Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 29

— Вот это сойдет. Олл-райт. Ну что ребята...

Славик неторопливо поднял фарфоровую чашку с тминной. Цветметов вцепился в собственную чашку, его всего трясло, трубы неистово горели. Камарильин подумал, что если поминальный тост Славика окажется слишком долгим — Цветметов вполне может не дождаться конца речи и умереть от разрыва сердца.

— Ну что, ребята... Как писала японская поэтесса Тие Фукуда,

Больше некому стало

Делать дырки в бумаге окон.

Но как холодно в доме!*

Славик одним махом опрокинул чашку тминной, Цветметов с трудом, задыхаясь, всосал свою. Славик насадил на вилку бычок в томате и намеревался отправить его в рот, но, увидев трясущегося и кашлявшего Цветметова, протянул вилку ему.

— Закусывай, братан.

Камарильин не знал, что сказать, хокку показалось ему очень грустным и красивым, хотя о поэтессе Фукуде он ни разу в жизни не слышал. Славик вынул из кармана пачку красного Мальборо.

— Попрошу вас не курить в квартире, — сказал Камарильин.

Славик зажег сигарету и с наслаждением затянулся:

— Просьба услышана, братан. Но сам посуди — кто же запретит мне курить в моей собственной квартире?

— В вашей... То есть?

— В моей квартире, я же говорю, дружище. Я тут как бы прописан.

— Это невозможно.

— Ошибаешься, братан. У меня и ксива имеется от райисполкома, в натуре.

Славик действительно извлек из кармана джемпера документ и продемонстрировал его Камарильину. Камарильин дрожащими руками взял бумагу. Дым от сигареты Славика резал ему глаза и мешал читать.

— Тут написано, что вы прописаны в квартире с 5 мая, а бабка умерла за несколько дней до этого!

— И че? Вы когда хату бабкину хату вскрыли? Пятого? Значит до пятого бабка официально живая, и прописывает к себе кого хочет, бля.

— А... Если...? — Камарильин с ужасом взглянул на племянника Славика.

Славик расхохотался:

— Ну ты уж совсем шизанулся, братка. Думаешь, это я бабку ради хаты пришил? Совсем ебнутый? Ты сам посуди, я про смерть бабки узнал только вчера. Сам я живу в Рязани, городок тут у вас закрытый, секретный. Когда я к вам сюда сегодня въезжал — вертухай на въезде у меня ксиву проверил и время моего прибытия чин по чину зафиксировал, и в свою ведомость записал. Так что последние десять лет до сегодняшнего дня меня тут вообще ни разу не было. Не веришь — спроси у рязанских пацанов, они подтвердят, что я последние десять лет там шарился.

— И как же вы тогда прописались в квартиру пятого числа, если были в Рязани, м?

— А это, братан, уже не твои проблемы. С людьми надо уметь общаться, договариваться нужно, слова говорить. Учу вас, учу, а все без толку.

Славик вдруг перевел взгляд на Цветметова, тот уже порозовел, дрожь в руках у него прошла, судя по всему, тминная вновь запустила ослабший кровоток Цветметова.

— Ты как, зема? Подлечился? А раз подлечился — пора решить наследственные дела бабки. Решать мы их будем по-людски, по справедливости. Чужих тут нету, все родня. Мужики вы, я вижу, хорошие, правильные. Хата и обстановка, конечно, теперь мои, но и вас я тоже не обижу, не ссыте. Каждому — по способностям, как говорят красножопые. Вот ты, Цветметов, у нас алкаш. Не спорь, братан, вижу любишь это дело. Поэтому тебе я отдаю все бабкины соленья с балкона, чтобы было тебе чем закусывать. Не спорь и не благодари, зема. Сам ты, конечно, все это добро до дома не дотащишь, но у подъезда стоит моя ласточка, так что подвезу по-родственному тебя до дома, вместе со всеми соленьями, в натуре. А вот ты, Камарильин, у нас интеллигент, писатель...

Камарильину стало нехорошо, он вдруг понял, зачем племянник Славик взял с собой на кухню книжку.

— А раз ты интеллигент, — продолжал Славик, — То и наследство тебе достанется соответствующее, в натуре.

С этими словами племянник Славик протянул Камарильину «Справочник хозяйки-колхозницы: 500 блюд из крапивы», единственную книгу в бабкиной квартире.

* Тие Фукуда «Вспоминаю умершего ребенка»

Хокку цитируется по сайту

http://japanpoetry.ru/brand/50

Перевод с японского В. Марковой.

В оригинальном тексте синих тетрадей хокку был записан на японском, перевод отсутствовал. В результате я смог идентифицировать и перевести тост Славика лишь после многочисленных консультаций с лингвистами. Для удобства читателя я счел необходимым привести стихотворение сразу же в русском переводе, опустив японский оригинал. Тем более, что согласно логике текста, Славик определенно цитирует хокку именно в русском переводе, в противном случае не знающий японского Камарильин не понял бы смысла стихотворения.

Здесь и далее все примечания принадлежат публикатору.

Старший лаборант Вендетов

9 мая 1986

21 час 56 минут 12 секунд

Закрытое административно-территориальное образование

“Бухарин-11”

НИИ № 20

Старший лаборант девятого секретного отдела НИИ № 20 лейтенант КГБ Вендетов работал в девятнадцатой секции зоны Б. Ночная работа в «двадцатке» была делом совершенно обычным, повседневной рутиной, точно так же, как и работа по праздникам. Сотрудники, особенно молодые, часто проявляли недовольство по этому поводу, но Венедетову было плевать.

Вендетов и сам был молод, ему было двадцать шесть. Но Вендетов любил свою работу, работа была для него спасением, особенно с тех пор как его бросила Саша.

Вендетов с детства знал, что создан для великих деяний. Его научили этой мысли одноклассники. В школе Вендетова окунали головой в унитаз, плевали в его тетрадки, мазали клеем его стул. Однажды кто-то нарисовал Вендетову на спине мелом хуй, и в таком виде Вендетов вышел отвечать к доске. Молодая училка Алиса Александровна тогда вся покраснела, а класс ржал. О том, что он выходил к доске с хуем на спине, Венедетов узнал только вернувшись в тот день домой.

Все возвращения домой из школы для Вендетова были одинаковыми — он плакал, рычал, бил собственную несчастную мать, и клялся маме и себе самому, что когда вырастет, он будет ВЕЛИКИМ и убьет всю эту шелупонь, посмевшую над ним издеваться.

Мама все терпела, а отца, офицера КГБ, Вендетов видел только по выходным. Отец играл с ним в шахматы, а однажды взял с собой на рыбалку. Вендетову тогда было лет семь, сама рыбалка ему показалась скучной, зато он с наслаждением смотрел, как трепещет и бьется лишенная воды рыба, как пронзает рыбий рот острый окровавленный крючок.

Когда Вендетову было тринадцать, он впервые победил на всесоюзной олимпиаде по химии. Вещества, таблица Менделеева, кристаллические решетки завораживали Вендетова. Их он, в отличие от людей, действительно любил.

В остальном ему помог папа-офицер КГБ. Семья Вендетовых имела чистейшее рабоче-крестьянское происхождение, дед Вендетова пришел на работу в НКВД в 1940, когда террор массовых внутренних чисток в органах безопасности остался уже позади, никто из Вендетовых, как по папиной, так и по маминой линии, никогда не подвергался репрессиям за политику. И вот — бывший школьник с хуем на спине имеет звание лейтенанта КГБ в двадцать шесть лет и работает с одним из самых смертельных препаратов в мире.

Вендетов не просто любил, а обожал «кукурузку». «Кукурузка», о которой идет речь, — это не растение, так в НИИ № 20 называли ВТА-83. ВТА-83 действительно напоминала кукурузный початок, небольшая вакуумная капсула, поддерживавшая стабильность вещества, была похожа на ствол початка, а крепившиеся к ней капсулы с действующей субстанцией — на зернышки кукурузы.

ВТА-83 была перед Вендетовым прямо сейчас, в метровой вакуумной зоне за прозрачной защитной пластиной. Все работы с «кукурузкой» следовало производить в полностью безвоздушном пространстве, любой контакт с воздухом или иным газом немедленно активировал бы ВТА-83.

Вендетов, разумеется, не лез к «кукурузке» руками, это было равносильно смерти, и никакие перчатки и костюмы химзащиты не спасли бы. Вендетову помогала в работе металлическая рука-манипулятор, которой он управлял посредством разноцветных рычажков на панели. Работа была непыльной, но требовала концентрации и квалификации. Необходимо было убрать из пластиковой капсулы, поддерживавшей стабильность вещества, молекулы газов, которые могли там остаться после производства. Если выкачать из капсулы абсолютно все, оставив там только вакуум, «кукурузка» будет законсервирована, в таком состоянии она сможет храниться столетиями, чтобы быть в нужный момент примененной против безумцев, дерзнувших атаковать СССР.