светловский, врачиха торопливо прошла по коридору, вошла в палату и в изумлении прикрыла рот ладонью.

– Боже мой, что с больным Переверзевым?!

– Мы бы тоже хотели это знать… как вас?

– Таисия Гордеевна.

Женщина засеменила к кровати, наклонилась над ней и тщательно осмотрела тело покойника.

– Все говорит о том, что произошла остановка сердца, – сказала она чуть погодя. – Но… но больной стал чувствовать себя в последние дни настолько хорошо, что на сегодня мы ему назначили выписку!

Светловский нахмурил брови, в раздумье глубоко вздохнул.

– Таисия Гордеевна, опишите мне утреннего визитера. Во что он был одет?

Женщина развернулась и внимательно посмотрела на него.

– Вы полагаете, что…

– Да, полагаю!

– Ну, он высокого роста, худощавого сложения, большие усы, длинные темные волосы… Я еще подумала, младшим братом назвался, а на больного ни капельки не похож! Под белым халатом были серые пиджак и брюки, на ногах – коричневые штиблеты…

– Глаза какие?

– Карие, кажется, и взгляд, знаете, как бы из-под бровей, пронзительный.

– Что у него было в руках?

– Кулек со сливами, больше ничего.

Мы вышли из госпиталя и по Вокзальной направились к лесному складу.

– Похоже, госпиталь посетил один из рыбаков, – сказал Светловский. – Но отчего умер Переверзев?.. Может, посетитель напугал его до смерти? Почему бы и нет. Достал нож, взмахнул им, сердце больного и не выдержало, остановилось.

– А не мог ли он представиться Переверзеву новым доктором? – предположил я. – Помните, врачиха сказала, что поверх его одежды был белый халат. Перед дверью палаты положил кулек в карман, достал шприц, сделал смертельную инъекцию и был таков.

– Не исключено и это… Выписка Переверзева из госпиталя для кого-то была крайне нежелательна. Для кого же? Для неких работников лесного склада? Но почему?

– Григорий Иваныч, Тарасин видел тех рыбаков. Надо взять его с собой и…

– Ничего не выйдет, на берегу они сидели к нему спиной… На складе я переговорю с Левицким, а ты потолкайся среди работников, задай им наводящие вопросы. Может, высмотришь среди них того, кто подходит под описание врачихи.

Глава 18

Лесной склад представлял собой огороженную городскую усадьбу со стеллажами бревен и досок, продолговатым одноэтажным зданием и несколькими флигелями, сараями, амбарами. Мы прошли через территорию склада и заглянули внутрь здания, где была мастерская по производству изделий из дерева. В ней уже шла бойкая работа: визжали пилы, стучали молотки и топоры, скрежетали рашпили.

– Где найти Мартына Гавриловича Левицкого? – спросил Светловский у первого попавшегося работника, выносившего мешок со стружками и опилками.

– А вон в том флигеле, – указал кивком головы рыжий парень на ближайшее строение. – Там у наc контора.

Светловский, натянув на лоб фуражку и засунув руки в карманы кожанки, направился туда, а я решил подождать рыжего. Тот скоро вернулся с пустым мешком и окинул меня более внимательным взглядом.

– Из милиции что-ли?

– Из Угро!

Конопатое лицо с зелеными глазами и белесыми ресницами вытянулось.

– И зачем же здесь «уголовка»? Вот уж непонятно, право слово!

– Ваш начальник Переверзев только что отдал Богу душу.

– Не может быть! – ахнул рыжий, отшатнувшись. – Он же, вроде, пошел на поправку. Шутить, говорят, стал в госпитале, байки травить… Хотя оно, конечно, с сердцем шутки завсегда плохи…

– Есть подозрение, что ему помогли отойти в мир иной. Понимаешь?

– Ну-у?.. Вот так новости!.. Ножом пырнули или пристрелили?

– Cлушай, как тебя звать-то?

– Филькой.

– Слушай, Филипп, ты здесь давно трудишься?

– Где-то с год. Работа не тяжелая, платят хорошо, паек дают, одежу… А что?

– Сколько всего работников на лесном и складе и в мастерской?

Парень наморщил лоб, обратившись к подсчету. Сбившись, стал смотреть по сторонам, себе под ноги, поднял глаза к небу.

– Человек восемь было до недавнего времени, да Левицкий принял на работу еще пятерых. Почему?.. Заказ ожидается большой на столы, табуретки и тумбочки.

– А не скажешь, кто из работников недолюбливал Переверзева, не хотел, чтобы он вернулся к исполнению своих обязанностей. Может, кого недолюбливал, прижимал, зарплату платил не в полном объеме?.. Такое бывает на предприятиях.

Рыжий паренек поджал губы и почесал затылок.

– Не знаю, что и сказать. Нил Митрич никого, кажись, не забижал. Требовательным был – это да, а что б гнобить да каверзы строить, такого не припомню.

– А каковы политические взгляды на предприятии?

– За Ленина все, за большевиков! Контры у нас нет!

– И новенькие за большевиков?

– А как же… Власть никто из них хулит, горой стоят за Ленина.

– Ты скажи, Филипп, есть ли среди работников человек высокого роста, худощавого сложения, с большими усами, длинными темными волосами. Взгляд у него еще иcподлобья.

– Темноловолосый, взгляд исподлобья, – cоображал рыжий, почесывая затылок. – Есть, кажись, такой. Минаем Артамонычем звать. Только он безусый.

Мы вместе зашли в мастерскую, сплошь заставленную разных размеров верстаками. Пол помещения был усыпан сосновыми и еловыми стружками, от которых исходил сладковато-смолистый запах. Одни работники в холщовых фартуках орудовали рубанком, другие – фуганком. Кто-то возился с клеем, кто-то с лаком. Я переговорил с большинством из них, но ничего путного не добился. Ни от старых работников, ни от тех, кто был принят на работу Левицким совсем недавно. Темноволосый и высокий Минай Артамоныч являлся членом группы вновь принятых. Участник битв с белогвардейцами, получивший на фронтах несколько огнестрельных и сабельных ранений, отнесся ко мне подчеркнуто вежливо, без суеты ответил на все вопросы, показал паспорт. Трудно было заподозрить в нем хладнокровного убийцу.