Чужая роза (СИ) - Росси Делия - Страница 18

— Аста. Мариде. Аэсто годри.

Слова застывали в воздухе прозрачными каплями. Тьма внутри заволновалась. В воздухе запахло гарью и серой. Отражение Нижнего мира подернулось дымкой, беснующийся огонь попытался пробиться сквозь тонкую зеркальную преграду, соединиться с той тьмой, что кипела внутри, но Абьери не прекращал выплетать невидимые узоры, запечатывающие силу тьмы, и пламя постепенно стихло. А вскоре от него остались лишь подернутые пеплом угли, которые едва заметно мерцали в стеклянных осколках.

Алессандро прошептал последние слова заклинания, опустил руки и прислушался к себе. Тьма затаилась. Он больше не ощущал ее так явно, как в последние дни. И маска на лице истончилась, перестала врезаться в кожу.

Он провел пальцами по щеке. Шрамы, появившиеся в последний месяц, когда тьма неистовствовала в своем желании вырваться, зарубцевались и почти исчезли. И сила ощущалась в кончиках пальцев всего лишь легким покалыванием вместо прежнего болезненного.

Абьери бросил взгляд на свое отражение. Сейчас, без привычной маски, лицо казалось незнакомым. И каким-то беззащитным. Все-таки за столько лет он привык прятать свои мысли и чувства за черной непроницаемой завесой, и лишь в единственную ночь в году она исчезала, являя его подлинный облик.

«Первый красавец империи, самый сильный маг Ветерии, достойный наследник могущественного дома Абьери», — вспомнились ему подобострастные голоса придворных льстецов.

Что ж, все это осталось в прошлом. И лесть, и императорский двор, и поездки в столицу. Но он ни о чем не жалел. Жить прошлым — удел слабых. А он, Алессандро Стефано Абьери, слабаком никогда не был.

Алессия Пьезе

Ночь опустилась на Адую резко, без предупреждения. Небо из светлого стало черным, деревья застыли за окном молчаливыми стражами, дом настороженно затих, словно затаился, наблюдая за людьми своими старыми подслеповатыми глазами.

Я отошла от окна, заплела волосы в свободную косу и легла в холодную, пахнущую лавандой постель. На душе было неспокойно. Ровно два года назад, в такую же безлунную ночь, я оказалась в Саритии. Измученная, израненная, в нелепом черном балахоне, похожем на саван, не знающая языка и не понимающая, что происходит. Кругом творилось что-то невообразимое: рядом с разломом горы, из которого я с таким трудом выбралась, бегали люди с факелами, кто-то кричал, раздавался пронзительный женский визг, мужчины в странной одежде делали непонятные пассы руками, и те, кто оказывались рядом, тут же падали без движения. Я и сама вскоре упала на землю, толком не соображая, что происходит, и почему я не могу пошевелиться. Это уже потом, когда оказалась в сыром подземелье саритийской тюрьмы и познакомилась с Джованной, поняла, что нахожусь в параллельном мире и узнала, что мне не повезло выйти к людям в ночь Великого восстания. Сариты, обезумевшие от голода, высоких налогов и бесконечных грабежей, пошли на столицу, и именно у подножия горы Харда состоялся их бой с защищающими подступы к городу магами. Разумеется, маги легко справились с плохо вооруженной толпой и задержали всех, кто выжил после их ударов. В числе «счастливчиков» оказалась и я.

Тяжело мне тогда пришлось. Растерянная, испуганная, не понимающая половины слов из быстрой речи тех, кто тащил меня на невидимом аркане, я все пыталась выяснить, что происходит, и куда меня ведут. Разумеется, отвечать никто не торопился. И только спустя несколько часов, когда очнулась в тюремном подземелье и познакомилась с Джованной, та смогла кое-как объяснить, где я и почему тут оказалась. Ох, как же трудно мне было поверить… Я снова и снова переспрашивала, пытаясь понять, что это за страна такая Сарития, и где она находится. Даже карту на пыльном полу начертила, но Джованна тут же перечеркнула ее ногой, стерев мои жалкие каракули. «Никому не говори, что выбралась из разлома, — украдкой оглядевшись по сторонам, медленно сказала она. — Другой мир — это плохо, понимаешь?»

И тревога, прозвучавшая в ее голосе, заставила меня кивнуть. Уже потом я узнала, что пришельцев из нашего мира в Саритии убивают, считая посланниками дьявола, и что сам разлом огражден магической сигналкой, которая срабатывает при появлении «адских посланников». Почему сирена не среагировала на меня? Похоже, во время боя магов и повстанцев настройки сбились, и никто не заметил моего появления.

«Я видела другую женщину, — уже под утро рассказала мне Джованна. — Полтора года назад. Она выбралась из разлома, и у нее была странная одежда. Мужская. И короткие волосы. Совсем. И глаза странные. Она так смотрела вокруг, когда появились храмовники, как будто ничего не понимала. И улыбалась. Улыбалась и протягивала руки, и все говорила что-то, говорила. На неизвестном языке. Не так, как ты».

Конечно, не так. Для меня саритийский звучал разновидностью английского, я понимала общий смысл сказанного и пыталась говорить, пусть и с ошибками. А та несчастная, скорее всего, даже не сообразила, за что ее задержали. «Наш дом стоит совсем рядом с горой Харда, — продолжила Джованна. — Бабушка за свою жизнь семерых пришельцев повидала. А я только одну. Ну и тебя». А на мой вопрос, почему она не сказала обо мне стражам, Джованна вспыхнула и заявила, что ненавидит доносчиков. При этом ее большие черные глаза яростно сверкнули, а на бледных щеках заалел румянец. «Я тебя не выдам», — твердо заявила она и сдержала свое слово. Не выдала.

При мысли о подруге сердце привычно сжалось. Мне ее не хватало. Очень. Джованна была единственной, кто попытался мне помочь, и единственной, кому я смогла довериться. Не знаю, как я тогда не сошла с ума. Оказаться в другом мире… Если бы не реальность происходящего вокруг, я бы решила, что это какой-то розыгрыш, но нет. Все было ужасающе настоящим — и боль в израненном теле, и стоны заполняющих подземелье людей, и бесконечные допросы, на которых меня вынуждали признать свою вину. Вот только я не собиралась этого делать. Не хватало еще признаваться в том, чего не совершала! Дознаватели сменялись один за другим, вопросы на языке, так напоминающем английский, мучили своим однообразием, но я держалась. «Ничего не знаю» — твердила на любой из них и упорно стояла на своем — «не была, не привлекалась, не участвовала». Вспомнилось лицо последнего дознавателя — невысокого, худого, похожего на инквизитора из старых фильмов. Он никогда не повышал голос, говорил тихо и медленно, но обладал страшным даром невидимых пыток. После «общения» с ним я еще долго не могла выдавить ни звука, потому что горло болело так, будто меня раскаленным оловом пытали. И где-то после пятой встречи с этим садистом я поняла, что если не сумею выкрутиться, то так и умру в переполненной отчаянием тюрьме.

Я устало вздохнула. Что ж меня все время на воспоминания тянет? Похоже, магия Лючии иссякла слишком быстро, и заплатка окончательно растаяла. Или это новое место виновато? Еще и ночь такая страшная — темная, тревожная, на небе ни луны, ни звезд.

Взгляд прошелся по комнате. Тусклый свет свечи плясал на полу зыбкими голубоватыми змейками. Фаянсовый кувшин зловеще блестел своими белыми боками. Старый шкаф устрашающе поскрипывал деревянными филенками, и только позолоченный нимб распятия сиял успокаивающим мягким светом. Странно, что в Томалли так много церковной атрибутики. Во дворце Абьери я не видела ни одного креста, а здесь, на вилле, возникало ощущение, что я нахожусь в каком-то старинном католическом монастыре — картины с изображениями библейских сюжетов, запах ладана, развешанные в каждой комнате четки и кресты. Может, до Абьери этот дом принадлежал какому-то ордену?

Я потушила свечу и долго лежала в темноте, слушая шорох листвы за окном и вспоминая прошлое. А потом сама не заметила, как уснула. И снова погрузилась в тот день, который разделил мою жизнь на до и после.

***

— Прости, Леся. Ты не понимаешь, я должен это сделать.

Горячечный шепот Сергея бил в самое сердце. Связанные за спиной руки саднило от боли, веревка, впившаяся в грудь, не позволяла вздохнуть, внутри все горело от обиды и яростного желания вырваться из западни, а на глазах вскипали злые слезы. Как я не увидела, что Горчаков — ненормальный? Почему не заметила, когда он слетел с катушек? Конечно, мне было не до того! Работа в фотостудии, бесконечные заказы, ремонт в новой квартире, подготовка к свадьбе — я крутилась, как белка в колесе, радуясь, торопясь успеть завершить все дела до начала августа, чтобы с чистой совестью отправиться в свадебное путешествие. Целых три недели в самом сердце Алтая! Мы с Сергеем планировали эту поездку почти несколько месяцев, мечтали вырваться из московской суеты и пожить на природе, в первозданной тишине и покое. И чтобы никого вокруг — только горы, лес и дом на берегу озера. Что ж, можно сказать, моя мечта сбылась. Вот он, горный край с его пещерами и тайнами, с пешеходными тропами и вкусной, пропахшей дымом костра едой. Да только, как оказалось, у Сергея тоже была мечта. И для ее осуществления ему нужна была самая малость — моя смерть.