Жажда наслаждений - Дивайн Тия - Страница 34

Он гостил в Шенстоуне уже пять дней — долгий визит по меркам загородных домов. Но он не страдал от недостатка деятельности. Он без устали катался на лошадях, охотился, играл в карты. Питер привык к хорошей компании и большому выбору развлечений везде, куда бы он ни приехал.

— Мы вернемся к обеду, — заверил он ее. — У тебя будет время и… возможность, чтобы… А вот и твой отец.

— Элизабет. — Отец сел рядом с ней. — Итак, Питер рассказал тебе о наших планах посоветоваться насчет инвестиций?

— Вас не нужно провожать до станции, не так ли? — Поезд до Лондона отходил в девять утра и в четыре пополудни. — Нет? Тогда я, пожалуй, поднимусь наверх и переоденусь.

Было еще довольно рано, около восьми утра; она могла бы проскользнуть на чердак, не будучи замеченной.

Не торопясь, она поднялась на спальный этаж, затем пулей метнулась по коридору в гостевое крыло.

Ей не нравилось, что приходится все делать в такой тайне: прятаться в альковах, дожидаясь, пока слуги пройдут мимо, продвигаться по коридору на цыпочках, забираться в бельевой шкаф. Вдруг кто-то схватил ее за руку, и она подумала, что сейчас умрет.

— Господи, Элизабет, зачем ты спозаранку крадешься в гостевое крыло?

Она не могла произнести ни слова. Ее сердце упало в желудок и яростно колотилось там.

— Я могу задать тебе тот же вопрос, — наконец смогла выговорить она.

— Я ночевал в моей гостевой комнате, — ответил Николас. — Мне нужно было поспать. А смежная дверь — слишком большой соблазн.

— Теперь я буду запирать ее на замок, чтобы тебе не приходилось топать по коридору, как призраку Рождества.

— О чем ты говоришь?

— О тебе. Ты ходил по коридору, поднимая несусветный шум.

— Я спал.

— Ты… Хромал и волочил за собой цепи…

— Ты сошла с ума? Что бы там ни было, Элизабет, но то был не я. Ты, должно быть, испугалась до смерти.

Голос разума говорил ей: конечно, не он. И пожар устроил тоже не он. Он просто захватил все, что было в ее жизни.

Итак, ты пришла проверить, все ли хорошо у твоего гостя?

Боже, он так сильно ее напугал, что она совсем забыла, зачем пришла в гостевое крыло. И любые объяснения только ухудшат ее положение.

— Нет, — наконец сказала она. — Ты меня напугал до полусмерти, и я забыла, зачем сюда шла.

Он явно не поверил ей, но не стал настаивать.

— Почему бы нам не совершить сегодня верховую прогулку и не осмотреть имение?

— Согласна. — Ей меньше всего хотелось прогуливаться верхом.

— Около десяти?

— Хорошо.

— Я не привидение, Элизабет.

— Я верю тебе.

Он казался удивленным, но продолжал:

— И как бы вам ни хотелось услышать обратное, поджог был совершен намеренно.

— Питер считает, что ты поджег. — Она развернулась и пошла прочь.

— Может, поджег он, — сказал Николас ей вдогонку.

Но она уже не слышала.

Они выехали в десять, начав путь от конюшен и углубляясь в земли имения, обрамленные фермерскими хозяйствами, расположенными в пяти милях отсюда позади зеленых рощ и террасированных садов.

Итак, он вполне компетентен в вопросах управления имением, подумала Элизабет. Такой факт следует запомнить.

Он задавал дельные вопросы об управлении поместьем, о получении доходов, об уплате налогов и распределении прибыли.

Чем же он таким занимался в жизни, что оказался настолько хорошо подкован и знал, какие вопросы нужно задавать?

Она чувствовала, что он наблюдает за нею.

— Ты любишь Шенстоун, — неожиданно сказал он, продолжая следить за выражением ее лица.

— У меня больше ничего не было, — сказала она, не подумав, и тут же захотела взять свои слова обратно. — Мне здесь действительно нравится, — добавила она. — Полагаю, здесь все несколько иначе, чем там, где ты вырос?

Он отвернулся и заслонил глаза от солнца.

— Нет, на самом деле очень даже похоже. У моей матери были деньги. Мы жили вполне обеспеченно.

Итак, она получила ответ хотя бы на один вопрос.

— А как познакомились твои родители? Ведь твой отец был эмигрантом.

Николас не подал вида, что ему не понравился вопрос.

— Он был врачом, ты же знаешь. Она не знала.

— Он лечил мою мать во время тяжелой болезни, когда впервые приехал в Москву. Он владел некоторыми полезными медицинскими навыками, тогда еще неизвестными в России. Так они полюбили друг друга.

— Она все еще жива?

— Нет. Случился рецидив болезни, и она умерла — совсем недавно.

— Прости.

— Я был с ней, когда она умерла, — это мое единственное утешение.

И еще то, что ему удалось выполнить ее последнюю просьбу — заявить права на титул и наследство, а также доказать свою состоятельность. «Могла ли она когда-нибудь представить себе место, вроде Шенстоуна?» — подумал он.

Знала ли она о том, что его будет здесь ждать, когда просила сделать маленькое одолжение? Могла ли его мать представить себе такую женщину, как Элизабет? С распутным телом и каменным сердцем, продолжал он свои мысли.

Теперь все не имело значения. Насколько хватало глаз и даже дальше — все принадлежало ему. И он стоял, освещенный ярким солнцем, бросая вызов всем своим врагам.

Что-то изменилось. Что-то кардинально изменилось, но Элизабет не могла понять, что именно. К тому же у нее просто не было времени понять.

У нее оставалось полчаса до ленча на то, чтобы сходить на чердак и принести оттуда вторую коробку.

В доме было тихо. Николас ушел в сад. Ее отец и Питер сели на утренний поезд. Виктор отправился в Эксбери. Минна читала в библиотеке.

Самое время…

Вверх по лестнице, прямо по коридору, наверх в гостевое крыло, снова прямо…

— Мисс Элизабет.

Джайлс. Боже, Джайлс.

— Да, Джайлс.

Он ничем не выдал своего удивления, что увидел Элизабет в гостевом крыле.

— Я решил сообщить вам, что хозяин провел прошлую ночь в гостевом крыле.

— Спасибо, Джайлс, за очень полезную информацию.

— Я так и подумал, моя госпожа.

У нее не было другого выбора, кроме как повернуться и уйти.

Что теперь? Она вернулась в свою комнату, выскользнула из утренних одеяний и тщательно умылась. Теперь необходимо вздремнуть, а потом, возможно, после полудня она снова попытается подняться на чердак.

Что ей вообще взбрело в голову искать какие-то документы?

Если бы только ее отец и Питер перестали подстрекать ее к каким-то действиям.

Она вынула из шкафа плащ и надела его. Если бы ей удалось пробраться на чердак до ленча…

Она прислушалась к смежной двери. Ни звука. Никакого признака возвращения Николаса. Она выскользнула в коридор. Стояла могильная тишина. Неслышно ступая, она прошла по коридору, поднялась по ступенькам, прокралась по гостевому крылу и подошла к лестничному колодцу, ведущему на чердак.

Минуты… Ей нужно лишь пару минут… Ее сердце выпрыгивало из груди; каждый звук скручивал нервы в клубок.

Она открыла дверь на лестницу и проскользнула внутрь. Поднявшись по ступенькам, она оказалась в чердачных помещениях, быстро схватила коробку и поспешно ретировалась.

Коробка оказалась очень громоздкой, а полы плаща путались под ногами, норовя свалить ее с ног. Голоса прислуги, словно бестелесные духи, прилетали из ниоткуда.

Джайлс звал Минну на ленч, тщетно стучась в ее собственную дверь.

Элизабет спряталась в алькове у лестничного колодца в гостевом крыле, удивляясь, зачем ей понадобилось прятаться, если у нее было абсолютное право брать вещи с чердака, тем более вещи Уильяма…

Пять минут спустя она оказалась в своей комнате и, обессиленная, упала на кровать.

И…

— Элизабет, ты здесь? — спросил Николас через смежную дверь.

— Нет, меня здесь нет, — сердито ответила она. — Не смей входить, — Она торопливо задвинула ящик под кровать, скинула пыльный плащ и закинула его туда же.

Что теперь? Она пригладила пятерней волосы.

— Что тебе нужно? — задала она ему наводящий вопрос. — Я знаю, что ленч готов; я присоединюсь к вам через пятнадцать минут.