Нежеланная невеста, или Зимняя сказка в академии магии (СИ) - Джейн Анна - Страница 33

Я села в самом конце стола, скрестив ноги и руки. Остальные опустились на стулья и по обе стороны от меня, а Ева — напротив. Я чувствовала на себя их взгляды и молчала. Наверное, я должна была испытывать страх, но я злилась. То, что происходило сейчас, было унизительным. Меня подставили — кто-то подкинул мне серьги ночью. Методы его высочество просто омерзительны. Как и он сам.

— Введите меня в курс дела, — скрипучим голосом попросила замректора, цепляя на нос очки. — У меня очень много дел.

— Да, конечно, — зашевелился замдекана. — Итак, рано утром адпетка первого курса Хэлли Борд обнаружила пропажу золотых серьг, которые она получила из дома вчера. По ее словам серьги увидела одна из соседок по общежитию — Изабелль Бертейл, когда помогала донести упавшие вещи. По словам адептки Борд, серьги сразу же понравились адептке Бертейл. И она стала просить одолжить их на бал.

От услышанного у меня едва волосы дыбом не встали, а во рту пересохло. А замдекана продолжал все тем же ровным голосом:

— Адептка Борд отказала — эти серьги принадлежали ее матери и стоят очень дорого, поэтому отдавать их кому-то, пусть даже на время, она не желает. После этого адептка Бертейл разозлилась, подожгла в комнате шторы и ушла, пригрозив, что все равно заберет серьги себе. Верно?

Хэлли несколько раз мелко кивнула, но стоило мне посмотреть на нее, как она отвернулась, обхватив плечи руками. Что с ней? Во мне закрались нехорошие подозрения.

— Продолжаем. Утром адептка Борд не нашла серьги и обратилась с жалобой к администрации академии. Комендант общежития номер пять госпожа Кэлман провела обыск и нашла похищенные серьги в вещах адептки Бертейл.

Повисла тишина — тяжелая, мрачная и давящая. Все смотрели на меня, как на воровку, хотя я в жизни не брала чужих вещей. Никогда! От негодования у меня затряслись руки, и вдруг показалось, что вместо крови — лава, а вместо сердца — раскаленная докрасна сталь.

— Ну, адептка Бертейл, вам есть, что сказать? — наконец, спросил замдекана, сверля меня взглядом. — Может быть, для начала вы хотите извиниться?

— За что извиниться? — ответила я хриплым голосом.

— За воровство. Или будете отрицать, что серьги в присутствии свидетелей были найдены в ваших вещах?

— Не буду. Их действительно нашли в моем столе. Но я не крала их, — твердо сказала я. — Я никогда ничего не крала. Меня подставили.

— И кто же? — спросила замректора скрипучим голосом. — Кто вас так подставил, адептка Бертейл? Может быть, вы подставили сами себя своим безнравственным поступком? Вы бросили тень не только на свою репутацию, но и на репутацию своего факультета! Это недопустимо. За воровство мы немедленно исключаем из академии.

— А за клевету? — спросила я неожиданно громко и, встав, взглянула на Хэлли. — Зачем ты лжешь? Тебя заставили? Назови имя того, кто сделал это. Назови, пожалуйста, я прошу тебя.

Девушка побледнела, и я поняла, что попала в точку.

— Нет-нет! Никто меня не заставлял! — воскликнула она.

— Нет, Хэлли, ты лжешь, и прекрасно знаешь это.

— Светлые духи, нет! Я не лгу!

— Твоя ложь сначала уничтожит меня, Хэлли. А потом — и тебя саму, — тихо сказала я, чувствуя в себе странную уверенность, которая словно волна поднималась ко мне.

— Перестань! Зачем ты так со мной поступила, Белль? Я думала, мы подруги… А ты… А ты… Ты могла бы еще раз попросить меня, и я бы отдала тебе эти проклятые серьги! — Хэлли, не выдержав, закрыла лицо руками, и выбежала из деканата.

— Вернитесь на свое место, алептка Бертейл! — велел замдекана. — Вы довели бедняжку до слез.

— Хэлли лжет.

— Я сказал, вернитесь на место.

— Хэлли лжет! — Мой голос звучал громко и уверенно.

— Вернитесь на место и признайтесь! — стукнул кулаком по столу замдекана. — Имейте смелость, в конце концов, раз нашли ее для воровства!

Я вдруг почувствовала, как ладонь охватило пламя — гневное и искристое. И я готова была запустить это пламя в любого, кто осмелится обвинить меня в воровстве.

— Спрячьте пламя, — вдруг велел замдекана. — Вы с ума сошли? Что вы себе позволяете?!

Остальные вторили ему.

Словно придя в себя, я погасила пламя. И только сейчас осознала, что пламя это было не простым — боевым. И как это только у меня получилось, я понятия не имела. Откуда во мне в последнее время столько сил?

— Еще одна подобная выходка, адептка Бертейл, и вы сразу же будете исключены, — рассердился замректора. — Сядьте на место! И не смейте больше его покидать.

Я села на свое место и, выдохнув, снова сказала, сжав на коленях кулаки:

— Хэлли лжет. Ничего этого не было. Я помогла ей и ушла. Мне не нужны ее серьги. Мне вообще плевать на украшения.

— Хэлли не лжет, — раздался тихий голос. Ее соседка по комнате подала голос — это была светловолосая и почти незаметная девушка, похожая на рыбину большими круглыми глазами и пухлыми губами. — Я слышала, как она выпрашивала серьги, а потом даже угрожала. И видела, как подожгла шторы. Мы с трудом успели их потушить. А ночью мне показалось сквозь сон, что кто-то вошел в нашу спальню…

Вот мерзавка! Снова ложь! Они сговорились… Светлая Тэйла, что же мне делать? Как доказать свою невиновность?

— Спасибо, Эдриан, — кивнул ей замдекана. Вот как ее зовут.

— Не находите, что это глупо? — подалась я вперед, вцепившись в край стола. — Спрятать сворованное в собственном же столе? Если бы серьги и правда бы взяла я, зачем мне так подставляться? Я бы спрятала их так, что никто никогда бы не нашел их. Это глупо.

— Это вы глупая, адептка Бертейл, — покачала головой замректора. — Не подумали сразу о том, куда спрятать краденное, вот и поплатились. А может быть, просто не успели.

— Я верю Белль, — вдруг подала голос до этого молчавшая Ева. — Как староста стихийного факультета я пристально слежу за каждым адептом. Белль не похожа на воровку. Она старательная и добрая девушка.

Наши взгляды встретились. Ева смотрела на меня спокойно, с каким-то пониманием.

— Тогда вы не верите Хэлли и Эдриан? — спросил замдекана. К Еве относились не как к нерадивой адептке, а как ко взрослой и состоявшейся магине.

— Им я тоже верю. Мне кажется, история может быть более запутанной, чем есть, — ответила Ева, все так же глядя на меня. — Может быть, вы должны разобраться в ней более подробно? Не в праздничной суете и суматохе, а в более подходящее для этого время?

Преподаватели переглянулись. Они прислушались к ней. Поговорили между собой, поспорили и вскоре объявили свой вердикт.

— Итак, адептка Бертейл, мы передаем ваше дело комиссии по этике, — громогласно объявила замректора. — Вопрос о вашем отчислении будет решаться после празднования Ночи зимнего свершения. Можете быть свободной.

Значит, моя судьба будет решена послезавтра. Отлично.

Я встала и, ничего не говоря, направилась к двери. Вышла. Открыла дверь снова, вошла. И, глядя поверх голов преподавателей, сказала чужим голосом:

— Я никогда ничего не воровала. Это ниже моего достоинства. И я надеюсь на то, что вы найдете правду. Спасибо.

С этими словами я снова вышла. Несколько раз вдохнула воздух — до боли в легких, но не успела и несколько шагов сделать по направлению к лестнице, как меня обогнала вышедшая следом Ева.

— Женский туалет в конце коридора второго этажа, — шепнула она и ускорила шаг.

Что? Она хочет поговорить со мной наедине? Да еще и в укромном месте? Ведь этот туалет сломан… Что ей нужно?

Ева скрылась за углом, а я пошла следом. По пути мне встретилась Хэлли — зареванная и растрепанная. Ее пиджак был расстегнут, и на рубашке я вдруг увидела знакомую лавровую веточку. И тогда все встало на свои места.

— Ты солгала, чтобы тебя приняли в Клуб Избранных? — тихо спросила я, остановившись напротив Хэлли. Она побледнела еще больше. Видимо, не думала, что я пойду в эту сторону и встречу ее.

— У меня не было выбора. Зато… зато теперь моя мама будет гордиться мной! — выпалила Хэлли и убежала, испуганно на меня взглянув. А я направилась в конец коридора. Эмоции внутри были приглушены.