Исчезнувший - Дивер Джеффри - Страница 64

Сакс казалось, что она видит кровь и чью-то разодранную плоть.

Возможно, это были ее собственные кровь и плоть.

От страха, боли и удушья сознание Амелии Сакс помутилось.

"Нет! Не падай им под ноги. Не падай!

Ну пожалуйста!"

Но она уже совсем не могла дышать. Воздух не поступал в ее легкие. В нескольких сантиметрах от своего лица она увидела чье-то колено, которое в следующую секунду вдавилось ей в щеку. Амелия чувствовала запах грязных джинсов, видела стоптанный ботинок.

Только бы не упасть!

Но тут она поняла, что, вероятно, уже упала.

Глава 31

Иллюзия, почтеннейшая публика, старается идти в ногу с техническим прогрессом.

Часовые механизмы, магниты, порох включались в представления сразу, как только становились общедоступными — иногда даже еще раньше. Великий иллюзионист Роберт-Удэн использовал в своих фокусах электрический свет еще до того, как Томас Эдисон довел до совершенства свою лампу накаливания.

Вскоре после изобретения огнестрельного оружия иллюзионисты начали использовать его в своих фокусах. Самым популярным и душераздирающим был номер, в котором ассистент стрелял из ружья в исполнителя, а тот ловил пулю руками или зубами.

В Европе этот весьма распространенный трюк исполняли в различных вариациях: когда ружей было несколько, в исполнителя стреляли добровольцы из публики.

Сейчас мы попробуем воссоздать номер Уильяма Элсуорта Робинсона — когда-то всемирно известного иллюзиониста, выдававшего себя за китайца и выступавшего под сценическим псевдонимом Чун Лин Су. Именно этот трюк с пулями и вознес его на вершину славы.

Существует много методов, позволяющих обмануть публику, заставить ее поверить в подлинность трюка. Наиболее смелые исполнители используют настоящие ружье и пулю: лишь после проверки кого-то из зрителей они заменяют настоящий патрон холостым. В XIX веке иллюзионисты-индейцы использовали настоящие ружья, а пули делали из сушеного ила, окрашивая их серебристой краской. Элсуорт предпочитал заранее подготовленные ружья, заряжающиеся с дула. Это были двустволки, и в одном из стволов действительно находилась настоящая пуля. Однако использовали не ее, а холостой патрон в потайном стволе, что производило большой шум.

О, почтеннейшая публика, кажется, я вижу на ваших лицах недоумение? Вы не понимаете, с чего это я вдруг проболтался, как сказали бы иллюзионисты. Я ведь рассказал вам, как сделан трюк Робинсона, то есть раскрыл метод.

Так можно ли ожидать чего-то интересного от нынешнего представления? Где же тут тайна?

Так вот, 23 марта 1918 года, в самый разгар представления, один из ассистентов Робинсона нацелил на исполнителя два мушкета и выстрелил. Иллюзионист схватился за грудь и упал на сцену. Вскоре после этого он умер. Оказалось, что в одном из ружей порох по ошибке засыпали в настоящий ствол, в результате чего ассистент выстрелил, поразив пулей незадачливого иллюзиониста.

Как видите, почтеннейшая публика, в этом и заключается один из самых захватывающих аспектов нашей профессии: даже сами иллюзионисты никогда точно не знают, чем закончится представление.

* * *

В одежде посыльного, в такой, какую носили служащие отеля «Лэнхем армз», находящегося в Верхнем Ист-Сайде, Мальэрик не спеша шел по коридору пятнадцатого этажа. В руках он нес тяжелый поднос, на котором возвышалась куполообразная металлическая крышка и стояла ваза с большим красным тюльпаном.

Ничто в облике Мальэрика не вызывало подозрений. Напротив, он ничем не отличался от хорошо вышколенного, исключительно любезного посыльного. Опущенный взгляд, полуулыбка, скромная походка, безупречный поднос.

Различие состояло только в одном: на подносе под металлической крышкой стояла не тарелка с яичницей, а лежал заряженный автоматический пистолет с глушителем марки «Беретта», а также кожаная сумка с отмычками и другими инструментами.

— Ну как, нравится вам у нас? — спросил Мальэрик у встретившейся ему по пути пары.

Да, здесь им нравилось, и они с удовольствием пожелали ему всех благ.

Двигаясь по коридору, он кланялся и улыбался постояльцам, которые после воскресного обеда возвращались к себе в номер или отправлялись на прогулку.

За окнами виднелся зеленый Центральный парк. Трудно даже представить, что творится сейчас под белым куполом «Сирк фантастик» — ведь все последние дни Мальэрик оставлял возле убитых зацепки, которые направляли полицию именно туда.

По ложному следу.

Отвлечение — залог удачной иллюзии, и никто лучше не владеет этим ремеслом, чем Мальэрик, человек с миллионом лиц, который мгновенно возникает, словно пламя зажженной спички, и исчезает, как задутый огонь.

Человек, который сам заставляет себя исчезнуть. Полиция, конечно, будет рьяно искать газолиновую бомбу, убежденная в том, что она может вспыхнуть в любой момент. Но там нет никакой бомбы, и ничто не угрожает двум тысячам зрителям, собравшимся в «Сирк фантастик» (кроме риска быть затоптанными насмерть из-за внезапной паники).

Дойдя до конца коридора, Мальэрик оглянулся и с удовлетворением отметил, что сзади никого нет. Он быстро поставил поднос на пол и снял крышку. Взяв с подноса черный пистолет, Мальэрик опустил его в карман служебной куртки, после чего открыл кожаный мешочек, достал оттуда отвертку, а мешочек тоже спрятал в карман.

Ловкими движениями он отвернул металлическое ограждение, не позволяющее окну открываться больше чем на несколько сантиметров (кажется, чтобы покончить с собой, люди готовы воспользоваться любой возможностью, подумал он), и поднял его до упора. Положив отвертку в кожаный мешочек, Мальэрик застегнул карман на «молнию». Подтянувшись на руках, он вскочил на подоконник и осторожно ступил на карниз.

Карниз, сантиметров пятьдесят шириной, находился в сорока пяти метрах над землей — Мальэрик измерил точно такой же карниз из окна номера, который занимал несколько дней назад. И хотя он мало занимался акробатикой, как и все великие иллюзионисты, умел превосходно сохранять равновесие, поэтому по известняковому карнизу передвигался не менее уверенно, чем по тротуару. Пройдя пять метров, Мальэрик завернул за угол и остановился, глядя на соседнее здание.

Этот многоквартирный дом, выходивший на Семьдесят пятую улицу, не имел карнизов, но пожарная лестница находилась всего в двух метрах от того места, где сейчас стоял Мальэрик. Зацепив стопорный крюк за ржавый каркас лестницы, он обвязал веревку вокруг пояса, присел на корточки и перепрыгнул через бездонную пропасть. Прыжок был таким мощным, что Мальэрик, перемахнув через перила, опустился на лестничную площадку, не потеряв при этом равновесия.

Развязав веревку, он поднялся на два пролета и остановился у окна семнадцатого этажа. В коридоре было пусто. Положив на подоконник пистолет и инструменты, Мальэрик сбросил с себя форму коридорного и остался в сером костюме, белой рубашке и галстуке. Засунув пистолет под ремень, он снова пустил в ход инструменты, открыл окно и спрыгнул внутрь.

Постояв неподвижно и восстановив дыхание, Мальэрик направился по коридору к нужной ему квартире. Подойдя к двери, он опустился на колени и снова открыл мешочек с инструментами. Сначала он вставил в замочную скважину небольшой стержень, потом, поверх него, отмычку. Через три секунды открылся замок, через пять — дверной засов. Чуть-чуть приоткрыв дверь, Мальэрик спрыснул дверные петли машинным маслом — чтобы не скрипели. Мгновение спустя он уже находился в длинной темной прихожей.

Осторожно закрыв за собой дверь, он огляделся.

На одной из стен висели картины: бесконечно тиражируемые сюрреалистические пейзажи Сальвадора Дали, семейные портреты и нечто самое заметное — простодушный детский рисунок, акварель с изображением Нью-Йорка (художник подписался на ней: «Крисси»). Возле двери стоял дешевый столик, под одну из его коротких ножек была подсунута сложенная бумага. В углу виднелась одна лыжа со сломанным креплением. Обои везде были старыми и грязными.