Локальная метрика (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 56

— Не надо…

— Как будто десять тонн давленых тараканов вывалили… Чистый Матисс!

— За отсутствием туалета наблюю прямо тут! — предупредил я. — Я контуженный, мне не стыдно.

— Подумаешь, какие мы нежные! Кстати, пахнут они приятно. Миндалем и полынью. Парадокс — вокруг слизь и говно, а запах, как в кондитерской…

— То есть, мы, типа, победили?

— Типа да.

— Так почему мы тогда не празднуем, а в чулане сидим, как мышь под метлой?

Борух почесал лысину, поковырял в бороде, зачем-то оттянул затвор РПК и заглянул в патронник.

— Ты знаешь… Потом такая странная херня началась…

Повторный массаж лысины и почёс бороды.

— Набежали собаки. Много. До чёрта собак. Я, было, по ним палить собрался, но вот она, — он ткнул пальцем в Ольгу, — отговорила. И правильно, как оказалось. На нас им было похрен, они начали жрать всю эту чёрную слизь. Я чуть не сблевал, честное слово. А сама слизь прямо на глазах исчезала. И не только внутри собак, а сама по себе. Как будто испарялась, что ли… Вместе с кусками этих тварей. Как будто они не настоящие, а… Не знаю, в общем. Я до сих пор не уверен, что именно видел. Да и темно было…

— Ихор, — внезапно сказала Ольга, — это называется «ихор». Мифическая кровь чудовищ. Хотя это не кровь, а они не чудовища — просто название прижилось. Это странная субстанция, но для людей, собак и врановых она сильнейший метаболический агент. Для кошек почему-то нет.

— А вороны-то откуда? — я решил не уточнять пока, откуда она столько знает про эти дела. Похоже, тут все знают больше, чем я.

— Прилетели, — констатировал очевидное майор, — как начали пикировать с чёрного неба чёрные птицы, так мы чуть не обосрались.

— За себя говори, — поморщилась Ольга.

— Ладно, я чуть не обосрался. А принцессы, конечно, не какают. Поэтому в них со временем накапливается столько…

— Хватит! — раздражённо фыркнула рыжая.

— В общем, по причине отсутствия ПВО, мы организованно отступили на заранее подготовленные позиции. Съебались, в общем, — вздохнул майор, — ну и тебя утащили. Не бросать же…

— Спасибо.

— Обращайся.

— И долго мы тут сидеть собираемся? — мочевой пузырь напоминал о себе всё более настойчиво.

— Ну, мы, собственно, ждали, пока ты в себя придешь и освободишь нам руки. Идти можешь?

Молча кивнул. В сторону сортира я был готов даже бежать. Борух протянул мне мой автомат. Чёрт, а я и не помню, где его бросил. Наверное, на стене, возле пулемёта оставил. Позор и поругание виделись мне в глазах майора за такое отношение к оружию. Такие, как я, в пиздецомах погибают в первой главе, давая героям пример того, как поступать не надо. И поделом.

А вот Ольга с Борухом переглянулись, кивнули, встали у двери — рыжая с «Валом», майор — с пулемётом, — и, резко распахнув дверь, синхронно шагнули в коридор.

«Ду-ду-дум» пулемёта, короткий быстрый металлический лязг автомата. Шаг вперёд, разворот. «Ду-ду-дум», «тр-р-р». Три шага. «Ду-ду-дум», «тр-р-р». «Пустая!» — «Прикрываю!». Лязг замены магазина. Кровь, перья и дым по коридору. «Держу!» — «Заходим!». Самый запоминающийся поход в сортир в моей жизни. А я даже с предохранителя автомат не снял. Засмотрелся.

Санузел оказался разделён на несколько помещений, так что можно было спокойно пописать не на глазах у девушки. Правда, с громким в пустом помещении журчанием я поделать ничего не мог, и мне было от этого неловко.

— Сбросил балласт? — бесцеремонно спросил майор, закрывая приоткрытую дверь в коридор. — А противник, меж тем, отступил. То ли мы нанесли воронам неприемлемые потери, то ли им просто надоело.

— Скорее, ихор испарился весь, — сказала Ольга, — нечего им тут больше делать.

— Пошли вниз? — спросил Борух. — А то жрать охота. И патронов мало.

— Иди, — сказала рыжая, — а я душ приму. Тут вода течёт почему-то, хотя и холодная.

— Накопительный бак наверху, — пояснил я, — странно, что не замёрз.

— На улице уже совсем тепло, — ответила Ольга, — посторожишь меня?

— Без проблем, — ответил я.

Майор ушёл, а Ольга, раздеваясь на ходу, отправилась в душ. Дверь она не прикрыла, и я не то чтобы подглядывал, но… Краем глаза, клянусь! Фигура у неё шикарная. Особенно сзади. Ох, и спереди тоже! Интересно, она специально дверь не закрыла? Кажется, мне тоже не помешал бы сейчас холодный душ…

В каминном зале по сравнению со вторым этажом было чисто и уютно. Окна, прикрытые от взрывной волны стеной, не вылетели. Борух уже развёл камин и теперь кипятил воду в котелке, повешенном на кочергу. Ольга ушла в комнату переодеваться, а я присел в кресло и, немного посомневавшись, всё-таки налил себе ещё коньячку. Контузия контузией, а нервы тоже не железные.

— Странная барышня, — сказал майор, — очень странная. Не разведка и не спецура, и точно не конторская, но школа есть. Не понимаю, что ей от нас надо. А ведь что-то надо…

— А какая разница? — я всё ещё был под впечатлением подсмотренного в душе. — Не пофиг нам, кто она? У нас секретов нет, воровать нечего, завалить нас можно было без тайного внедрения. Да пусть она хоть из космического конного десанта имени мудей Будённого — нам ли не пофиг?

— Ох, не уверен…

Ольга спустилась как раз к чаю, свежая, задорная и прелестная, но немного, как мне показалось, напряжённая. Вгрызлась в печенье так, как будто на фигуру ей плевать. Хотя я бы такую фигуру объявил национальным достоянием.

— Ну что, гадаете, кто я и зачем тут? — подмигнула голубым глазом.

— Подслушивала? — мрачно спросил майор.

— Тут интересная акустика, — не стала отрицать она.

— Нам бы хотелось что-нибудь уже прояснить, — настойчиво сказал Борух, — а то как-то нечестно выходит.

— Непременно, — покивала она, изящно надкусывая ровными белыми зубами печеньку, — но сначала ещё один вопрос, можно?

Не получив возражений, продолжила:

— Ящик. Тот, который вы со склада спёрли. Не хотите посмотреть, что в нём?

— Он заперт.

— Если это то, что я думаю, и закрывал его тот, о ком я думаю, то я, возможно, угадаю код.

— Заинтриговала, — признался майор.

— Умею, — кивнула девушка. — Если я всё просчитала правильно, то содержимое ящика критически важно. Если ошиблась — ну что же, бывает… В любом случае, объяснения за мной, но давайте хотя бы попробуем?

Борух ушёл в соседний с залом кабинет, лязгнул там дверью вделанного в стену монументального сейфа и притащил ящик. Он по-прежнему жужжал и больше ничего не делал. Мы смотрели на Ольгу, Ольга — на ящик.

— Десять, ноль восемь, пятьдесят девять. День, когда всё началось.

Борух потрещал колёсиками, потянул ручку.

— Мимо!

— Хм… — Ольга глубоко задумалась, — а если… Пятнадцать, одиннадцать, тридцать шесть?

Треск, треск — щелчок.

— В самую дырочку! — кивнул майор, поворачивая ручку. — А это что за дата?

— Мой день рождения. Оказывается, для него это куда более личное, чем я думала…

— О, да ты скорпион! — сказал я. — В тебе должно быть полно яда и коварства… Стоп, а почему «Тридцать шесть»?

— Ого… — перебил меня майор, — это что за хрень?

Кубическое пространство, ограниченное толстыми двойными стенками ящика, походило на внутренности настенных часов — большая спиральная пружина и сложная система вращающихся с тихим жужжанием шестерён. Центр композиции — две грубо стилизованные фигурки — одна чёрная, с жирным графитным блеском, вторая — белая с искрой, как твёрдый каменный снег. От них исходило непонятное, как будто тянущее внутри, на уровне селезёнки, ощущение. Фигурки закреплены в металлических зажимах и медленно вращаются друг относительно друга, почти соприкасаясь плоскими основаниями.

— Механический часовой замыкатель, — сказал Борух. — В какой-то момент вот этот шпенёк зайдёт вот в эту вилочку. Видите? И верхняя фигурка опустится, войдёт в соприкосновение с нижней, вращение заправит эти выступы в эти пазы… Тогда второй конец коромысла передвинет переключатель и разомкнёт эти два провода.