Адская кухня - Дивер Джеффри - Страница 57

Пока Пеллэм боролся с огнем, его обволакивал удушливый дым, проникая ему в легкие. Пеллэм закашлялся, у него перед глазами заплясали черные мошки. Но он упрямо держал огнетушитель, покрывая черное, дрожащее тело Бейли серой пеной.

Письменный стол и книжный шкаф по-прежнему были объяты огнем, и Пеллэм направил на них струю из огнетушителя. Языки пламени задрожали, съежились. Однако комната продолжала наполняться черным, густым дымом.

Сплюнув черную слизь, Пеллэм отшвырнул пустой огнетушитель и, шатаясь, побрел к входной двери за новым. По коридору бежали люди, спасаясь от пожара. Пеллэм попытался окликнуть их, но не смог издать ни звука. Он поймал себя на том, что начинает задыхаться. Пеллэм повалился на пол. Там воздух был чуть лучше, и все же он был наполнен дымом и зловонием копченой смерти.

У Пеллэма стали отказывать легкие. Развернувшись, он пополз к двери. Тут появился первый пожарный.

— Там, — прошептал Пеллэм.

И, потеряв сознание, распластался на полу.

Пеллэм жадно глотнул воздух из маски, и головокружение от отравления дымом сменилось опьянением от чистого кислорода.

Вокруг мигали огоньки десятка машин чрезвычайных служб. Пожарные машины, кареты скорой помощи, полицейские крейсеры. Яркий белый свет. Подкрашенный красным и синим.

— С вами все в полном порядке, — подбодрил Пеллэма санитар скорой помощи, молодой парень с редкими светлыми усиками. Громоздкое медицинское снаряжение болталось у него на поясе и оттопыривало карманы. — Дышите глубже. Ну же, все позади, успокойтесь.

Санитар черкнул что-то на табличке, затем заглянул Пеллэму в глаза, подсвечивая тонким фонариком, и померил ему давление.

— Кажется, все хорошо, — подтвердил высокий голос.

На Пеллэма нахлынули воспоминания о жутком пожаре.

— Он умер, да?

— Он? Боюсь, что да. У него не было никаких шансов. Но, поверьте, для него это явилось благословением. Мне уже приходилось иметь дело с обгоревшими при пожаре. Для бедняги лучше, что он умер быстро, а не мучился от заражения крови и пересадки кожи.

Пеллэм перевел взгляд на тело, лежавшее на земле неподалеку, прикрытое простыней.

Пеллэму стало мучительно больно при мысли о том, что ему придется сообщить Этти трагическое известие о Бейли. Внезапно ему на плечо легла чья-то рука, кто-то опустился рядом с ним на корточки.

— Как вы себя чувствуете? — спросил незнакомец.

Пеллэм вытер из глаз слезы, вызванные дымом. Взор его по-прежнему застилала мутная пелена. Наконец он смог разглядеть склонившееся над ним лицо. Потрясенный Пеллэм сдавленно прошептал:

— Вы здесь. С вами все в порядке.

— Со мной? — удивился Луис Бейли.

— Это были не вы. А я думал, это были вы.

Пеллэм кивнул на труп.

— Я мог бы оказаться на его месте, — сказал Бейли. — Но это он — пироманьяк.

— Поджигатель?

Адвокат кивнул.

— Брандмейстер говорит, он поставил ловушку — думаю, надеясь расправиться с нами обоими.

— Я зажег свет, и бомба сработала, — прошептал Пеллэм.

Он начал кашлять и долго не мог остановиться.

— Сукину сыну следовало сначала выкрутить лампочку, — проворчал рядом чей-то голос. Это был брандмейстер Ломакс. Он подошел к Пеллэму и Бейли. — Рано или поздно поджигатели теряют бдительность. Как и серийные убийцы. Через какое-то время вожделение становится неудержимым, и они перестают заботиться о мелочах. — Ломакс кивнул на труп, накрытый простыней. — Он закрыл все окна в вашем кабинете. Затем открыл баллон со своим самодельным напалмом. Вентиляции здесь нет. Ублюдок потерял сознание, надышавшись парами. Потом сюда пришли вы, мистер Везунчик, и зажгли свет. И бубух!

— Кто это был? — спросил Пеллэм.

Брандмейстер показал сильно обгоревший бумажник, уложенный в пластиковый пакет.

— Некий Джонатан Стиллипо-младший. О, мы о нем наслышаны. Известен под прозвищем Сынок. Еще подростком отбыл срок за то, что спалил дом своей матери на окраине штата Нью-Йорк — разумеется, так случилось, что как раз в этот момент дружок его матери оказался заперт в спальне наверху. Классический пироманьяк. Маменькин сынок, в школе был одинок, сексуальные конфликты. Когда учился в колледже, устраивал из тщеславия пожары — понимаете, сам устраивал, сам и тушил, чтобы прослыть героем. С тех самых пор поджигает ради выгоды и ради удовольствия. Мы давно собирались побеседовать с ним по поводу последних пожаров, однако Сынок некоторое время назад как сквозь землю провалился, и у нас не было никаких зацепок. Вот это мы обнаружили у него в кармане. Кое-что еще можно разобрать.

Пеллэм взглянул на обгоревший план города. Крестики, обведенные кружками, отмечали места последних пожаров: станция метро на Восьмой авеню, универмаг. Два крестика остались не обведены кружками, и Пеллэм предположил, что это были следующие цели. Одной из них было здание, в котором располагалась контора Бейли. Другой — конференц-зал Джевитса.

— Господи, — прошептал Бейли.

Этот зал был самым просторным помещением в Нью-Йорке.

Ломакс сказал:

— На завтра там намечен показ мод. Должно будет собраться около двадцати двух тысяч человек. Пожар в зале мог стать самым страшным пожаром в истории человечества.

— Ну, теперь поджигатель мертв, — сказал Пеллэм. Помолчав, он добавил: — Полагаю, он не сможет дать показания, кто его нанял.

Но тут он перехватил взгляд, которым обменялись Бейли и брандмейстер.

— В чем дело, Луис?

Ломакс знаком подозвал полицейского в форме. Тот, неторопливо приблизившись, протянул ему пластиковый пакет.

— Это тоже было в бумажнике поджигателя.

В пакете лежал листок бумаги. Хруст пластика почему-то подействовал Пеллэму на нервы. Напомнил о пламени, с которым он только что боролся. Пеллэм снова увидел перед глазами корчившееся в судорогах тело Сынка. Почувствовал запах паленого мяса.

Взяв пакет, Пеллэм прочитал:

23

Неловко вскочив на ноги, Пеллэм уронил кислородную маску на асфальт.

— Это подделка, — поспешно воскликнул он. — Это грязная…

— Пеллэм, я уже говорил с ней, — остановил его Бейли. — Я десять минут говорил с ней по телефону.

— С Этти?

— Джон, она во всем созналась, — тихо произнес Бейли.

Пеллэм не мог оторвать взгляда от тела Сынка. Почему-то простыня — обычная постельная принадлежность, которой пользуются во время сна, — произвела на него более жуткое впечатление, чем само обожженное тело.

Бейли продолжал:

— По ее словам, она не предполагала, что кто-либо пострадает во время пожара. Она не желала ничьей смерти. Я ей верю.

— Этти созналась? — прошептал Пеллэм.

Отхаркнувшись, он сплюнул. Закашлял, снова сплюнул. Постарался отдышаться.

— Луис, я хочу увидеться с ней.

— Не думаю, что вам следует это делать.

Пеллэм сказал:

— Признание вытянули угрозой. Этти шантажировали.

Он кивнул в сторону Ломакса, который стоял на тротуаре, разговаривая со своим верзилой-помощником. Брандмейстер услышал слова Пеллэма, но ничего не сказал. А зачем ему было что-то говорить? Он получил поджигателя. Получил женщину, которая того наняла. Казалось, Ломаксу было стыдно за Пеллэма, произнесшего эти полные отчаяния слова.

Пожилой адвокат устало произнес:

— Джон, никакого принуждения не было.

— Ну а кассир банка? Тот, который выдавал деньги? Давайте его разыщем.

— Кассир опознал Этти по фотографии.

— А вы пробовали показывать ему Эллу Фитцджеральд?

Бейли промолчал.

Пеллэм спросил:

— Что вы обнаружили в мэрии?

— Насчет тоннеля? — Бейли пожал плечами. — Ничего. Нет никаких письменных свидетельств о полосе отчуждения, о праве строительства под домом, в котором жила Этти.