Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 60

Перед отделением раскинулась широкая площадь, над асфальтом клубился синий мерцающий туман. Здесь отравой было вымазано все — она осела на стенах домов, на газонах и даже на пластмассовой вывеске «Гастрономия Хлеб Мясо».

Прямо перед входом в гастроном ругались двое мужиков. Казаряну хватило одного взгляда на них, чтобы понять, что эти мужики и есть их вероятный противник. Внешность и голоса мужиков определенно говорили об их любви к неумеренному употреблению алкогольных напитков. Факт мародерства подтверждался тем, что один из алкашей держал в руках ящик, заполненный стеклянными бутылками.

— Тушите свет, — тихонько приказал прапорщик, — Подойдем поближе. Не вспугнуть бы.

Казарян погасил свой фонарик, а потом фонарик рядового Кутака, который не понял приказа. Отделение неумолимо приближалось к мародерам, но те ничего не замечали, увлеченные перебранкой друг с другом. Мелкий алкаш орал на высокого, державшего в руках ящик с добычей:

— ... Да как ты не понимаешь, Колян? Не в водке дело же, блядь. Мне тебя, придурка, жалко. Нахуя ты взял анисовую? Если ты взял анисовую — значит, видение было правдой, понимаешь? Это значит, сейчас придут солдаты и расстреляют тебя к хуям. Тебе нужно такое будущее, Колян? Давай дуй назад, и возьми что-нибудь другое. Посольскую возьми. Или Столичную.

— Не пойду. Там внутри дохлый сторож весь в юшке. И вообще, Цветметов, у меня весь организм чешется и блевать охота. Пошли уже отсюда... Я там не нашел ниче, кроме анисовой... Твой фонарик нихуя не светит, и там темно как...

— Давай матюгальник, — шепотом распорядился прапорщик, и тащивший всю дорогу устройство Жахфосфатов протянул ему громкоговоритель.

Казарян не понимал, зачем Густопсинову понадобился матюгальник, расхитители социалистической собственности были уже в нескольких десятках метров, они бы и так услышали окрик прапорщика. Но видимо Густопсинов решил, что без громкоговорителя его голос недостаточно грозен.

— Свет, — тихонько приказал прапорщик. Бойцы зажгли фонарики и направили их на преступников.

— Стоять! — оглушительно заорал в громкоговоритель Густопсинов.

Алкаши резко повернулись. Казарян заметил, что высокий мародер, державший в руках ящик, весь измазался синей мерцающей жижей, половина лица у него покраснела, из носа вяло сочилась кровь.

— Ого, военные! — удивленно воскликнул похититель ящика анисовой.

— Огонь, — приказал прапорщик.

Рядовой Жахфосфатов бросил на землю фонарик, передернул затвор и перевел оружие в автоматический режим, а потом выдал кривую и смачную очередь, расстреляв при этом весь рожок.

Казарян не ожидал от Жахфосфатова особой меткости, ему было известно, что рядовой стреляет из автомата второй раз в жизни.

Зазвенело бьющееся стекло, витрина гастронома рассыпалась крупными осколками, от вывески над магазином отвалилась буква Х. Но неожиданно для Казаряна, Жахфосфатов все же сумел поразить одну из целей.

Высокий мародер, державший ящик, пошатнулся, выронил добычу и упал в нее же лицом. Послышался звук бьющейся стеклотары, острые осколки вонзились мародеру в лицо, по асфальту среди синего тумана потекла анисовая вперемешку с кровью. На спине у мародера расцветало несколько крупных красных пятен, он не двигался.

— Блядь, вести огонь одиночными! — взревел прапорщик, — У нас нет запасных рожков, олени!

Второй мародер тем временем заметался по площади, как потревоженный светом таракан по кухне. Сначала он бросился в одну сторону, потом рванул к своему мертвому товарищу и выхватил из ящика чудом уцелевшую бутылку, затем вообще зачем-то побежал к газону рядом с гастрономом.

— Паникует, сволочь, — удовлетворенно произнес прапорщик, — Уничтожить.

Затрещали выстрелы, на асфальт полетели отстрелянные гильзы. На этот раз стреляли почти все, даже сам прапорщик пару раз шмальнул. Не стреляли только Жахфосфатов, растративший весь свой боезапас и теперь подсвечивавший фонарем цель, и Ханбекшахов, видимо забывший по укурке, как пользоваться автоматом. Саахов запутался в режимах ведения огня и, нарушив приказ прапорщика, стрелял очередями. Казарян тоже стрелял.

Мародер тем временем схватил с газона какой-то мелкий предмет и бросился через площадь в противоположную от бойцов сторону.

Казарян не верил своим глазам. Стрельба вдруг стихла, как по команде, хотя приказа прекратить огонь прапорщик естественно не давал. Мародер был совершенно невредим, в него стреляли шесть человек с двадцати метров, но на нем не было ни царапины. Он уже подбегал к гаражам на краю площади.

— Бля. Это как вообще? Кутак, ты-то как промазал? Невозможно, — в первые в жизни Казарян услышал в голосе прапорщика неуверенность, но Густопсинов тут же пришел в себя:

— За ним! Задержать!

Бойцы бросились за мародером, под ногами стелился синий мерцающий туман, и хлюпала анисовая, перемешанная с кровью убитого. Казарян бросил взгляд на газон, откуда беглец что-то взял, но разглядел только дохлую кошку с выводком мертвых котят. Кошка и котята были без шерсти и без кожи, как будто их освежевали. Казарян с ужасом понял, что это сделала синяя дрянь, что все их отделение через полчаса или даже раньше будет выглядеть так же.

Неубиваемого мародера тем временем подвела дыхалка. Он добежал до гаражей, но дальше продолжать путь не осилил. Мародер ловил ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Бойцы окружили грабителя, он повернулся к ним лицом и испуганно вжался спиной в закрытые на висячий замок двери гаража, как будто хотел стать жидким и просочиться сквозь препятствие.

Выглядел грабитель жалко, он был низок, плешив, и чем-то напоминал мелкого облезлого голубя. В руках мародер все еще сжимал свою добычу. В одной руке у него была бутылка анисовой, а в другой — уродливый пищащий кусок кровавого мяса. Присмотревшись, Казарян с отвращением осознал, что мародер держит в руке котенка. Этот котенок, в отличие от тех, что остались лежать на газоне, был еще жив. Но жить ему определенно оставалось недолго, с котенка сошла почти вся кожа, глазок у него уже не было, изо рта сочилась кровь. Мародер торопливо рассовал свою странную добычу по карманам серой куртки и поднял вверх руки:

— Не убивайте, а... Не убивайте, солдатики. У меня двое детей-инвалидов. Умрут же без меня. Я больше не буду. Я просто заблудился. Ну не надо, а...

— Огонь, — распорядился прапорщик.

Рядовой Бабанарабаев прицелился, но несколько секунд спустя неожиданно опустил автомат. Рядовой Тауширов проделал то же самое.

Казарян не понимал, что происходит. Патроны еще оставались у всех, кроме Жахфосфатова и Саахова.

Терять время было нельзя, нужно было убираться из зараженной зоны как можно скорее. У Казаряна теперь горело не только лицо, но и все тело. Во рту сержант ощущал явный привкус крови.

Сержант Казарян глубоко вдохнул и направил на мародера автомат. Но дальше произошло нечто странное. Руки Казаряна вдруг охватила невыносимая, невозможная слабость. Еще один эффект синей дряни? Казарян опустил автомат. Ему почему-то казалось, что здесь что-то другое, что синяя отрава ни при чем. Казарян резко обернулся и выстрелил в воздух. Все нормально, руки держат оружие, автомат стреляет. Сержант вновь повернулся к мародеру и направил на него оружие. Но прежде, чем он успел нажать на спусковой крючок, руки вновь охватила невероятная слабость, и автомат опустился сам собой. Казарян испугался.

У всех бойцов и даже у прапорщика рожи красные, а одежда и амуниция заляпаны синей жижей, но на мародере не было ни капли ядохимиката, и лицо у него было обычного для алкашей сероватого оттенка. Сержант Казарян подумал, что у него самого наверное начал гнить и галлюцинировать мозг от синей гадости. Рядовой Тауширов неожиданно заявил:

— Э, блэт, он заколдованный. Нэ могу стрэлять совсем. Руки косоебит, тащ прапарщик.

— Вы совсем охуели, олени? — взревел прапорщик, — Как вернемся, всех под трибунал отдам, всех!

Но Казарян понимал, что Тауширов говорит правду. Гуманистов у них в отделении не водилось, бойцы явно не жалели приговоренного к расстрелу, тут дело было в чем-то другом. Кроме того, выполнить приказ о расстреле мародера уже попытались все, кроме обкуренного ефрейтора Ханбекшахова, которому видимо было лень.