Сны Персефоны (СИ) - Белая Яся - Страница 50

— Сообщение на голосовую почту.

— Сейчас поищу…

— Что? — удивляюсь я.

— Сообщение!

— Но как?

— У нас же твой телефон на прослушке. Через «С.О.Б.»

О предвечный Хаос! Этот негодяй и сына втянул! Видно ли дело — собственную мать прослушивать.

— Вот это?

Он кликает по файлу, на экране бегут рванные волны, а голос — холодно чеканит мой приговор: «Хорошо, что ты ушла… Ты мне надоела…»

Каждое слово — удар ножа. Я хватаюсь за столешницу, чтобы не упасть.

Загрей подаётся вперёд:

— Мама! Мамочка!

Вдох-выдох, я спокойна, не надо сына нервировать, ему и так не сладко.

— Всё хорошо, дорогой, — вымученно улыбаюсь я. — Что скажешь?

— Скажу… что странное сообщение… оно — явно смонтированное… из разных кусочков. Долго рассказывать: в общем, у меня тут такая программа, она разбирает на составные части, вычленяет тональность и прочее…

— И чтобы это могло значить? — спрашиваю, хотя уже начинаю догадываться сама.

— Шифр, — озвучивает мою догадку сын. — Звенья головоломки. Если ты правильно соберешь, то поймешь, что происходит на самом деле. Это — подсказка тебе.

Хороша подсказка! Ещё парочку таких — и от меня не останется и следа. Но… это же Аид! У него всегда и всё — жестко и бескомпромиссно. Только так и можно в его мире.

Значит, будем разгадывать ребус.

— Мам, — нежно говорит Загрей, — я буду рад ошибиться на его счёт. Потому что если то, что он мелет в этом сообщении правда… то я не знаю… урод он редкий тогда, и не отец мне.

— Я тоже буду рада ошибиться, — печально заявляю я.

— Мамуль, отключаюсь. Защиту взломали, ставим портал, будем вытягивать девочек…

Любимое изображение исчезает.

И тишина вокруг вдруг становится… громкой и осязаемой.

Голос в ней — что камнепад:

— Ну, здравствуй, Весна. Долго же ты шла ко мне.

Оборачиваюсь — высокий тонкокостный старик, одетый в классический белый костюм, стоит в дверях. Руки в карманах, перекатывается с пятки на носок, рассматривает меня, как диковинную зверюшку.

Пожимаю плечами, говорю честно:

— Я вообще не хожу к незнакомцам.

— Тогда давай знакомиться, — он переступает через порог, и комната внезапно становится тесной, меня давит и гнёт гигантской силой. Но я всё-таки ещё могу дерзить:

— Зачем?

— Потому что мне нужно показать тебе все лики любви, пока ты не перестроила этот мир.

Он делает ещё шаг ко мне, и мы оба проваливаемся в черноту…

_______________________________________

[1] Слово «Аид» в дословном переводе означает «невидимый», «незримый».

Сон тринадцатый: Зашифрованные чувства

Она больше не боялась не темноты, не тумана с картинками, не даже безымянности и забвения. Теперь она умела с ними справляться.

Поэтому сейчас её глаза быстро привыкли к непроглядному мраку вокруг — и двигаться стало легче. Так же просто она миновала изменчивый туман. А вот с именем было сложнее. Приходило много и разных, и все были её. Она могла отозваться на любое из них — на Кору, Персефону, «мою Весну», но почему-то чувствовала — это будет неправильно, выведет не туда. И ждала, когда её окликнут тем самым именем, что сейчас более всего нужно.

— Мама!

Темнота исчезла.

Нынче насколько хватало взгляда — разливалась абсолютная белизна. И никакого другого цвета. Даже глазам больно.

И — словно яркое пятно на белом листе — девочка лет пяти. Она тоже одета во всё белое, отчего длинные волосы, буквально укутывающие маленькое тельце, кажутся темнее самой тьмы.

— Мамочка! Ну что же ты так долго!

Теперь она идёт уверенно, приближается к малышке, берёт за руку.

И они идут рядом по бескрайней белизне.

Обе — в ослепительно белом.

— Мамочка, ты уже знаешь моё имя? — девочка вскинула вверх прелестное личико. Одинаково изумрудные глаза и у матери и у дочери дари друг другу любовь и нежность.

— Да, милая, — ответила она, — я назвала тебя Агрианома[1].

Девочка захлопала в ладоши:

— Мамочка! Как мне нравится моё имя! — и снова бросила на маму вопросительный взгляд: — Мам, скажи, а я, когда вырасту, тоже буду такой красивой, как ты?

Она нежно улыбнулась девочке:

— Что ты! Ты будешь куда красивее!

— Мама, а я выйду замуж?

Откуда у ребёнка такие мысли? Сначала же вырасти нужно!

— Конечно, милая, если захочешь.

— А мой муж будет любить меня так же сильно, как папа любит тебя?

Как хорошо, что здесь — не больно, что не перехватывает дыхание, как от удара под дых.

Можно отвечать спокойно и взвешенно:

— Я надеюсь, что гораздо сильнее.

Девочка упрямо мотнула головой:

— Нет, мамочка, сильнее уже нельзя…

Так… нужно срочно отвлекать ребёнка от таких разговоров и переключать на что-то более безобидное.

— Хочешь, я научу тебя плести венки?

Малышка посмотрела на неё удивлённо.

— Хочу… Но… здесь же нет цветов, — девочка повела рукой, — смотри: ни одного самого малюсенького цветочка нет!

И действительно — только белизна на сотни километров вокруг.

Первый цвет, что приходит в этот мир, чёрный. Он в буквальном смысле падает с неба — хотя где небо в это кромешной белизне?

С неба падали огромные чёрные, как волосы Аргианомы, градины — буквы: «л», «у», «г».

Она быстро сложила их в короткое слово «луг». И вокруг — зазеленело, запестрело, зацвело.

Малышка рассмеялась:

— Мама! Мама сколько цветов! Давай скорее плести венки! — и вприпрыжку побежала собирать цветы.

Девочка приносила матери яркие маки, строгие дельфиниумы, весёлые ромашки. А та — сплетала их в изящную композицию. Венок вышел очень красивым. Арианома, водрузив его себе на голову, радостно смеялась и кружилась среди цветов.

Мать откровенно любовалась ею.

Но вот девочка остановилась, огляделась и задумчиво приложила крохотный пальчик к губам. Похлопав зелёными глазёнками, наконец, спросила:

— Мама, а почему здесь так тихо? Нет ничего, кроме наших голосов?

И тут же сверху, теперь уже приминая цветы, упали буквы — «л», «у», «г».

И девочка, взглянув на них, воскликнула:

— Смотри! Можно же наоборот! — и сложила слово «гул».

Пространство тут же наполнилось звуками — жужжанием пчёл, стрёкотом кузнечиков, шорохом пробегающего в траве зверька…

Так — они наполняли свой новый мир красками, звуками, запахами. Много-много слов являлось им. Теперь они уже не падали тяжёлыми градинами, а обнаруживались под кустом, перекатывались галькой в ручье.

Их мир вышел красивым и совершенным.

— Мама! — радостно проговорила Агринома. — А давай пригласим сюда всех-всех! Папу, брата, бабушку, тётей с дядями… То-то нам весело будет жить!

И мать, держа малышку за руку, пообещала так и сделать: ведь последнее слово, которое они собрали, было «Любовь». И переворачивать это слово совсем не хотелось.

_____________________________________

[1] Агрианома (др. — греч. Αγριανομη) — дочь богини Персефоны, супруги Аида в древнегреческой мифологии. Многие отрицают то, что Аид отец Агрианомы, т. к. был бесплоден, что не везде указывается. Поэтому в нашей версии она дочь Аида и Персефоны.

…мы стоим посреди абсолютной белизны. И поскольку на белом невозможно определить, где верх, где низ, невозможно проследить линию горизонта, то кажется, что мы внутри сферы. И трудно сориентироваться. Кажется, одно неловкое движение — и ты сгинешь в белом мареве навсегда. Или — покатишься кубарем, как перекати-поле.