Миссия Эскарины Ставо (СИ) - Ахметова Елена - Страница 24

- Чудовищная трагедия, — поколебавшись, сказала я.

- Что? — не понял Сергей.

- Кодовая фраза, — вздохнула я. — «Чудовищная трагедия». И, Сергей… я очень надеюсь, что мне не придется презирать себя за то, что согласилась на это.

- Вам не придется, — уверенно ответил Сергей, несколько повеселев, и поднялся. — Идемте. Озадачим Леху хоть чем-то, помимо центрифуги.

Я охотно оперлась на предложенную руку, вставая. Только чуть замешкалась, прежде чем отстраниться — и это, кажется, было куда большей ошибкой, нежели согласие на видеонаблюдение за разговором с Кенором.

Потому что Сергей тоже замешкался. Выражение лица у него было растерянным. Он не поднимал глаз. Я тоже.

Моя ладонь на фоне его казалась карикатурно маленькой, слишком узкой и хрупкой. Оказывается, я отвыкла от этого ощущения — чувствовать себя слабой женщиной, о которой есть кому позаботиться. Кому, в самом деле, придет в голову оберегать от опасностей флотского офицера старшего состава?..

А Сергею вот пришло. Это чувствовалось — в том, как он держался рядом со мной, как не решался ни выпустить мою руку, ни сжать пальцы, притягивая меня ближе. Непрошенная нежность смягчала его черты, разглаживала раннюю морщинку между вечно нахмуренных бровей и заставляла его казаться непривычно уязвимым.

Женское чутье, благополучно продремавшее последние годы, очнулось ото сна. Я вдруг поняла, что Сергей не просто не хочет меня отпускать — он боится. Что Моранг навредит мне, несмотря на принятые меры предосторожности, или вовсе сумеет перетянуть на свою сторону; или, того хуже, — все пройдет по плану, я признаю правоту русских контрабандистов и улечу отсюда, свободная от долга и обещаний. А Сергей останется со своей тоскующей командой на холодном куске замаскированной платины…

А еще проснувшееся женское чутье безошибочно подсказало, что сейчас будет, если я немедленно не возьму себя в руки, — благо уже определило желающего сделать это вместо меня.

- Если вы сейчас не отступите, — ровным голосом произнесла я, вынудив его поднять взгляд, — все чрезвычайно осложнится.

- Обожаю сложности, — признался Сергей таким же невозмутимым тоном — но вместо того, чтобы притянуть меня к себе, сунул свободную руку в карман и выудил оттуда настойчиво вибрирующий лайтфон с одним-единственным сообщением на весь экран. — «Седна» запрашивает посадку. Моранг здесь.

Я сосредоточенно кивнула и попыталась высвободить свою ладонь, чтобы выйти из «Норденшельда» с максимально независимым видом. Не тут-то было — Сергей только крепче сжал пальцы, что-то стремительно набирая на лайтфоне свободной рукой.

- Нужно выиграть для Лехи хотя бы четверть часа, — сообщил он, закончив и небрежно запихнув лайтфон обратно в карман. — Самый простой способ — просто не выходить отсюда некоторое время. От Моранга не убудет, если он немного помаринуется в ангаре.

- Но это было бы крайне невежливо, — заметила я, настойчиво потянув ладонь из его пальцев.

Но вместо того, чтобы отпустить меня, наконец, Сергей просто шагнул ближе — и остановился почти вплотную, спокойный и непоколебимый. Взглянул сверху вниз, чуть прищурившись, со своей извечной подначкой: ну так как, леди Эскарина, осложнять ситуацию будем?

А я вдруг поняла, что у меня сбилось дыхание, как у гимназистки на первом свидании. Мне казалось, что я чувствую его тепло — пусть даже он оставил между нами какие-то несчастные полшага, пусть даже ничего не предпринимал, позволяя мне самой сделать выбор…

И я сделала эти злосчастные полшага.

Назад.

Сергей с непроницаемым выпустил мою ладонь и остался на месте.

- Вот как, — по-прежнему ровным тоном произнес он. Его выдавали только потемневшие глаза да изменившееся дыхание. — А известно ли вам, леди Эскарина, что первая реакция — самая честная?

Я кивнула, не пытаясь скрыть лихорадочный румянец. Да, я не отстранялась, пока не заставила себя осмыслить происходящее, не хотела отступать, — но разве важно это, а не то, что сделано в итоге?

- Будем последовательны, господин Родионов, — сказала я и смущенно кашлянула, возвращая голос в норму. — До сих пор вы не были против того, чтобы я составила собственное мнение о происходящем на Ганимеде и о лорде Моранге, и заранее перетягивать симпатии на свою сторону таким способом… не слишком честно, не находите?

- Не нахожу, — отрезал Сергей. — Ваши симпатии и так на моей стороне.

Я задохнулась от возмущения — в основном потому, что возразить было нечего.

- Вы могли доложить обо мне, когда записывали сообщение на Землю, — продолжил Сергей. — Во время прямой трансляции я не смог бы вам помешать; напротив, шумы и возражения во время передачи привлекли бы еще больше внимания и вынудили бы комцентр начать проверку не только Ганимеда, но и ближайших секторов космоса. Но вы умолчали о Карпатии. Фактически вы только что позволили мне и дальше раз за разом проникать в базу данных комцентра, заниматься контрабандой и преступным сговором, а на десерт — выбросить на рынок несколько десятков тонн платины, знатно просадив ее цену на бирже. Более того, вы достаточно умны, что просчитать последствия и для земной экономики, и для вас лично. И все же… — он развел руками. — Вы мне уже верите, леди Эскарина.

- Ваши доводы убедительными не назовешь, — заметила я, невоспитанно скрестив руки на груди, — в отличие от вашего поведения. Вы уверены, что я встану на вашу сторону, иначе бы не позволили мне беседовать с Кенором с глазу на глаз. Однако это еще не значит, что я обязана броситься к вам в объятия. Особенно — когда вы нарочно тянете время, чтобы заставить-таки лорда Моранга ждать в ангаре.

Сергей тут же распахнул пресловутые объятия и с донельзя серьезным видом признался:

- То, что Моранг вынужден ждать, — скорее приятный бонус, чем настоящая причина этого разговора.

Я укоризненно покачала головой и стоически прошла мимо. Только в коридоре, когда он нагнал меня, невозмутимо подхватила его под локоть, глядя строго перед собой, и скомандовала:

- Эрик, переведи системы жизнеобеспечения в режим экономии до пробуждения Лаури. Режим молчания.

Мы шли по коридору, и за нашими спинами гас свет — компьютер честно следовал полученным приказам. Предплечье под моей ладонью было горячим и напряженным, и я машинально перебирала пальцами, обрисовывая линии каменеющих мышц и впервые жалея, что стандартный комбинезон исследовательского флота в обязательном порядке снабжается плотными перчатками.

Сергей молчал.

Оно и к лучшему. Если бы мы продолжали обмен подначками, я бы не успела взять себя в руки.

В ремонтном доке стало тесно. «Норденшельд» и так занимал практически весь ангар, и второму кораблю встать было некуда — так что он просто пристыковался к наружному шлюзу и теперь висел в клешне автоматического захвата. От звездолета тянулся длинный гибкий рукав, присосавшийся к ответным фланцам дока, как комариный хоботок к кровеносному сосуду. По его стенам змеилась выгоревшая надпись, при виде которой я нервно вцепилась в руку Сергея.

«Седна».

Корабль и в самом деле уцелел!

И на людях, столпившихся на выходе из стыковочного рукава, были надеты форменные комбинезоны — потускневшие и застиранные, но все же вполне узнаваемые. Только сидели они на своих владельцах как-то странно, будто с чужого плеча…

Я присмотрелась — и ахнула.

Люди с «Седны» беседовали с мускулистым темноволосым крепышом из команды «Карпатии». Он был невысок сам по себе, но на фоне окруживших его офицеров казался гномом из детской книжки, заглянувшим к эльфам на огонек. Неухоженная курчавая борода только добавляла абсурдного сходства, делая картину до ужаса гротескной — потому как изящные «эльфы» хорошо выглядели только в сказках.

Излишняя худоба никого не красит. А уж если она объясняется вовсе не строгой диетой, а болезненно истончившимися мышцами и неестественно вытянутым позвоночником, и дополняется отекшим из-за отсутствия гравитации лицом…

Наверное, сгоряча я могла бы наговорить Сергею много всего, о чем впоследствии пожалела бы. Но он при виде крепыша в окружении чужих людей выдал короткий возмущенный возглас на родном языке, раздраженно пробурчал: