Почетное гражданство (СИ) - Гусина Дарья - Страница 31

— Но раз ты просишь, — продолжил Кэль, — мы заберем его с собой. Палачи попробуют его допросить.

— Спасибо, — пролепетала я.

Лицо Кэльрэдина осветилось улыбкой. Вспыхнули изумрудные глаза, и лучики тонких морщин очертили веки, напомнив мне, что я вижу перед собой зрелого, отягощенного заботами эльфа.

— Ты прекрасна, — сказал Властитель, подходя ближе. — Как в наших снах.

— Господин…

— Ничего не говори. Позволь мне насладиться тем, что я, наконец, вижу, — Кэльрэдин потянулся к моему лицу, затем, опомнившись, сдернул с руки тонкую перчатку и прикоснулся к щеке теплыми пальцами.

Я подавила вздох. Мне был знаком этот взгляд. Так смотрят люди на того, чей образ он создали в своей голове, исходя из своих собственных представлений об объекте любви, часто не имеющих ничего общего с реальностью. Ирэм никогда не смотрел на меня как на героиню своих фантазий. И я никогда не видела в его глазах такое эгоистичное, непритворное желание обладать.

— Наконец-то, — с нежностью проговорил Кэльрэдин. — Я больше никому не позволю отнять тебя. Прости, что не смог защитить.

— Господин, — сказала я, немного отстраняясь. — Нам нужно поговорить. Все не так…

— Позже. У нас будет много времени… вдвоем.

— Властитель, но…

Я осеклась. Мимо нас, весело насвистывая, прошел Буушган. Тролль подошел к черному пятну, присел на корточки и коснулся пальцем пеплом. А потом вдруг негромко и хрипловато засмеялся, подмигнув мне. Сердце мое бешено заколотилось. Я жадно вглядывалась в уходящего прочь демона. Он знал, что я смотрю на него. Он шел, покачивая узкими бедрами, словно в такт только ему слышимой музыки. Несмотря на холод, демон был обнажен до пояса. Мышцы на торсе играли при каждом движении. На шее покачивались обычные тролльи висюльки с черепами животных. Волосы были заплетены в мелкие косички и подняты на затылок. Буушган остановился у своей лошадки, пощипывающей торчавшую из снега травку, и вновь подмигнул, повернувшись и глядя мне прямо в глаза, игнорируя мой немой вопрос. Он что-то знал! Он понял что-то, прикоснувшись к пеплу! Улыбка тролля была похотливой и многообещающей. Кэль, положивший руку мне на плечо, непроизвольно сжал его.

— У нас с тобой тоже будет много времени… вдвоем! — крикнул демон, усевшись в седло. — Когда тебя приведут ко мне в палатку после битвы, из которой я выйду победителем.

Через секунду демон скрылся за деревьями, присоединившись к ждавшим его троллям. Кэль пробормотал сквозь зубы:

— Каков наглец! Я убил бы его немедля, но мной обещана честная битва … Пойдем.

Меня усадили на коня впереди Властителя. Альду тоже подвели лошадь, он с трудом, при помощи слуги, вскарабкался в седло. Несколько эльфов-магов подняли с земли тяжело дышащего некроманта и унесли его в металлической клетке с прутьями-плетениями.

— Господин…

— Кэль…

— Кэль, Альд ранен. Я не смею просить, но…

— Ему будет оказана вся возможная помощь. Он прощен.

— Еще кое-что… Кэль… могу ли я побеседовать с Буушганом, пока не началась битва? Он забрал память у некроманта, и я…

— Когда мы победим, — перебил меня Властитель, — я дарую его тебе в качестве раба, предварительно, разумеется, оскопив ублюдка. Мне все равно, из какого он мира и какое положение в нем занимал. Ты его получишь. Но сейчас – нет. Скоро бой.

Я склонила голову в знак согласия и благодарности, чувствуя, как рука Властителя обвивает мою талию. Если бы у меня была возможность обмена, я бы поменяла пяток-другой таких безупречных Кэльрэдинов на одного небезупречного Ирэма.

…Почтенный Лемеус макнул перо в чернильницу, занес его над стопкой бумаги и задумался. Он находился в некотором замешательстве. Перед тем, как начать повествование, следовало вознести благодарность богам и девятью велеречивыми строками восхвалить правящего Властителя. С богами Лемеус успешно справился, а вот с велеречивостью в адрес нынешнего правителя дело не пошло. Нынешний правитель велеречивость не ставит ни в грош, а пустословием раздражается. Если почтенный файнодэр желает, чтобы труд всей его жизни был одобрен к распространению по Ондигану, переписан и (дайте, боги!) размножен с помощью печатной машины, со вступлением нужно быть осторожным. Лемеусу и так непросто было заслужить уважение к своей деятельности, добиться того, чтобы его воспринимали всерьез как историка, летописца и участника известных событий. На Ондигане до некой поры считалось, что удел файнодэров – это торговля и ростовщичество. Но нашелся один почтенный земляк, что вдребезги разбил все стереотипы.

Лемеус отложил перо, протянул руку и взял с края стола коричневую книжную закладку с потрепанной ленточкой на конце. Запах корицы почти выветрился, но историк все равно хранил закладку как талисман. Она всегда была у него на столе, вдохновляя на труд, напоминая о героическом примере соплеменника. Благоговейная дрожь охватывала летописца, когда он представлял, что, возможно, именно этот драгоценный клочок бумаги сопровождал знаменитого Узикэля (спутника могущественных магов, матери дитя моря и да, тех самых Донирээнов, что поставили Лемеуса в тупик в начале написания его многообещающего труда) в его походе на север.

Приободрившись, Лемеус вновь взялся за перо. Число хвалебных строк сократилось до трех. (Властитель и это количество посчитает излишним – прочитает, кривясь). Далее шла история тролля Буушгана, эпичное превращение его в Буушгана Мертворожденного и подробное описание творимых троллем ужасов. Буушган Мертворожденный собрал у Грозового острова немыслимые до той поры войска троллей. За ним пошли даже нейтральные кланы северо-западных островов. Лемеус поставил звездочку возле каждого имени и на отдельном свитке со злорадством вывел происхождение и историю каждого клана. Это до сражения северные тролльи владения были белым пятном, ныне же исследователи из щедро оплаченных Властителем экспедиций нанесли на карты каждую пядь земли. Пусть потомки тех, кого, благодаря победе у Грозового, миновало троллье засилье, помнят, кто из ныне союзных семей сражался на стороне Зла-за-Гранью.

Лемеус потер внезапно вспотевшие ладони. Приближалась самая ответственная часть его труда – описание появления на поле боя и дальнейшего участия в битве могущественной владелицы древнего артефакта, Белой Змеи, о котором ходят легенды и чести видеть который удосужился сам Лемеус. То, как дева связывала белыми Плетениями троллей, не проливая ни одной капли крови, но оставляя противника в недоумении корчиться на земле, было любимой частью воспоминаний Лемеуса. Далее почтенный файнодэр собирался в подробностях, не стесняясь самых высокопарных выражений, описать то смятение и панику, что воцарилось в рядах троллей после пленения магиней Буушгана Мертворожденного. Историк, удивляясь собственной решительности, вспоминал, как на поле боя решился приблизиться к могущественной магине:

— Госпожа! Не знаю, помните ли вы меня? На балу несколько дней назад… я был вам представлен… файнодэр Лемеус, почтенный, если соблаговолите… из рода Грэм…

— Какого импа?! Что за…?! Господин почтенный, вам жить надоело?!! А ну быстро в укрытие!

— С вашего позволения… летописец и историк я… веду хронику…

— Какая хроника? Какая еще хроника под носом у троллей?! Сдурели?!

Жмурясь от удовольствия, Лемеус написал:

«… и тогда магиня Дариа из рода Калуг, что означает…»

Лемеус призадумался. По словам самой магини, слово Калуг означало «болото». Ничего плохого в болотах почтенный файнодэр не видел, но неблагозвучие следовало изящно завуалировать. Поэтому Лемеус продолжил:

… «Топь» и символизирует трясину, в которую свергнуты будут все враги Наши, милостиво согласилась позволить сопровождать ее на поле брани, дабы увековечить подвиги Её и ратного войска народов Ондигана…»

— Имп с вами, почтеннейший. Вижу, не отстанете, пока вас не прибьют. Держитесь только ближе. Искры видите? Купол. Нет? Тогда дальше, чем на два локтя, не отходите!

— Ой! Что вы с ним сделали, госпожа?