Выбор (СИ) - Яфор Анна - Страница 11

— Ребенка спасти не удалось. Чудо, что хотя бы мать выжила, там шансов почти никаких не было. Все-таки у Павла Владимировича золотые руки! А то, что он из-за документов так строг, это потому, что переживает из-за пациентки. Там тоже тяжелый случай и медлить нельзя никак.

Лиза поежилась от нарастающего чувства стыда. Что же она натворила? Зачем только наговорила столько всего, не разобравшись, в чем дело?

— Какой срок… был?

— Тридцать две недели, — Олдина снова вздохнула. — Вот ведь как бывает. Столько времени ждать малыша, готовиться к его появлению, радоваться, мечтать… А потом раз — и все. Из-за какого-то пьяного подонка…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В следующий раз Лизе удалось увидеть Соболева только к концу дня. Как ни хотела женщина поговорить раньше, чтобы извиниться за свои опрометчивые заявления, обстоятельства как будто были против нее.

Обход затянулся, пациенты, будто сговорившись, пытались выяснить у нее не только подробности о собственном состоянии и течении болезни, но и поделиться сразу всеми насущными проблемами. В другие дни она спокойно реагировала на подобные вещи, если что-то такое происходило, но сегодня казалось, что время тянется безумно долго, а люди так и норовят специально ее задержать.

Ссориться и конфликтовать Лиза в принципе не любила. Всегда казалось, что любые проблемы можно и нужно решать спокойно, с максимальным комфортом для обеих сторон. Сегодня она отступила от своего же правила. Утренний инцидент не давал покоя, и, чем дольше тянулось время до разговора с Павлом, тем труднее становилось. Что она ему скажет? Попросить прощение не трудно, но какое объяснение придумать для своей выходки? Нельзя же на самом деле признаться в том, что ее просто разозлило его невнимание.

Но ведь именно так и было, по большому счету. Если бы не случилось вчерашнего поцелуя и последующей за ним бессонной ночи, наполненной мыслями и фантазиями о новом знакомом, то и на его поведение в больнице она отреагировала бы совсем иначе. Даже если бы и не знала истинной причины раздражения.

Сейчас же все выглядело просто ужасно. Она набросилась на Соболева из-за собственной обиды, не имея ни права, ни реальных оснований для этого. И было страшно представить, что он думал о ней теперь. Наверняка, пожалел о случившемся вчера. Решил, что она — истеричка, не умеющая владеть собой, от которой лучше держаться подальше. И такой, как она, уж точно не место в должности заведующей.

Так, стоп! Лиза приказала себе отвлечься и хотя бы на время перестать думать обо всем этом. Сидевшая напротив нее пациентка продолжала что-то рассказывать, а сосредоточиться на ее словах никак не удавалось.

— Елизавета Андреевна! С моим малышом ведь все будет хорошо? Мне говорили, что вы — самый лучший доктор. Вы ведь не допустите, чтобы с ним что-то случилось?

Лиза перевела взгляд на лежащую перед ней историю болезни. Непростительный непрофессионализм. Что бы ни происходило в жизни, вести себя так с пациентками недопустимо. Тем более ей, если она реально рассчитывает чего-то здесь добиться.

— Все будет хорошо. Ваши анализы в порядке, завтра мы сделаем узи, чтобы удостовериться наверняка. Не беспокойтесь. Для вас сейчас самое важное — отдыхать и набираться сил. Соблюдать все рекомендации, и ни в коем случае не думать ни о чем плохом. Мы договорились?

Лицо женщины засияло, словно Лиза только что преподнесла ей самый невероятный подарок.

— Конечно. Я все сделаю! Спасибо вам, Елизавета Андреевна! Если у меня родится дочка, назову ее Лизонькой, в вашу честь!

Такая искренняя радость не могла не умилять, хотя Лиза и понимала прекрасно, что это несколько преждевременно. Надеялась, что у пациентки действительно не окажется серьезных проблем, но и расслабляться раньше времени было нельзя. И, тем более, нельзя отвлекаться. Слишком многое зависит от ее действий, чтобы поддаваться собственным переживаниям и позволять им мешать работе.

Потом потянулись другие дела, каждое не менее важное, и когда Лизе, наконец, удалось освободиться, большинство коллег уже разошлись по домам. А она понимала, что не сможет уйти, не разобравшись с тем, что продолжало бередить душу. Иначе грозит вторая бессонная ночь, теперь уже от угрызений совести.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Долго стояла перед кабинетом, ища повод, который позволил бы начать разговор. Что ей ему сказать? «Мне очень жаль, что я так повела себя»? «Я была неправа»? Кроме всей этой банальщины почему-то ничего не приходило в голову. Лиза злилась на себя, но ничего не могла поделать. Чувствовала себя, как студентка перед экзаменом, к которому не слишком-то и готова.

А когда дверь неожиданно распахнулась, и Павел появился на пороге, все мысли и вовсе покинули голову. Женщина просто стояла, не сводя с него глаз, отчаянно пытаясь хотя бы не выглядеть так глупо.

— Вы ко мне? — если он и был удивлен ее появлению, то абсолютно не показал вида. — Рабочий день закончился. Что-то случилось?

Лиза сделала глубокий вдох и кивнула. Хватит уже вести себя так по-детски глупо, наделала ошибок, так надо их исправлять, как бы трудно это ни было.

— Еще утром. Я пришла попросить прощения за свои слова.

Мужчина задумчиво кивнул.

— Вот вы о чем. Не стоило. Я действительно вел себя резко, и вы вполне оправданно возмутились.

Она покачала головой.

— Но я ничего не знала…

— Не знали о чем? — показалось, что его голос стал жестче.

— О том, что случилось ночью. Что вы были на операции… и все остальное.

Павел вернулся в кабинет, жестом приглашая ее пройти следом.

— Ночь и впрямь вышла тяжелой. Совсем не такой, как я рассчитывал.

Лиза вскинула на него глаза, пытаясь увидеть, рассмотреть хоть какой-то намек на то, что было вчера. Узнать того мужчину, который вскружил ей голову. Но его лицо оставалось таким же безэмоциональным. Или под маской равнодушия он пытается скрыть боль от случившегося?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вы сделали все, что могли.

Тоже банальная фраза. Лиза прекрасно знала, что подобные слова не спасают и даже ничуть не облегчают положение. И все равно зачем-то сказала.

— Это существенно меняет дело, не так ли? — Павел криво усмехнулся. — Раз я сделал все, что мог, то и переживать не о чем?

— Но это так. Вы действительно сделали все, что могли, — осторожно повторила Лиза.

— И кому от этого легче? — вдруг рявкнул Соболев, внезапно выходя из себя. — Этой женщине, которая, скорее всего, больше не сможет родить? Или ее мужу, которому тоже придется распрощаться с мечтой о малыше? Или, может быть, мне, который подписал смертный приговор еще одной счастливой семье?

Он буквально рухнул за стол, опираясь на него локтями и пряча лицо в ладонях.

— В такие минуты чувствую себя не доктором, а палачом.

Лиза застыла, не сводя с него глаз и отчаянно пытаясь справиться с нарастающей болью внутри. Она не знала, что сказать. Какие вообще слова могут быть уместными сейчас. Безумно хотела помочь хоть как-то, хоть чем-то облегчить его состояние. Знать бы еще, как. Мучаясь от собственного бессилия, сделала шаг к столу. Еще один, ощущая, как забилось сердце и от волнения стало жарко щекам. А когда протянула руку, дотрагиваясь до его волос, вообще перестала дышать на какое-то время. Вряд ли отдавала до конца себе отчет, какую именно цель преследовала этим жестом, скорее, подчинилась какому-то внутреннему порыву. Но Павел вдруг дернулся, потянув ее на себя, и уткнулся лицом ей в грудь. Стиснул руки на спине, сжимая так крепко, что стало почти больно. Но Лиза не собиралась отстраняться. Запустила пальцы в его волосы, стараясь не думать о том, как приятно прикасаться к нему. Сейчас было важно другое. Измученный, истерзанный чувством вины мужчина искал у нее поддержки. А ей больше всего на свете хотелось ему это дать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 11