Американский гамбит - Ильин Андрей - Страница 3

Что в остатке?.. Хрен, да немного. И не только там, а везде, и в космосе, и в оборонке, и в армии – кругом братья, кумовья, да любовницы, потому как за результат спросу нет, а только за личную преданность своему хозяину…

– А если?..

– О ком ты?

– Об этих, которые на Ближнем Востоке и в Африке… Которые моим пацанам уши резали, а потом лопатой шинковали…

Ну да, резали, чтобы до Верховного добраться, чуть «борт» его не грохнули. И в Африке, и на Востоке, и за океаном такого наворотили. Может, точно?.. Эти черт знает как, но – могут. Правда, есть одно «но»: себе на уме они, и хоть подчинены Верховному, но в «кухню» свою не допускают, общаясь с ним только через Посредника. А может это и хорошо – их ведь фактически нет. Они ни по каким спискам не проходят, ни за кем не числятся и никаких бюджетов не получают, за которые их потянуть можно. Они – пустота, туман, мираж.

– Да?.. Может быть.… Через них, верно, нас не уцепишь. Скользкие они, как мыло в вазелине. Давай, найди их…

– Но я не могу…

– Ах да, забыл.

Вернее – не привык, чтобы без слуг, как без подпорок, чтобы, лично, никому не передоверяя. Такой дурдом!

– Добро, я свяжусь с ними. Сам. А ты готовь встречу.

Объявление на заштатной доске: «За десять тысяч рублей вознаграждения верну найденный в парке кошелек со ста десятью рублями мелочью. Потерявшего прошу перезвонить… число… время…» И номер, какого в природе не бывает.

Дурацкое объявление, но кому надо понятное – число, время, место… И будь любезен, потому что не неизвестно кто кошелек потерял, а Верховный, к которому надо на полусогнутых…

Два человека на берегу озера, на мостках, с удочками, в пестрых шортах и легких футболках. Под распахнутым зонтом. Хорошо на даче летом – птички щебечут, листва шелестит, ветерок задувает, волнушка о сваи плещет, вода отблескивает мелкой рябью. Сзади на раскладных стульчиках полукружком, сидит, прея на солнышке, дюжина молодцов в черных пиджаках. Эти без удочек и смотрят в разные стороны по секторам, наверное, за природой наблюдают. И дальше, на деревьях и в земле по самые глаза, еще их коллеги, «орнитологи» и «ботаники» притаились.

Отчаянно дёргаются поплавки, дугою гнётся удилище – что не заброс, то улов! Хороша рыбка, одна к одной!

Сидят рыбачки, удят рыбку. Один – любому в стране известен, хоть фас, хоть в профиль, хоть с удочкой, хоть за штурвалом истребителя, хоть в обнимку с народом… Другой – никакой из себя, глазу зацепиться не за что, без фамилии, без имени, без звания и места работы. Никто. Просто – Посредник.

Прыгают поплавки, светит солнышко, взблёскивает чешуей выдернутая из воды рыба.

– У меня к вам дело…

Ну да, без дела сюда не приглашают.

Посредник слегка повернул голову.

Собеседник понял, кивком подозвал одного из молодцов.

– Нам нужно поговорить спокойно, убери своих ребят подальше.

– Но…

Второй рыбак поднял руки, позволив себя тщательно ощупать и проверить металлодетекторами и определителями взрывчатки.

– Чисто.

Как будто человека голыми руками убить нельзя. Или вот этим удилищем… Или щепой от доски настила… Хоть будь ты Первым. Он хоть и Первый, но… простой смертный.

Молодцы встали, дружно отошли на пятьдесят шагов.

– Я сказал – всех убери! – недовольно пробурчал «рыбачок», крутнув вкруговую пальцем.

В ближайших кустах что-то зашевелилось и отползло. И с деревьев упало. Поплавки замерли недвижимо, словно вбитые в асфальт гвозди. Тишина, покой, запахи разнотравья.

– Наш… ваш человек в Белом доме. Он прервал связь. Нужно разобраться, понять, что произошло, восстановить канал.

Кивок.

– Это очень ценный для нас человек. Сверхценный. Сможете?

Кивок.

– Вам нужна какая-то помощь?

– Нет.

– Но может быть прикрытие нашей резидентуры?

– Нет, спасибо. В регламентах нашей организации не предусмотрены контакты с иными службами. Мы справимся сами.

– Надеюсь, вы сможете донести до вышестоящего начальства?

– Я не имею контактов с вышестоящими командирами, только со своим Куратором, но через него вся информация будет донесена в полном объеме. Я могу быть свободен?

И всё?.. А как же вздохи-ахи, заверения в преданности, сетования на жизнь и объективные трудности, выклянчивание дополнительных бюджетов, льгот и званий? Как-то это всё непонятно и не укладывается в привычные рамки. Но, с другой стороны, кто что теряет? Даже если они попадутся, можно будет откреститься от них и никто никогда ничего не докажет, потому что никто про этих людей ничего не знает. Только он – их Верховный.

– Да, вы свободны.

Один из рыбаков встал и зашагал прочь.

Другой глянул на поплавок, который в ту же секунду отчаянно задёргался и ловко подсекая и выводя, потянул из воды здоровенного хариуса, которые в этом озере отродясь не водились.

Прыгают поплавки, бьется в садках рыба, щебечут птички…

Нет, все-таки хорошо летом на даче. На «Ближней».

– Здравствуй, Резидент.

– Здравствуй, Куратор.

– По мою душу?

– По твою.

– Куда на этот раз?

– Тут недалеко, «за угол» смотаться.

«За угол», значит, через океан, куда «тушки» летают.

– Это не моя компетенция, у меня регион.

– Знаю. Но это приказ Верховного.

– Почему я?

– Ты начинал это дело, Дядя Сэм твоя креатура, ты его знаешь, и он тебя…

Да, верно, он засвечен, кого, как не его в топку кидать?

– Что там случилось?

– Обрыв связи.

– Подробности?

– Без подробностей. Дядя Сэм расторг договор в одностороннем порядке. Связник исчез. Все ниточки оборваны. Тебе их обратно связывать. Документы, деньги на первое время в тайнике. Здесь координаты.

– Документы липовые?

– Не всё ли равно? Тебе один хрен в пасть к тигру лезть, там никакими документами не прикрыться, они тебя как облупленного знают, кем ни рядись.

– Прямой контакт?

– Какие другие варианты? Вы старые приятели, встретитесь, облобызаетесь, прослезитесь, на брудершафт выпьете. Других он к себе так просто не допустит.

Опять верно. Другим дорогу к Дяде Сэму месяцами мостить, а его он по старой «дружбе», может быть, вне очереди примет. И тут хоть пастором рядись, хоть пейсами обвешайся, – никого не обманешь.

– Игра в открытую?

– Как получится.

И это понятно. Подтащить к берлоге бодливую корову, чтобы на ее мычание медведя выманить и понаблюдать, как тот ее жрать станет. И по хрусту костей оценить остроту его клыков. Понятная тактика. И понятно, кто та корова.

– А если они меня сразу…

– Отсутствие результата – это тоже результат. Но только вряд ли сразу. Зачем? Им понять надо, разобраться… А тебе донести, убедить, вернуть в лоно. А это только при личной встрече.

– Когда отправляться?

– Вчера…

Ну, здравствуй, Америка, страна равных возможностей и невозможного для всех равенства.

Аэропорт, такси, еще такси, городской автобус, снова такси… По привычке, по привитому раз и навсегда рефлексу, даже если к тёще на блины поехал…

Зеркала заднего вида. Марки, цвет, номера машин.

– Притормози.

– Зачем?

– Тошнит. Видно, укачало.

Все, идущие следом легковушки, мигнув поворотниками, пошли на обгон. Никто не осадил?.. Вроде, никто. Но всё же…

– Черт!

– Что опять?

– Я, кажется, паспорт в аэропорту забыл. Разворачивайся.

– Здесь нет разворота.

– Есть, вон там, в ста пятидесяти метрах, правым поворотом, потом по кругу, второй съезд и налево под мост…

Он эту дорогу лучше всех вместе взятых местных водил знает – изучил так, что на ощупь может – любой навигатор отдыхает, хотя бы потому, что тот по правилам ведет, а он поперек, хоть даже по тротуарам, тропинкам и через частные газоны.

– Ой, нет, не забыл, вот он. Давай опять на разворот. Вон там, в двухстах метрах…