Любовь на руинах (СИ) - Иванова Ксюша - Страница 41

Я повернул голову в сторону дороги, уходящей загород и увидел свою машину. Ошибиться не мог — ее я бы узнал из тысяч других! Ребята! Ребята возвращаются, поэтому и пропустили машину!

Толпа заволновалась, опасаясь неизвестности. Пророк, похоже, растерялся — им-то не видно то, что вижу я. Пришлось встать, с трудом, опираясь локтем левой руки — она пострадала меньше, чем правая, на перила и прокричать:

— Все в порядке, это наши ребята с задания возвращаются!

Линьков выступил из толпы своих и сказал, обращаясь ко мне:

— Ты их сюда не впускай. Пусть машину за воротами оставят и оружие, так же, как и мы. Вдруг вы нас обмануть решили?

Я слегка перегнулся через перила и приказал Беркуту, специально приставленному ко мне:

— Передай там, на проходной, чтобы заходили пешком и без оружия. И проверьте их, как положено.

Но сам не мог удержаться — медленно поковылял вниз, с трудом опираясь на раненую ногу, — я должен был их встретить!

46

… Машина ехала медленно. Невидимый пока, водитель объезжал каждую кочку. И чем ближе она подъезжала к нам — мне, и ещё четверым молодым бойцам, выставленным для проверки приезжающих на встречу с Пророком, — все отчётливее становился слышен какой-то странный звук, от нее исходящий. Парни переглядывались, вслушиваясь в него. Беркут взялся за оружие и вопросительно посмотрел на меня.

— Нет. Нужно понять, кто в машине. Она же бронированная — с автоматом ты ничего не сделаешь. Найдите себе укрытие, рассредоточьтесь здесь поблизости и будьте готовы стрелять по моему знаку.

Я остался на дороге один. Стоять, лишь слегка опираясь на раненую ногу, было тяжело, но сотни внимательных глаз за моей спиной не давали расслабиться — все собравшиеся ждали, что будет дальше. Правда, выбора у них по-любому не было — вряд ли кто-то из них знал о других выходах с заводского двора.

Машина приближалась, и я начинал понимать, что отчётливо слышу доносящийся из неё надсадный детский плач.

За рулём сидел Давид. Рядом с ним никого видно не было. Когда машина остановилась в паре метров передо мной, через открытое окно со стороны водителя я услышал еще и стоны, полные боли. Давид вышел на дорогу бледный, как полотно. Взглянув на меня, выжал страдальческую улыбку:

— Командир, рад тебя видеть живым! Значит, не зря мы… — почему-то не договорил, шагнул ближе, осторожно обнял, похлопал по плечу и кивнул на машину. — Иди! Я открою дверь.

Я послушно шагнул туда, куда он мне указывал, гонимый каким-то предчувствием, холодящим сердце. Когда Давид распахнул дверцу, в первые секунды я был оглушен множеством самых разных звуков, которыми был наполнен салон моей машины: детский плач, женские стоны, мужские и женские голоса. И среди нескольких — знакомых и незнакомых, выделялся один, тот, который я не спутал бы ни с какими другими. Недоверчиво посмотрел на Давида. Он ухмыльнулся и заявил:

— Сам учил — своих не бросать!

А из машины доносилось, заглушая голос Давида:

— Ты — умница, Линочка!

— Нет-нет, не вставай — тебе отдохнуть нужно!

— Больно!

— Смотри, какие мальчишки замечательные!

Моему взгляду открылась потрясающая картина. Сиденья сзади были выброшены. Прямо на полу расстелено окровавленное одеяло. На нем лежала молодая девушка с длинными распущенными волосами. Ее голые ноги, были раздвинуты и согнуты в коленях. А между ними, спиной по ходу движения, на коленях сидела Зоя и держала в руках маленького сморщенного красного ребеночка, только что, секунду назад, извлеченного из несчастной матери.

Это потом я рассмотрел и узнал ошеломленного Димона со светком в руках. И того самого старика, пустившего нас на ночлег в первую ночь нашего путешествия, только без бороды оказавшегося совсем не старым еще мужиком, с еще одним свертком.

В первые секунды я, стиснув зубы, не веря себе, смотрел только на Зою. Что там Пророк говорил про чудо? Для меня оно свершилось сейчас! Она жива! И она здесь — рядом!

Роженица потянулась к ней, и Зоя отдала малыша, завернув его в какую-то ткань. Вытерла руки и, наверное, почувствовав, что на нее смотрят, медленно подняла голову. Этот взгляд невозможно забыть — узнавание и безумная радость, волна которой буквально окатила меня с ног до головы.

Она рванулась из тесного салона прямо так, на коленях ко мне, выскочила из машины и встала рядом. Стояла и смотрела на меня. Мне безумно хотелось крепко прижать ее, стиснуть в своих объятиях и, забыв про забинтованные, жутко болящие руки, я потянулся… Но она сделала шаг назад! И взгляд такой странный… презирает меня за то, что бросил или… жалеет из-за ожогов?

Понимал, какой может быть реакция человека, вдруг увидевшего меня таким, каким я стал. И видел, как ее глаза медленно наполнились слезами, как они потекли по лицу. А когда она в ужасе закрыла ладонью рот, мне стало так больно, что впору было закричать.

— Я знаю, что недостоин прощения. Оставил тебя там… Обещал, что смогу защитить, что со мной тебе ничего не угрожает…

Она перебила:

— Стоп! Не нужно этого! Не было бы тебя — не было бы и твоих ребят. Значит, ты, как командир, научил их, приказал им, и они смогли сделать то, что ты сам не смог из-за ранения. Я не хочу тратить время на эти разговоры сейчас.

Она медленно протянула руку, положила ее на здоровую мою щеку и прошептала:

— Славочка, миленький, я до смерти хочу тебя обнять, но боюсь сделать больно!

И столько в ее глазах было любви и нежности, что мне оставалось только раскрыть объятья. Она молча прижалась ко мне, обняла руками за талию и прошептала:

— Живой. Живой, любимый мой! У меня лекарства есть! Вот прямо сейчас буду лечить тебя! Я все могу! — она отстранилась немного и посмотрела в глаза. — И даже не думай, что меня ожоги отталкивают или пугают! Забыл, кто я? Я их видела больше, чем ты, за свою жизнь! Помнишь, какая у меня спина? Хозяин следы оставил! Ты жалел меня, когда видел?

— Жалел, — выдавил из себя через силу.

— А я тебя жалеть не буду! Буду только любить! Всегда.

— Ты плакала.

— От счастья, дурачок! От счастья, что вижу тебя живым!

Я не знал, что ей сказать, как передать переполняющие меня чувства. И, не придумав ничего лучше, поцеловал в висок и прошептал на ушко:

— Люблю тебя. Очень люблю.

Кажется, я только на мгновение закрыл глаза, позволяя себе вдохнуть запах ее волос, как вдруг за воротами на сотни голосов взревела толпа. Забыв обо всем на свете, занятый своими чувствами, я совершенно не обращал внимания на то, что там происходит! И понимая конечно, что это ее не защитит от них — задвинул Зою себе за спину. И тут только понял, что они скандируют только одно слово: "Чудо! Чудо!"

Обернулся и понял, о чем кричат, что так сильно поразило толпу мужиков, видевших многое в своей жизни, но такого точно не встречавших никогда — три младенца, родившихся в моей машине, одновременно у одной единственной женщины, тогда как и один в наше время рождался далеко не во всех семьях…

47

Зоя.

Нам дали ровно час времени на перевязку. Антон, предупредил, что как только разъедутся собравшиеся на площади люди, и он сам решит один важный вопрос, все должны собраться в столовой, чтобы отметить наше возвращение, удачно прошедшее первое выступление Пророка и наметить дальнейшие действия. А еще послушать о наших приключениях. Меня удивило и порадовало то, как я была встречена лидером Славиной группировки — он не отделил меня от остальных своих людей, обнял, просил простить его за то, что в пылу сражения на станции метро не мог за мной вернуться. Сейчас, когда все разрешилось, это уже не имело особого значения. А вот с Женькой я поговорить очень хотела. Где-то в глубине души мне казалось, что Слепой догадывался изначально о том, что из себя представляет Странник, но тем не менее подло подставил меня, отправив с таким человеком. Антон распорядился разместить Лину с детьми и Иваном, поэтому за них я не беспокоилась. Сейчас самым главным для меня было — оценить Славины ранения и ожоги и обработать их так, как положено, тем более, что все необходимые лекарства у меня были.