Александровскiе кадеты (СИ) - Перумов Ник - Страница 12

Первым к подполковнику подскочил и впрямь самый высокий кадет, в котором Фёдор сразу же опознал завзятого второгодника и обитателя «камчатки». Был он, наверное, на полголовы выше Солонова и плечи имел раза в полтора шире; вид лихой, «сам чёрт не брат».

После известной толкотни, торопливых «я тебя выше! — нет, я тебя!» — седьмая рота кое-как построилась. Две Мишени терпеливо ждал, никого, не подгоняя; однако, как только они подровнялись и замерли, резко шагнул вперёд, поворачиваясь к ним.

Теперь они стояли, спиной к родителям и родне, лицом к корпусу, оркестру и строю офицеров-воспитателей, что выстроились там, сверкая золотом погон и ослепительной белизной кителей.

Из-за их спин показалась внушительная фигура в парадной генеральской форме, белые бакенбарды, высокий лоб и строгий взгляд, несколько ослаблявшийся, однако, внушительным животом.

Генерал-майор Дмитрий Павлович Немировский, начальник корпуса собственной персоной.

Фёдор поспешил выпятить грудь и ещё больше развернуть плечи, как положено по стойке «смирно». Он ждал долгой и нудной речи, какие любил закатывать их директор гимназии, господин фон Бакен; однако генерал лишь крякнул, провёл ладонью по бакенбардам и, прокашлявшись, зычно начал:

— Молодцы-кадеты! Младший возраст, седьмая рота! Добро пожаловать! Добро пожаловать, новые александровцы! Будет трудно, обещаю, но будет и интересно!.. Вид у вас, вижу, бравый; уверен, знамени и звания нашего вы не посрамите. Слова тратить тут смысла нет, граф Суворов, непобедимый герой наш, воздух сотрясал не замысловатыми руладами, но залпами ружейными да пушечным громом! А сейчас, молодцы-кадеты, на знамя корпуса — смир-р-р-НО! Равнение на середину!.. Оркестр, марш!..

И оркестр от всей души грянул «Маршъ Александровцевъ»»; печатая шаг, из-за угла главного здания показались парадные расчёты кадетов, с офицерами во главе.

Ух, как они шли, отделение за отделением, по четверо в ряд, в белых перчатках, с аксельбантами (серебристые у всех, кроме выпускного класса — у техх золотые), «на руку» взяты короткие карабины, и знамя корпуса плывёт под звуки марша — алый косой крест на белом фоне, а в середине — золотой герб александровцев под чернокрылым двуглавым орлом.

Отделение за отделением, предводительствуемые своими воспитателями, шли кадеты, и, минуя новичков, дружно, со слитным лязгом, вскидывали оружие «на плечо», делая «равнение направо» — то есть на них, новичков, первогодков!

И все господа офицеры вскинули ладони к фуражкам, отточенным движением отдавая честь — им, новичкам, первогодкам!

У Фёдора защипало в глазах. Мимо него маршировал славный Александровский корпус, отдавал ему, Фёдору, честь, принимал к себе, словно говоря — не бойся, ты теперь один из нас. Мы знаем, что ты не подведёшь — ты же не подведёшь, верно? — и потому тебе сейчас салютуют и выпускной класс, и господа офицеры, и твои же товарищи, всего на год тебя старше!.. И, ровно через двенадцать месяцев уже тебе предстоит будет открыть этот парад, с дивной слитностью промаршировав перед смешными и нескладными новичками, не умеющими даже просто в строю стоять!..

Оркестр играл. Корпус маршировал, а новоиспечённый кадет Фёдор Солонов изо всех сил старался не разрыдаться по-девчоночьи.

Сумел. Не разрыдался. Марш завершился, весь личный состав корпуса выстроился перед младшей, седьмой ротой, застывшей прямо посреди плаца. Смолк оркестр; настала тишина.

— Вольно, седьмая рота, господа кадеты! — прокатился голос генерала Немировского. — Младший возраст, на месте! Ожидайте команды!

Остальные кадеты так и стояли, застыв, в строю с оружием, взятым «на караул». Седьмая рота и впрямь стала «вольно», но тут раздалось:

— Седьмая рота, первое, второе, третье отделения! За мной!

Подполковник Аристов взмахнул рукой, легко взбегая по парадным ступеням к широченным дверям корпуса. Следом торопились и новоиспечённые кадеты — безо всякого строя, толпой.

Чуть позади точно так же торопилось второе отделение во главе с капитаном, тоже, как и подполковник, сухим, подтянутым, словно борзая, и Фёдор немедля расправил плечи, снисходительно глядя на них — ха, у нас-то командир — целый подполковник, да эвон какой!

Второе отделение, похоже, всё само уже поняло и взирало на спины товарищей из первого с известной завистью. То же и третье, спешившее следом.

На пороге многие кадеты завздыхали, оборачиваясь и махая родным, по-прежнему толпившимся на корпусном плацу. Многие не увидят их теперь до самых рождественских каникул.

Фёдор тоже обернулся. Папа стоял и махал фуражкой; Федя тоже помахал, надеясь, что папа заметит и поймёт. Живот сжало — всё, начиналась новая жизнь, совсем не похожая на гимназическую!..

А потом кадет Солонов шагнул за порог, и эта новая жизнь началась уже по-всамделишному.

[1] Гвельфы и гибеллины — политико-военные партии в Италии XII–XIV веков. Гвельфы (название произошло от герцогов Вельфов, герцогов Баварии и Саксонии) боролись за ограничение власти императора Священной Римской империи в Италии и упрочение власти римских пап; гибеллины (название от одного из замков — Гаубелинг — принадлежавшего династии Штауфенов, южногерманских королей и императоров Священной Римской империи) поддерживали германского императора. Нет ничего удивительного, что вчерашний военгимназист осведомлён о них — об этом, в частности, говорится в учебнике Д.И.Иловайского «Сокращенное руководство всеобщей и русской исторiи (курсъ младшаго возраста)» (Москва, 1869).

Глава 2.1

1-ое сентября 1908 года, Гатчино (продолжение)

За высоченными двустворчатыми дверьми открылся огромный светлый вестибюль в два этажа. Справа и слева от двойных дверей — дубовые конторки дежурных, и там сейчас стояли, улыбаясь в усы, пара отставных фельдфебелей, с крестами и медалями на груди. Стояли они, вытянувшись во фрунт и отдавая честь кадетам; подполковник Аристов козырнул в ответ, и, хотя он не отдавал мальчишкам никакой команды, все они невольно тоже подтянулись, как могли, «лихо» вскидывая ладони к фуражкам.

Прямо перед кадетами начиналась широкая мраморная лестница, самому Зимнему дворцу впору; она достигала протяжённой площадки первого этажа, разделяясь на два ведущих ещё выше марша, вправо и влево, к широким балконам второго яруса.

Посередине первой площадки, в простенке меж двух полуколонн и огромных расписных вазонов с настоящими пальмами висел высоченный портрет Государя. Его Императорское Величество Александр Третий Александрович строго смотрел поверх окладистой бороды; изображён он был не в парадном гвардейском мундире, а, напротив, в простой полевой форме туркестанских войск, опираясь на винтовку с примкнутым штыком.

Справа и слева от его портрета Фёдор увидел ещё несколько картин поменьше; подполковник Аристов легко взбежал по ступеням, остановился возле вазы с пальмою.

— Прошу внимания, господа, — он улыбался, но взгляд оставался серьёзен. — Мы салютуем Его Величеству, как и знамени корпуса. Здесь, на этой площадке, вам надлежит перейти на строевой шаг и отдать честь в движении. Как именно — мы с вами скоро узнаем. Пока что исполним это стоя на месте. Рота, смирно! Его Императорскому величеству честь — отдать!

Ребячьи ладони взлетели к кадетским фуражкам.

— Вольно! — скомандовал подполковник. — Ну вот, мы и поздоровались. Вам надобно знать, что сей корпус устроен попечением ныне здравствующего государя; его величество дали таковой обет после злодейского цареубийства первого марта 1881 года. Вот, взгляните…

Он указывал на большую картину справа от императорского портрета. На ней из-под колес кареты с двуглавым орлом вставал рыжий сноп пламени, разбрасывая в стороны фигурки людей — кто в шинели, кто в гражданском.