Сны Персефоны (СИ) - Белая Яся - Страница 41

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю, чувствуя, как холодеет всё внутри.

Он хмыкает:

— Они с Зевсом поспорили на тебя, и я присутствовал при их споре.

Отшатываюсь к парапету, мотаю головой, не хочу верить. Мало мне лжи о нашей свадьбе, его слов: «Ты мне не нужна», так ещё и это. Спор!

Как Аиду удавалось так долго претворяться? Он же клялся Стиксом…

— Клялся любить? — кажется, последние слова я произнесла вслух.

И я вспоминаю ту клятву. Речь ведь шла о вере мне, а не о любви ко мне. Любовных клятв Аид мне никогда не давал. Похоже, я вообще сама придумала всю эту нашу любовь. Но верить в спор всё равно не хотелось, о чём и говорю Гермесу.

Он хмыкает:

— Ты же хотела правду, неужели испугалась теперь?

— Нет, — отступать я точно не намерена! — не испугалась. Попробуй убеди, потому что твоим пустым словам у меня веры нет.

Гермес самодовольно ухмыляется и поводит рукой. Передо мной клубится тот самый знакомый и немного пугающий туман, умеющий показывать картинки.

— Смотри, — говорит Гермес, — и считай, что это мой тебе подарок на романтический вечер.

И я смотрю: передо мной разворачивается дивная картина — Олимп в былом своём величье. За длинным пиршественным столом — два бога: один в золоте и в белых одеждах, другой — в серебре и чёрном. Прислушиваюсь… И вправду спорят:

— Нет такой богини, чтобы смогла захомутать меня и заставить жениться.

Это — Аид.

Зевс раскатисто хохочет:

— Спорим, что есть?

— На что? — прищурившись, спрашивает Аид.

— Проигравший выполняет любую прихоть выигравшего? — Зевс смотрит на брата лукаво. — Идёт?

— Идет, — соглашается Аид. — Ниссейская долина, говоришь…

Туман исчезает, разлетается рванными клочьями. А я — оседаю на пол и тихо, беззвучно плачу, не вытирая бегущих по щекам слёз.

— Значит, я действительно ему не нужна. Никогда была. Просто он проспорил…

Гермес смотрит сочувственно, будто не я его недавно мучила. Садится рядом, берёт за руку, заглядывает в глаза.

— Эй, Кора, не кисни! Вспомни, как ты только что меня чуть в клочья не разорвала. Тебе не идёт уныние.

Вскидываю голову, иссушаю слёзы, сжимаю кулаки.

— Ты прав, я не буду плакать.

— Верно, детка, если реветь по каждому поводу — слёз не хватит. Ты же знаешь, как жестоки игры богов.

Я улыбаюсь, потому что чётко понимаю, что отныне должна делать.

Встаю, отряхиваюсь и произношу:

— Значит, сыграем в игры богинь.

И Гермес почему-то бледнеет.

Сон одиннадцатый: Игры богинь

Мать, тётушка Гера и тётушка Гестия потягивали нектар за низеньким столиком посреди цветущего сада. Маленькая Кора смотрела на них и думала о том, что богини и сами похожи на цветы — так хороши они были. Вроде бы сёстры, но такие разные: Деметра с тяжёлыми пшеничными косами, рыжая, как пламя, Гестия, величественная Гера, в тёмных волосах которой медь спорила с золотом. И у каждой — своя манера говорить. В голосе матери — шум спелых колосьев, в певучем произношении Гестии — потрескивание дров в огне, в разговоре Геры — тихий рокот далёкой грозы.

Но Кора вслушивалась не только в оттенки речи, но и в слова.

Беседа у богинь выходила прелюбопытной.

— Ведь когда-то всё было по-другому, — резко проговорила Гера. — Девочки, почему мы так просто выпустили власть из своих рук? Ведь когда-то женские божества возглавляли пантеон! Почему мы допустили, чтобы мужчины превзошли нас?!

Гестия грустно улыбнулась:

— А чем плохо-то? Они сильнее, берегут, защищают.

Гера презрительно хмыкнула и посмотрела на неё красноречивым взглядом «с тобой всё ясно».

Деметра же лишь повела плечами.

— Не знаю, как тебе, а мне неинтересна вся эта борьба за власть. У меня есть дочь, мои сады, поклонение смертных — большего и не надо.

Но в глубоких глазах её — плескалась печаль: тоска женщины по сильному мужскому плечу.

Кора не раз спрашивала:

— Мама, кто из богов мой отец?

Но Деметра всегда лишь становилась грустнее и ласково трепала дочь по рыжей шевелюре.

— Поверь, доченька, он достойный и великий. А кто — узнаешь, когда придёт время.

— Наверное, ты его очень любила, мама? — продолжала любопытствовать Кора.

— Очень, милая, очень, — грустно отвечала Деметра, глядя куда-то вдаль нечитаемым взором.

— А он тебя?

Тут обычно ответа не было, только глубокий вздох.

Вот и теперь Деметра вертела кубок, смотрела куда-то в себя. Коре было жаль маму и хотелось отругать тётушку Геру: пришла, завела странные разговоры, расстроила.

Нехорошая!

Кора недолюбливала её.

Гера, как раз поднялась, расправила складки на белоснежном, с золотой оторочкой, хитоне, окинула сестёр презрительным взглядом и, фыркнув, зашагала к колеснице.

Она — царица, поэтому никогда не поясняла, что разговор окончен, всегда только демонстрировала.

Гестия с тревогой посмотрела вслед Гере:

— Напрасно сестра начинает такие разговоры. Былого не вернуть. А ныне — можно лишь неприятностей нажить. Страшно мне за неё.

Деметра в ответ только покачала головой.

Гестия тоже вскоре ушла — полыхнула огоньком и унеслась.

И тогда Кора забралась к матери на колени и, внимательно вглядываясь ей в лицо, спросила:

— О чём именно говорила тётушка Гера? Что значит — власть богинь?

Деметра вздохнула — Кора всегда задавала вопросы не по возрасту, а ей так хотелось, чтобы её малышка как можно дольше оставалась ребёнком. Но ответить надо — ведь девочка может начать расспрашивать других. И последствия такого детского любопытства могут быть не предсказуемыми.

Поэтому богиня Плодородия проговорила:

— Было время, когда всеми мирами — и Небесным, и Земным и Подземным — правили только богини. Боги же занимали второстепенные роли. Но… потом всё изменилось. Нас покорили мужчины. Теперь всем заправляют они. А на вторых ролях — как раз мы.

— Это плохо? — Кора разгладила морщинку между светлых материных глаз.

— Это — по-другому. В том, чтобы покоряться, нет ничего дурного. Женщине это свойственно куда больше, чем властвовать самой.

— Тогда почему тётушка Гера хочет власти?

Эх… как объяснить ребёнку, чтобы он понял, что такое амбиции и тщеславие?

Она попробует.

— Твоя тётушка, Кора, — сказала Деметра, — ведёт очень опасную игру.

Игра! Да ещё и опасная!

Изумрудные глазёнки Коры заблестели:

— А как в неё играть?

Деметра фыркнула и только сейчас сообразила, что Кора поняла всё по-своему, по-детски.

Может, так и лучше? Это уведёт её от серьёзной взрослой сути заданного вопроса.

И Деметра решила рискнуть:

— Играть очень просто: нужно поставить среди поля золотой трон, залезть на него и повелевать.

— И всё!

— Да, доченька, ничего сложного.

— А как называется?

— Игры богинь.

Кора спрыгнула с материных колен, закружилась, засмеялась, захлопала в ладоши. Теперь она знала, в какую игру будет играть в ближайшее время с Афиной и Артемидой. Нужно побежать и обязательно рассказать им.

Девочка унеслась рыжим вихрем, а мать печально посмотрела ей вслед.

Пусть пока играет и развлекается, главное, чтобы, когда вырастет, не возникло соблазна.

Потому что нет ничего ужаснее и катастрофичнее, чем игры богинь.

… Этот сон придёт ночью, после тревожного и наполненного разговорами дня. Придёт ко мне напоминанием, предостережением. Но я — проигнорирую его. Да, однажды мы проиграли. Но лишь потому, что любовь была не на нашей стороне. Отныне всё будет по-другому.