Двигатель бесконечности (СИ) - Эшер Нил - Страница 36

Почти всё население станции (триста или около того колонистов) уже устроилось на всевозможных кушетках, стульях, в гамаках и рамах подвески на трибунах. Торговля в баре кипела, лишь немногие местные экстрим-адапты утратили способность усваивать – и ценить – алкоголь. Даже мистер Пейс явился – унылая физиономия на празднике жизни, если использовать древнее выражение. Странно, однако, подобные развлечения были не в его вкусе. Лэлик долго разглядывал его, потом отвернулся, перегнулся через перила и посмотрел вниз.

Выживший стоял посреди арены, не проявляя ни малейшего интереса к порхавшим вокруг него голокамерам.

– Нет сенсозаписи, – сообщил Хендриксон, устраиваясь возле Лэлика.

Ну конечно. Обычно они подключались к форсу жертвы или устанавливали ей новый. И получали добротную запись ощущений, дававших полное представление о том, каково это – когда сталкиваешься лицом к лицу с прадором и тебя разрывают в клочья. Сам Лэлик не питал склонности к подобным сенсозаписям, но некоторые люди готовы были выложить кучу денег, чтобы пережить… смерть.

– Как ты его туда доставил? – спросил Лэлик.

– Просто открыл дверь, он и вошел, – ответил Хендерсон.

Лэлик пожал плечами:

– Ладно, значит, пора вести Сфолка.

Он проскользнул мимо Хендерсона, направляясь к нависающей над ареной контрольной платформе. Добравшись до гель-пульта, Лэлик тут же проверил поступившую информацию. Ставки взмыли на совершенно безумный уровень, и, видя, какие суммы стояли на кону, он задумался на миг, не сохранить ли этого типа в скафандре. В том случае, конечно, если тот победит Сфолка, что казалось сейчас весьма вероятным. Убедившись затем, что голокамеры и микрофоны понатыканы где только можно и работают нормально, он вдавил палец в гель, целясь в ячейку управления дверью. И застыл. Глядя вниз, на арену, он увидел, что человек в скафандре повернулся лицом к керамической двери, за которой скрывался прадор Сфолк. Откуда он мог знать, если не обладал чувствами, выходившими за пределы обычных человеческих?

– Хендерсон…

– Пушки наведены, – откликнулся тот, прилипнув к мосткам за спиной Лэлика. – Если попытается сбежать, мы его поджарим. Кстати, будь он големом, он бы уже что-нибудь предпринял, как считаешь?

Лэлик кивнул, соглашаясь, и нажал наконец на ячейку. Едва створки начали расползаться, в брешь воткнулась прадорская клешня. Похоже, Сфолк распалился… но нет, это было не совсем так. Сперва Сфолк демонстрировал странную неохоту нападать на выставленных против него бойцов, однако потом голод все-таки взял свое. Голодающий Сфолк утратил все непрадорские моральные сомнения, зная, что его ждал обед.

– Восьмерка будет довольна, – прошипел чей-то голос в ухе Лэлика.

– Что? – Он оглянулся на Хендерсона.

– Я ничего не говорил, – удивился тот.

Дверь наконец открылась, выпуская на арену молодого взрослого. Отличить голодающего прадора от сытого трудновато, поскольку существа, которые носят панцирь, не худеют. Выдает их лишь нетерпение. Сфолк метнулся прямо к фигуре в скафандре, щелкая в воздухе клешнями. Увидев, как уверенно стоит человек, ожидая, Лэлик быстренько заключил пари на продолжительность боя.

В последний момент клацавший мандибулами и истекавший слюной Сфолк резко затормозил, замер – и вдруг попятился, что было совсем уж нетипично для прадора.

Что такое?

Возможно, разум Сфолка очухался и усомнился в здравомыслии нападения на того, кто и не думал бежать. Но потом инстинкт всё же взял верх, прадор метнулся вперед и сомкнул клешню на бедре мужчины. Время шоу, подумал Лэлик – и почувствовал себя обманутым, когда прадор легко вскинул противника, и тот просто повис, ничего не делая. Прадор поднял вторую клешню, осторожно, как будто не желая повредить будущую еду, сомкнул ее на ткани скафандра и потянул. У Лэлика отвисла челюсть: скафандр, выдержавший напор алмазных щупалец четырех спрутов, порвался, точно мокрая бумага, половинки распахнулись, словно стремясь поскорее выпустить содержимое, и шлем отскочил в сторону. Сфолк стоял, сжимая щупальцами провисшие остатки, а на арену сыпался черный кристаллический порошок.

Что это? Неужели скафандр просто моторизовали и реагировала какая-то остаточная программа? Нет, невозможно, этот образец был очень стар, не армирован, и никаких признаков движков в сочленениях не наблюдалось. Лэлик смотрел, пытаясь не думать о кошмарах военного времени, которые недавно изучал.

Толпа уже неодобрительно гудела, летели пивные банки, водочные пакеты, а равно и разные гадости, выделяемые телами всевозможных форм. Лэлик не собирался строго судить своих людей и понимал, что после столь разочаровывавшего поединка нужно ждать неприятностей. Он быстро подтянул к себе ряд пузырей и вывел в отдельный пласт геля отчет о текущем состоянии одного из биомеханических убийц. К их услугам прибегали время от времени, но сейчас Лэлик активировал биомеха с неохотой. Ну, выпустит он его – и потеряет двух бойцов, да и уничтожать такого полезного убийцу очень жалко, и не важно, что его людей подобный исход удовлетворил бы. Еще ничего не решив, Лэлик опять глянул на арену – и увидел нечто странное.

Черный порошок, высыпавшийся из вспоротого Сфолком скафандра, не осел. Он, как туман, повис под самым скафандром, потом закружился – и пополз вверх. Когда он поднялся метра на три над ареной, раздался глухой хлопок, и порошок словно взорвался, брызнул во все стороны, рассеиваясь на лету. У Лэлика тут же возникло ощущение, будто рот забился сухим песком, а в легких заворочалось что-то колючее. Он выскользнул из гель-пульта и закашлялся. Какого дьявола это было? Оглядевшись, он убедился, что и остальные колонисты перхали и кашляли, хотя звуки, издаваемые некоторыми из них, не совсем подходили под эти определения. Лэлик навалился на перила возле мостков, опустил глаза – и вдруг осознал, что Сфолк стоял прямо под ним и смотрел вверх. При этом прадор совершенно не выглядел возбужденным, как ему вроде бы следовало. Может, он что-то знал?

Секунду спустя молодой взрослый прадор отвернулся и рысцой поскакал к стене арены под главным ярусом. Со стеной тоже происходило что-то непонятное: керамическая броня, точно плесенью, покрылась сеточкой тонких прожилок. Сфолк постучал по твердой стене клешней, потом отвел ее назад – и сделал резкий выпад. Керамика раскололась, разбилась вдребезги, и прадорская клешня прошла насквозь.

Над ареной повисла мертвая тишина, которую лишь иногда нарушал сдавленный кашель. А потом всё разом пришло в движение. Лэлик оглянулся на Хендерсона: тот пыхтел, как изношенный поршневой двигатель, сжимая и разжимая присоски.

– Хендерсон, стреляй. Целься по ногам, – приказал Лэлик.

Водянистые черные глаза моргнули, потом Хендерсон сунул руку-лопату в мясистые складки тела, достал протонную пушку, прицелился, но тут же опустил оружие, сотрясаясь от очередного приступа кашля. Сфолк тем временем пробил новую дыру и намечал рядом следующую.

– Хендерсон!

– Сейчас, сейчас, – пробурчал тот.

Он снова взял прадора на мушку, прищурился, повел плечами, расслабляясь, поднял вторую руку, поддерживая кисть первой, – и нехотя нажал на курок.

Пушка зашипела и задымилась. А Хендерсон затрясся, засипел и, к счастью, разжал руку, уронив оружие. Остальным повезло меньше. Взрыв посреди толпы разорвал пополам зеленокожего эктоморфа, а Доррел и еще одного колониста перекинул через перила. Приземлились они на арене. Женщина, сжимая лазерный карабин, пошатываясь и дергаясь, как при параличном дрожании, добрела до ограды. От ее кожи, проглядывавшей между растущими из тела шипами, валил пар.

Сфолк оторвался от разрушения стены и поспешил к Доррел и второму экстрим-адапту, старавшемуся подняться. Доррел, всегда внушавшая страх и уважение, попыталась отогнать его щупальцами, толстыми, как нога нормала. А Сфолк щелкнул, дернул – и оставил великаншу корчиться на полу, истекая кровью. Потом небрежно подхватил жертву помельче, присел и принялся расчленять колониста, пожирая окровавленные пласты свежего мяса. Выглядело это ужасно: Сфолк как будто превратился в зрителя, который наслаждался представлением и запихивал в рот лакомые кусочки. Грохнул еще один взрыв, и продырявленная стена не выдержала – проседать начал целый ярус. Под скрежет ломавшегося металла, под крики и вопли люди лавиной посыпались с трибуны на арену.