Секреты серой Мыши (СИ) - Страйк Кира - Страница 27

— Жаннин, — противно прогундосила Люся, — помоги мне встать.

Жаннин покорно бросила моё платье и подалась помогать капризной соседке оторвать бренное тело от кровати.

— Умываться подавай… Жаннин, помоги затянуть корсет… да не так туго, Жаннин!

— Если она сейчас ещё раз скажет «Жаннин» этим своим мерзким голоском, я её придушу собственной подушкой! — внутренне закипала я.

Мало того, что несчастная горничная только и делала, что ублажала поминутно ноющую соседку, не имея ни малейшего шанса обратить внимание на меня, так эту гадость же невозможно было слушать! Вчера, насколько помню, меня её голос, вроде, так не раздражал. Хотя вчера я его почти и не слышала. Люсьен настороженно молчала, а у меня на праздные беседы просто не осталось сил.

— Жаннин! Ну что ты делаешь с моими волосами?! Ай, больно, Жаннин!

— А-а-а!!! - к тому, чтобы ослепнуть, или хотя бы зажмуриться и никогда больше не разжмуриваться, срочно захотелось ещё и оглохнуть.

Как уже позже поняла, всё то время, пока я отлёживалась в баронском доме после полученных травм, в герцогском дворце отсутствовала шестая фрейлина. Ибо предыдущую-то выдали замуж, а новую не брали — держали это обещанное баронессе место для меня. Так вот и выходило, что довольно долгое время внимание Жаннин в полной мере доставалось только Люсьен. И теперь соседка, раздражаясь на меня, потеснившую её в комнате,(к хорошему, как известно, быстро привыкаешь) ревностно загружала «свою» горничную бесконечными поручениями. Лишь бы та ни малейшим образом не «досталась» мне.

Очаявшись дождаться помощи, взялась облагораживать свой внешний вид сама. А это, доложу я вам, не такое уж простое дело оказалось.

Логично рассудив, что уложить волосы, а потом натягивать сложное платье — не рационально, ибо эти манипуляции однозначно повредят причёску, взялась выбирать наряд. Разложив на кровати имеющиеся в наличии «туалеты», застыла, пытаясь определиться с выбором. С немым вопросом посмотрела на горничную и та одними глазами указала на тёмно-синее.

— Спасибо и на этом. - я кивком поблагодарила Жаннин и принялась методично «самообслуживаться».

Делать причёску, задирая вверх руки в достаточно тяжёлом платье было ужасно неудобно. Особенно, как в моём случае, при полном отсутствии сноровки. В общем, провозилась я долго.

Стерва Люся, достаточно быстро приведённая в порядок руками умелой горничной, до последней минуты тиранила её то несуществующими складками на своём вишнёвом наряде, то не вполне изящно, на её взгляд, спадающим в районе виска локоном.

Я, сохраняя ледяное самообладание, корячилась (по другому и не скажешь) самостоятельно.

Нет, ситуация меня безусловно раздражала и выводила из себя. Однако, стоило сперва хоть немного оглядеться, определиться с кругом своих реальных полномочий, а потом уж либо решительно открывать рот, либо кардинально ломать эту хреновую тенденцию каким-либо другим способом. А пока, до знакомства с герцогиней, «улыбаемся и машем».

Вымотав дутыми претензиями нервы несчастной девушке и своим мерзким голосом мне, Люсьен с чувством выполненного долга удалилась на завтрак. Мне сие счастье сегодня, видимо, не светило.

С облегчением, явственно проступившем на веснушчатом лице, Жаннин бросилась помогать мне.

С немыслимой скоростью работая пальцами (как будто вокруг нас стояли трибуны, с которых толпа народу, подгоняя и подбадривая её, скандировала: «Жан-нин! Жан-нин!»), девушка успела завершить мой туалет вовремя. (Пропущенный завтрак — не в счёт.)

— Вот оно, «горничное братство» в деле! — восхищённо оглядывая себя в зеркало, подумала я, сердечно поблагодарила смутившуюся от похвалы девушку и, провожаемая ей же, отправилась на первые «смотрины».

Жаннин привела меня в гостиную (думаю, именно так называлась эта огромная, светлая комната), расположенную в этом же крыле, но на втором этаже. Убранство её поражало размахом и помпезностью, изобиловало вычурными деталями.

Тем не менее, здесь было достаточно много «воздуха». Этот эффект достигался большой площадью, высоким потолком и широкими дверным и оконными проёмами. Думаю, здесь даже вечером достаточно света. Помимо массивной потолочной люстры, я заметила многочисленные настольные и высокие напольные «светильники», равномерно распределённые по комнате.

Лепнина. (Куда же без неё.) Она украшала белый потолок, светло-оливковые стены и каминную полку.

Стены же достаточно густо увешаны картинами — в основном портретами и какими-то сценками из жизни знати.

Мебель заметно тяжёлая и габаритная. Украшенная резьбой и, по-моему, кое-где даже инкрустированная камнями.

Шторы, чуть темнее стен, из тяжёлой дорогой ткани, с ламбрекенами и подвязками с кисточками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ И вездесущие цветы, статуэтки и позолота — в лепнине, в багетах картин, в подсвечниках, в рамках зеркал — до «солнечных зайчиков» в глазах. Такое впечатление, что в декорации этого помещения принимали участие два совершенно разных человека. Сперва сделали всё красиво, а потом напихали кучу всякой «мишуры», напрочь испортив дорогую, можно даже сказать элегантную задумку.

— От всего этого… дворцового стиля достаточно легко устать, — думала я, отмечая описанные детали, — особенно мне, привыкшей к минимализму, ставшему в родном мире венцом дизайнерской мысли.

На тёмно-зелёном диване, обивка которого была красиво скована «каретной» стяжкой, расслабленно полулежала сама герцогиня.

И она, естесственно, заслуживала особого внимания.

Итак, Жозефина Мари Габриэль дю Сен-Марк де Шамбор. Русоволосая, явно молодящаяся женщина, за сорок пять. Хотя я бы и так смело назвала её красивой. Она небрежно смотрела на меня слегка «утомлённым» взглядом светской львицы. Вся поза её являлась образцом уверенной, годами выверенной грации. Ни одного не красивого движения.

Изящный поворот головы, украшенной высокой, тщательно продуманной причёской, с венчавшей её небольшой диадемой и двумя короткими кокетливыми завитками по обе стороны высокого белого гладкого лба. Изогнутые тонкие брови и ресницы, ленно полуприкрытые голубые глаза, пухлые яркие губы. Немного неестесственный румянец и излишек белил были призваны, очевидно, визуально «припудрить» возраст, но на мой взгляд так наоборот, только подчёркивали его. Длинная шея, переходящая в мягкие открытые плечи, уже была отмечена парой заметных «венериных колец».

Одета Жозефина была в «домашнее» бархатное платье насыщенного шоколадного цвета с глубоким декольте, в которое, кстати, «таки было что положить». По вырезу — отделка из тончайшего нежного кружева, такое же виднелось из под объёмных рукавов, спускающихся чуть ниже локтя. (Что бы не предписывала церковь — к ней здесь явно мало прислушивались. Хотя маленький молитвенник в дорогом кожаном переплёте всё же лежал на диване, рядом со своей хозяйкой.)

Через локоток холёной белой руки небрежно переброшен серебристый палантин. Вторая медленно поглаживает мелкую пучеглазую собачку, которая, практически повторяя позу хозяйки, возлегает на специальной подушечке с золотыми кисточками.

— Таис, займите место рядом с Анаис. Ваши обязанности я определю позже. — рассмотрев меня «рентгеновским» взглядом (впрочем, как и я её), резюмировала герцогиня. — Сейчас сюда придёт его светлость.

— Понятно. А я-то гадаю, чего так наряжаться? Ну не ради же меня. - подумала я и присела на банкетку рядом с другой фрейлиной.

Глава 27

Вскоре и в самом деле в коридоре, ведущем к гостиной, послышались размеренные шаги и в дверях появился высокий статный мужчина. Заметно старше герцогини, но очень даже неплохо сохранившийся. Одет он был по-дорожному, но с изрядной долей авантажности. И вообще, герцог оказался мужчиной видным и представительным.

Длинные тёмные волосы, отмеченные благородной сединой, мягкими волнами опускались до плеч. Пышные усы и остроконечная бородка придавали его облику некоторое сходство с Портосом — персонажем всем хорошо известной книги. Тёмно-янтарные умные глаза, не смотря на возраст сохранившие яркость и «искру», выдающую в нём склонность к авантюрам (да и к любовным приключенияи, думаю, тоже), цепко окинули гостиную и остановились на Жозефине.