Чужая жена – за долги (СИ) - Белая Яся - Страница 6

Ага, а вернее дядя в тридцать с хвостиком!

– Похоже, вы знаете об этом Кирилле больше, чем я! А замуж мне выходить предлагаете!

– Познакомитесь, – обнадёживает отец, – не завтра же в ЗАГС.

– А когда? – вырывается у меня.

– В эту субботу.

И тогда я впервые ругаюсь при родителях. Потому что цензурных слов у меня не хватает.

Сначала родители смотрят на меня шокировано, потом мама хватается за сердце (я давлю в себе порыв кинуться к ней), да и не успеваю, потому что отец, бережно усадив её в кресло и прошептав в волосы: «Держись, Марусенька, я сейчас!», подлетает ко мне, хватает под руку и тащит в мою комнату.

По пути нам попадаются наши управляющий, Игорь Викентьевич (ну да, у нас ведь не дом, а целая усадьба) и главная горничная, Нина Дмитриевна. Они взволновано интересуются, что случилось?

– Она, – отец встряхивает меня, как куклу, а я смотрю на него зло, – под домашним арестом. Чтобы никто не смел выпускать!

Игорь Викентьевич и Нина Дмитриевна козыряют ему:

– Так точно, Степан Михайлович! Будет сделано!

Предатели!

Отец же буквально зашвыривает меня в комнату, закрывает дверь и запирает её на ключ!

Я бьюсь, ору, молочу кулаками дорогое дерево:

– Это произвол! Родительская тирания! Я буду жаловаться! Я в соцсетях напишу!

– Я уже позаботился об этом, – спокойно отзывается отец из-за двери. – Интернета у тебя не будет до субботы. А потом – пиши, что хочешь и где хочешь.

Ах, так!

Ну, ничего, у меня есть ещё козыри в рукаве.

– Я покончу с собой! Ты забыл, что тут – второй этаж! Я выброшусь из окна.

– Выбрасывайся, – всё тем же ледяным тоном отзывается мой любимый родитель, – сама же потом на всю жизнь калекой останешься.

Я сползаю вниз по двери, захлёбываясь слезами. И слушаю, как удаляясь, по-военному чеканит шаг мой отец.

3(2)

Ещё долго рыдаю, сидя на полу и держась за ручку двери.

За что со мной так?!

Я ведь всегда была примерной дочкой – отличница, медалистка, участница олимпиад, в колледже шла на красный диплом, пока не поняла, что профессия – совсем не моя. У меня всегда было примерное поведение. В конце концов, я до сих пор ещё девственница! Хотя большая часть моих одногруппниц рассталась с этим «недоразумением» ещё на выпускном, а некоторые – и раньше.

Так в чём же я провинилась?

Всхлип…

Душит несправедливость, отчаяние.

Ладно, отец, хотя и от него не ожидала. Но мама! Мамочка моя! Как она могла согласиться на… насилие…

Это ведь насилие! Самое настоящее! И принуждение!

И это – собственные родители в сверхблагополучной обеспеченной семье.

Нет, я не стану этого терпеть!

Они ещё пожалеют, что поступили так со мной.

Решительно встаю, смахиваю слёзы и иду к окну. Распахиваю, забираюсь на подоконник и смотрю вниз…

уууууууууу….

Дом у нас высокий, потолки первого этажа – пять метров, да ещё метра полтора до моего окна.

Что будет с человеком, если он упадёт с шести с половиной метров? Если отец не отключил мне Интернет, я бы погуглила. Но проверять опытным путём – разобьюсь ли я насмерть или останусь калекой – желание отпадает.

Спрыгиваю с окна, забираюсь на кровать, обнимаю колени и тихо скулю.

Попробовать сбежать? Но как?

Вообще-то из окна можно спуститься, например, смотав простыни. Но, во-первых, физическая подготовка у меня сильно хромает, во-вторых, даже если я спущусь вниз – до забора бежать ещё около пятисот метров, притом – через лужайку. Меня точно заметят.

Можно попробовать вокруг дома, там до забора ближе, но там – флигель охраны. Да и вообще, если честно, играть в догонялки с папой-генералом как-то не хочется. Я знаю, как мой отец умеет «активировать резервы», если ему что-то надо.

Мысли о побеге немного успокаивают меня. Откидываюсь на подушки, смотрю на натяжной потолок – по голубому небу парят белые облака в обрамлении изящной искусственной лепнины.

Моя комната – обитель принцессы: кровать с пологом, изящный светлый антиквариат, обои с цветочками в стиле викторианской эпохи, лёгкие шторы, цветочные композиции в стиле шебби-шик – уже моё творение – на пузатых консолях, симметрично расставленных у стен. Моя мама – опытный дизайнер. У неё сеть агентств по всему нашему региону. И это злит ещё меня ещё больше: в своё время мама сама сбежала из дома, чтобы получить профессию, которую её родители считали никчёмной. Приехала в столицу, поступила, а потом – на одной из студенческих вечеринок встретила молодого лётчика, Степана Воравских, и влюбилась. Классная история, почти сказочная. Потому что красавец-лётчик ответил на её чувства и, оказавшись человеком порядочным и с принципами, тут же сделал предложение. С тех пор они живут в любви и согласии вот уже тридцать пять лет: степенный, крепкий и надёжный папа и воздушная, будто летящая над жизнью, мама.

Мама, мамочка, мамуля… Как ты, познавшая такую любовь, можешь лишать меня счастья? Я тоже хочу крылья за спиной и бабочек в животе. А с навязанным мужем мне такое не светит.

…Вот и луна.

Незаметно наступил вечер. Я всё ещё лежу и смотрю в потолок. Так и не могу решить – что мне делать? Как выпутаться из замкнутого круга?

… и вдруг свет меркнет – в окне появляется тень человека. В окне второго этажа! Которое, между прочим, в шести с половиной метрах от земли!

Господи, какой же он огромный! Вон, вторую створку ему пришлось открыть. Залазит, садится на подоконник.

Меня накрывает паника, оглядываюсь в поисках оружия. Кроме длинной тонкой дизайнерской вазы под руку ничего не попадается.

Грабитель… Насильник… или кто он там – тихо смеётся.

– У вас хорошее оружие, – говорит он, отсмеявшись. – Таким испокон веков девушки от воров отбивались.

Голос у него низкий, чуть хрипловатый, с бархатистыми нотками. А ещё тёплый – если так можно сказать про голос.

– А вы вор? – вся дрожа, спрашиваю я.

Потому что отлично понимаю  – мне от такого верзилы, как тот, кто сидит сейчас на моём подоконнике, не отбиться.

– Конечно, – без зазрения совести признаётся он, – я собираюсь ограбить этот дом. Украсть отсюда самое ценное сокровище.

И почему эти лёгкие нотки иронии не злят, а наоборот – будто ласкают? И паника, охватившая меня сначала, отступает, убаюканная его голосом. Мой ночной гость такой большой – вон, плечи почти всё окно загораживают… И, наверняка, опасный, раз залез сюда при помощи какой-то верёвки. Но… рядом с ним я не чувствую угрозы и страха. Рядом с ним тепло и хочется улыбаться.

Но всё равно говорю строго, хмуря брови:

– Учтите, я буду кричать. И сюда прибежит отец. А ещё у нас есть охрана…

Гость, похоже, совершенно не проникается, наоборот – улыбается, и хотя лицо его я разглядеть не могу, ощущаю эту улыбку, прикладывает палец к губам и тянет:

– Тссс…  – понижает голос до шёпота, такого бархатного, обволакивающего, что у меня внутри начинает всё трепетать, – пожалуйста, не надо кричать. Ведь я собираюсь похитить вас.

– Меня? – вскидываю брови и инстинктивно крепче сжимаю вазу.

– Да, вас, – заверяет он. – А разве в этом доме есть другое сокровище?

Вот он  – путь к свободе! Разве ты не этого хотела, Дарина? Выбраться отсюда. А с таким союзником это возможно, кем бы незнакомец не был. Ведь он мне явно не опасен.

Но выяснить его мотивы не мешает.

– Зачем вам это?

Он пожимает плечами.

– Наверное, у меня обострённое чувство справедливости. Не выношу, когда прелестных маленьких принцесс запирают в башне. Сразу хочется прибежать и спасти. Вызволить из темницы. А там, глядишь, – в его бархатистый голос закрадываются искристые нотки лукавства, – и поцелуй получить можно.

Вот же самоуверенный! А у меня от таких перспектив вспыхивают щёки. Даже вазу – своё единственное оружие – кидаю на кровать, чтобы их обхватить.

Незнакомец продолжает сидеть на окне, но его взгляд… я чувствую… касается, ласкает, трогает. И это очень смущает. Как и незнакомый мужчина у меня в окне. Смущает и будоражит одновременно. Заставляет кровь бурлить в предчувствии приключений.