Сафир (СИ) - Голованчук Василий - Страница 22

— Это подло! — рявкнул Крок и пнул небольшую горку сафита.

— Мы живы. Она жива. Харэ ныть, с ней все будет хорошо, и с детьми. — Грок с болью на лице тер ударенную током грудь. — Их как минимум увезут с этой планеты, и даже если мы не справимся, они будут жить.

— Как кто? Думаешь жизнь в заточении лучше смерти?

— Думаю, ты даешь волю чувствам, брат. Включай уже свой гениальный мозг, он нужен. Я же не скулю о том, что стал первым сафирцем, которого продинамили. Дела не ждут.

ПЫЛЬНАЯ РАБОТА

В пятом атомном тысячелетии одна голубоглазая блондинка Айне Юкка предложила отказаться людям от документов, удостоверений, макулатурных баз данных и всего остального, связанного с паспортизацией любого гражданина Альянса.

Ходят слухи, что молодая длинноногая северянка выдвинула эту идею пьянствуя и морально разлагаясь на одном из южных курортов Земли.

Идея подпившей в пабе девушки, заключалась в том, чтобы привязать коммуникатор (устройство, без которого в кармане уже не существовало ни одного человека на Земле) к коду ДНК. Суть в том, что эта пьяная веселушка вопила о том, что знает, как превратить карманный компьютер в абсолютно все, вокруг чего крутится земная человеческая жизнь.

Коммуникаторы давно стали кошельками, телевизорами, телефонами, видео и фотокамерами. Они переплюнули смартфоны в десятки сотен раз. Вот вы видите, как молодежь, да что там молодежь, люди всех возрастов залипают в свои телефоны? С коммуникаторами дело гораздо глубже, они больше не забирают внимание, они умеют читать мысли хозяина, это электронное продолжение человека, новый орган, связывающий его с миром с момента наступления сознательного возраста.

Организация под с добрым названием «Заря», взявшая на вооружение идею амбициозной Айне Юкки, как и ее саму, приступила к тестовому производству коммуникаторов способных заменить все. Это были браслеты, кольца либо вшиваемые микроскопические капсулы. Но проблема была одна: верткий человеческий ДНК был слишком сложной штуковиной для мгновенного анализа любым коммуникатором.

Попытки были, но компьютер часто ошибался и с трудом просчитывал, в девяноста случаев из ста, так и не узнавая своего хозяина. Все равно, что тычеть в Тач Айди на Айфоне мокрым пальцем — задача сложная и муторная, и распознать отпечаток выйдет вряд ли. Вот так и коммуникатор ковырялся, сканируя людские гены, выискивая необходимую комбинацию, но путал, раз за разом сбивался и пропускал, грелся и отказывался работать, убеждаясь, что человеку, в руках которого он находится, он ничего не должен.

Процессоры усиливались, технологии совершенствовались, емкости аккумуляторов увеличивались, но проклятая машина никак не хотела разбираться в генах.

Спас тогда ситуацию случай. Нано-инженер с мегамозгом Джереми Хоккинс разработал сканер, способный просвечивать любого человека насквозь, чтобы находить синтетические наркотики у курьеров, которые растворяли дурь в своей крови, а потом при помощи аппарата чистки крови снова отделяли дрянь от дарящей жизнь красной субстанции, бегущей по нашим венам.

И уж свела судьба так, что обожравшаяся наркоты шальная оторва Айне Юкка попалась на ноу-хау в числе первых. Ее посадили, трезвея и отматывая солидный срок в три года, красотка думала о том, как новый аппарат, упекший ее за решетку решит проблему, которая и довела девушку один день до ручки.

Она вышла из тюрьмы, добилась разморозки программы, снюхалась с изобретателем в одном из ночных клубов Москвы, и убедила убитого в хлам ботана послужить обществу еще раз, доразвив свое изобретение с более узконаправленным видом действия. Коренной москвич — Джереми Хоккинс, плененный жгучим обаянием прекрасной Айны месяцами напролет переизобретал изобретение. И однажды компьютер размером с легковой автомобиль распознал ДНК за долю мгновения. Машине дали другого испытуемого — безошибочно, второго, третьего, десятого, пятидесятого, сотого. Никаких погрешностей, никаких ошибок.

Заря благополучно получила патент и права на изобретение, нано-технологи еще за полгода сжали аппарат до размеров спичечной коробки (через пару тысячелетий и вовсе до спичечной головки, а после вообще до ушка иглы). Айне получила лавры, променяла Джереми на низкорослого волосатого Ашота Карапетяна, с которым умерла от переохлаждения будучи и в пьяном и в наркотическом угаре в финских сугробах спустя полгода. А москвич-изобреталель Хоккинс свихнулся от горя и сжег себя вспышкой дезинфицирующей ультрофиолетовой медицинской плазмы, не оставив в своем теле ни одной живой молекулы.

Не смотря на всю никчемность сущностей людей, создавших коммуникаторы, изобретение таки прижилось в массах.

При рождении к человеку привязывался прибор, размером с пятый Айфон. Компьютер заряжался от всего, что только могло издавать энергию, от розетки и солнечных лучей, до банального трения о ткань штанов в кармане.

Работал коммуникатор от непосредственного контакта с человеком. Любой страж закона или блюститель клятвы Гиппократа мог узнать о гражданине все и мгновенно, все благодаря коммуникатору. Паспортов не стало, не стало ничего, абсолютно вся информация, история жизни была полностью запечатлена хитроумным устройством, от которого невозможно было утаить хоть что-то. Сколько не бились мошенники несколько тысячелетий, они так и не сумели изменить ДНК или обмануть коммуникатор. Гениальный компьютер в момент стал частью жизни любого человека.

Конечно, злые умы мира того спустя короткий промежуток времени придумали как перепрошивать коммуникаторы, вливать в них левую инфу, и накачивать всякую всячину, помогающую надурить закон. Но технологии год за годом совершенствовались, и надуть штуковину и систему тотального контроля становилось все сложнее.

К пятнадцатому атомному тысячелетию сложный многофункциональный компьютер превратился в тончайшую пластину, которая на любителя могла становиться карточкой, кольцом или браслетом, находящимся всегда рядом с хозяином, без которой не заведется гравитон, не включится стерео-компьютер, не пустят в бар или на работу. С помощью коммуникаторов было все, все, что может быть в разносторонней жизни людей будущего: от звонка маме, до просмотра фильма на проекции прямо в воздухе, валяясь на зеленом газоне в центральном парке любого мегаполиса Земли.

Глядя на мерцающую проекцию страшно возмущенного Булы (потому что он сам как бы жутко стремный, и даже если он когда-то и радовался, то, несомненно, это тоже было страшно: страшно грустно, страшно весело или страшно страшно), сверкающую из обмотанного вокруг запястья браслета-коммуникатора, Грок плелся в поисках цистерны с надписью «Б-57». Следом брел возмущенный положением дел Крок и прожигал затылок близнеца ненавистным взглядом.

— Грок, какого черта!

— Не скули.

— Да что с тобой? Почему ты не объяснил Сталиной? Она хоть и надменная, да и в принципе странная, но она бы выслушала тебя.

Грок резко и возмущенно развернулся, подняв салатовое облако сафитовой пыли.

— Да я как бы и хотел! А эта мерзость меня ужалила… В который, в восьмисотый раз?!

— Кыся милейшая ульянка, ее все любят, и она всех.

— Да, я именно от счастья после каждой встречи с ней сознание и теряю! Ты знаешь, как больно она током фигачит?

— Ну, Сталина ее хозяйка, а ты — враг, тебя нужно выводить из строя, она очень умная, да и в принципе миловидная ящерица.

— Брат, да мразота она языкастая.

— Нет, вот это ты скорее. А по уровню жути с Булой вообще сравниться сложно.

— Не тронь моего компаньона. Була крайне порядочный бес.

— Два сапога пара, я считаю. Да как же я в этом всем завертелся… — Крок несчастно причитал, предчувствуя долгую и горькую разлуку с любимой.

Они тяжело брели по дюнам зеленой сафитовой пыли, освещаемой десятками тысяч прожекторов в далекой высоте бетонного потолка. Гигантские хранилища газа будто из дымки начали прорисовывать свои очертания. Грок зажмурил глаза и сильно втянул воздух носом.