Одержимый ею (СИ) - Астахова Яло - Страница 23

Моя умная девочка всё понимает, кивает и спрашивает грустно:

— И что же теперь делать?

— Предлагаю такой вариант, — провожу носом по щёчке, вдыхая цветочный аромат, который всегда окутывает мою девочку, — на открытие выставки я пойду с тобой…

Договорить не получается, потому что Инга радостно взвизгивает и кидается мне на шею:

— Ура! Я так хотела пойти с тобой!

Замираю.

И что, это снова правда? Она не стесняется меня. Хочет появляться со мной в обществе?

О таком я и мечтать не смел.

Но не удерживаюсь от лёгкого подкола:

— А ничего, что потом все будут говорить: вот шалава — за одного вышла, а с другим спит?

Она ведёт пальчиком по моей скуле:

— А пусть… Спишем на зависть…

— Именно, — охотно соглашаюсь я, и припадаю к её губам, как к источнику живительной влаги.

Инга отвечает нежно и искренне.

И её искренность, открытость, доверчивость ещё сильнее покоряют меня, привязывают, приручают.

Когда мы всё-таки отрываемся друг от друга и позволяем друг другу нормально дышать, Инга, слегка покраснев и невинно хлопая ресничками, говорит:

— Ты поможешь мне с презентацией?..

Мне хочется даже не смеяться, ржать в голос. Чувствую себя ботаном, у которого просит списать первая красавица школы. Это дивное ощущение!

Сощуриваюсь, говорю нарочито строго:

— Ой, не я твой профессор.

— Ооо!.. — тянет Инга, томно закатывая глаза: — Если бы у меня был такой профессор, как ты, я бы не пропускала ни одной лекции. И ещё бы и на внеурочные занятия напрашивалась.

Хмыкаю: по-моему, вотпрямщаз мы потешили эротические фантазии друг друга.

— Кажется, студентка… — приостанавливаюсь, так как не знаю её девичьей фамилии…

— Василевская, — подсказывает она и ёрзает у меня на коленях от предвкушения.

— Итак, Василевская, мне придётся назначить вам взыскание.

— Строгое, Валерий Евгеньевич? — закусывает она губку.

Что ты творишь, маленькая шалунья? Зачем дразнишься? Я же щадить тебя не собираюсь…

— Очень, Василевская, очень, — говорю я, поднимаюсь, ссаживаю на пол и подаю руку.

Она доверчиво вкладывает в мою ладонь маленькие пальчики.

Веду её в кабинет, и когда закрываю дверь, оборачиваясь к ней, вижу, как она тяжело дышит, щёчки раскраснелись, глаза горят.

И это сочетание невинности и порока срывает мне крышу. Хватаю её, сажаю на стол, на котором мысленно уже столь раз поимел её, раздвигаю стройные ножки, нависаю над ней, выдыхая в лицо.

— Вы готовы к взысканию, Василевская? — сжимаю в кулаке хвостик каштановых волос, чуть оттягиваю голову назад и целую шею…

— О да, мой профессор! — стонет она и кладёт мне руки на плечи.

Ну всё, Белль, ты нарвалась! Пощады не жди!

Но Белль лишь нежнее обнимает своё Чудовище…

Глава 13

ИНГА

И снова всё повторяется. Только в этот раз он ведёт меня не из кабинета, а в кабинет. Но моя ладонь в его — большой, сильной, шероховатой — по-прежнему ощущается удивительно правильно.

Больше нет страха, разъедающей боли, отчаяния. Наоборот, в крови бурлит адреналин.

…прощаю сразу же, как просьба о прощении слетает с его губ.

Просто Валерий так смотрит на меня, что не простить нельзя. Потому что он сейчас совсем без панциря, без масок, с душой нараспашку.

Он ждёт моего ответа, затаив дыхание. И я физически ощущаю, как в нём клокочет отчаяние.

Не простить сейчас значило бы ввергнуть его в пучину разрушения и ненависти к себе.

А он этого явно не заслуживает.

Ведь сейчас так нежно, так отчаянно обнимает меня и прижимает к себе.

Мне не нужны ответные признания — я и так знаю, что значу для него куда больше, чем он хочет показать.

Но он всё-таки признаётся и говорит такие слова, от которых замирает душа:

— Ты — бесценное сокровище. Смысл жизни. Воздух. Ты — моя уязвимость.

Сегодня он позволяет себе быть уязвимым. Стоять передо мной на коленях. Только моим. Только — со мной.

Моё домашнее Чудовище.

После наших объятий и поцелуев мне хочется немного пошалить, чтобы закрепить эффект, растянуть удовольствие — находиться рядом с любимым. И я сама затеваю игру в профессора и студентку, и Валерий охотно подхватывает её.

Действительно, если только на минуту представить, что у меня в институте такой сексапильный профессор, то мне можно было бы только посочувствовать. Влюбилась бы без памяти.

Вот прям как сейчас.

Когда дверь кабинета захлопывается за моей спиной, я нервно сглатываю и чувствую, что начинаю дрожать от предвкушения.

Валерий резко хватает меня, как хищник — добычу, усаживает на стол и нависает надо мной.

Сгребает в горсть мой хвостик, оттягивает голову чуть назад, причиняя лёгкую боль, но горячие губы, скользящие по моей шее, тут же сменяют её на удовольствие.

— Вы готовы к взысканию, Василевская? — шепчет он, посылая табун мурашек по моему телу.

Я вскидываю взгляд и тону в потемневших почти до черноты глазах. Он тоже возбуждён до предела, как и я.

— Да, мой профессор, — выдыхаю ему в губы.

И получаю в награду дикий страстный поцелуй.

Он задирает мою кофточку, стягивает её с меня и отшвыривает в сторону. Дома лифчик я не ношу — у меня небольшая грудь.

Её тут же накрывает мужская ладонь, сминая и поигрывая, вырывая у меня стоны.

Я хочу большего — ёрзаю, вьюсь, трусь об него.

Он чуть отстраняется и смотрит на меня строго.

— Что за поведение, Василевская?

Правда, ответить не даёт, снова впиваясь мне в губы. Остаётся только мычать и путаться пальцами в густых шелковистых волосах.

Наконец, он стаскивает с меня брючки, ворча, чтоб в следующий раз приходила на взыскание в юбочке и чулках.

И вот я остаюсь только в тонких кружевных трусиках.

Валерий обнимает меня, покрывает поцелуями шею, плечи, грудь, а при этом собирает трусики в узкую полоску и тянет вверх. Ткань впивается в нежную плоть.

Я всхлипываю, но при этом двигаюсь, чуть натирая кожу. Это больно и очень сладко.

Трусики он разрывает резко и в клочья.

А потом в меня — так же резко — проникают сразу два пальца. Едва ли не взвизгиваю,  подаваясь им навстречу.

Наконец он меня оставляет, но лишь для того, чтобы высвободить член, который уже стоит колом.

И…мы проваливается в безумие.

Валерий врывается в меня, сразу навязывая необузданный дикий ритм. Его большие ладони сжимаются на моей талии в кольцо, и он буквально  насаживает меня на себя — как бабочку на иглу.

Вою, всхлипываю, скулю, обвивая ногами его бёдра и подмахивая ему. Выгибаюсь, извиваюсь, ёрзаю.

Жар разрастается и поглощает меня, сжирает в яркой вспышке огненного голода…

Я исчезаю… разлетаюсь… чтобы воскреснуть.

Чтобы смотреть в любимые глаза, полные нежности, и прошептать:

— Люблю…

Он осторожно целует меня в уголок губ. Потом стягивает с себя свитер и бросает мне:

— Прикройся.

Надеваю, чуть прикрывая глаза, чтобы впитать его запах.

Меня подхватывают на руки и несут по коридору.

Мы вновь в его спальне. У двери ванной он опускает меня на пол и говорит:

— Потерпишь моё присутствие ещё и в душе?

Я киваю…

…и безумие продолжается под струями воды…

Мы наспех завтракаем, и снова отправляемся в библиотеку, но в этот раз — с ноутбуком.

И тут я понимаю на собственной шкуре, какими занудами бывают ботаники.

Валерий гоняет меня по стеллажам, требуя принести ему то ту, то другую книгу. Заставляет рыскать по фолиантам в поисках нужных цитат и тезисов.

Меня поощряют жаркими поцелуями, когда я быстро нахожу нужное, и наказывают лёгкими шлепками по попе, когда не понимаю, чего он хочет.

— Думай, Инга, думай, — ворчит Валерий, прибавляя: — И чему только в этих институтах учат?

В общем, к обеду у нас уже готова замечательная презентация — но не люблю я их делать, бывает такое. А эта — должна быть на высшем уровне. Именно такой и выходит.