Крылья феникса - Матлак Ирина - Страница 76

Сейчас все было так же, только Нориан не исчезал. Напротив, становился все ярче и ярче, его пальцы сжимали мои, согревали, делились искрящимся теплом… И за моей спиной тоже появилось крыло. Не знаю, как и когда, но в какой-то момент я отчетливо почувствовала его как неотъемлемую часть себя.

— Ты не сможешь больше возродиться, — грустно улыбнулась я, невесомо коснувшись его щеки. — А мне такая возможность недоступна вовсе.

— Смогу, — истекая золотистой кровью, прошептал он, тщетно пытаясь удержать мою бесплотную душу. — Пройдет много лет, развеется этот пепел, и судьба вновь сведет нас. Мы снова встретимся, моя Аэллина. И в следующий раз я тебя не отпущу. Клянусь.

Ветер выпил огненные слезы, развеял огненный силуэт, и рассеянный столб мелких искр взмыл к затянутым тучам небесам. Искры гасли, растворялись, терялись в облачном мареве, и лишь две из них добрались до небесных высот, чтобы затем быть разлученными.

Чтобы пробыть в Первозданном свете — чертоге Пресветлого долгие столетия, а затем вернуться на землю. Чтобы снова встретиться, не помня друг друга. И снова полюбить…

Один из многих образов оказался невероятно ярким, заставившим сердце подскочить и забиться где-то в районе горла. Я смотрела на него — того, с кем разделила такую долгую судьбу, и по-прежнему не могла сдерживать слез, которые превращались в настоящее морю. Нориан. Лосцен. Мой единственный феникс, поделившийся со мной своей последней непрожитой жизнью.

Эмоций было слишком много, они переполняли, разрывали изнутри. Я словно разделилась надвое, осознавая себя и как Ида, и как Аэллина, жившая много лет назад. Все последнее время мы думали, что являемся потомками героев древней легенды. Но мы были самими героями. Умершими шестьсот лет назад, чтобы, переродившись, продолжить то, что не завершили в прошлой жизни. И обрести такое долгожданное, выстраданное и заслуженное счастье.

— Это ты, — хрипло выдохнул Нориан, обхватив ладонями мое лицо. — Пресветлый, это действительно ты…

— Лосцен… Нориан… — так же хрипло выдохнула я сквозь сжимающий горло спазм. — Я так тебя ждала…

Поцелуй был отчаянным, горячим, наполненным бушующим океаном чувств. Нас охватывал золотой вихрь, и, подхваченные им, мы поднимались высоко в небеса… поднимались на разделенных на двоих крыльях.

А потом, когда внизу раздался оглушительный рев, устремились в город. Еще полчаса назад Нориан ни за что не позволил бы мне отправиться туда вместе с ним, но теперь все было иначе. Память, погребенная под слоем времени, пробудилась, соединив тех нас, какими мы были сейчас, с теми, кем являлись в прошлом.

В прошлый раз мы совместными усилиями прогнали тьму, но всем фениксам это стоило непрожитых жизней. Только Лосцен сумел уберечь одну, передал мне часть своего света, чтобы после мы смогли возродиться вместе. И теперь, когда память об этом вернулась, мы оба знали, что делать. Знали, как вновь подавить тьму.

Цикличность. Бесконечность. То самое неизменное, что повторяется из раза в раз.

Дрейдер погряз во мраке. Вязкая чернота стелилась по улицам, и ее не могли прогнать ни фонари, ни горящий в окнах свет, ни левитирующие повсюду огни. Большинство людей сидели по домам, но те, кому во время случившихся прорывов не повезло находиться в городе, в панике метались по улицам. Темных очагов было так много, что подавлять их просто не успевали. То тут, то там мелькали вспышки исходящего от фениксов света. Сотни григаннов мчались по воздуху, неся на спинах объятых золотистым свечением наездников.

Отсюда, с высоты, был виден императорский дворец, над которым сейчас активировали мощнейший защитный купол. Такой же купол простирался и над Институтом аэллин, чьи высокие башни скрывались в темной, проникающей даже сквозь него дымке.

Мы с Норианом направлялись в Приграничье. Именно там, на границе между империей и тьмой, случились самые сильные прорывы. Именно там, в главном, защищающем наш мир барьере появились огромные бреши, сквозь которые в Артоган хлынул поток темных тварей.

Окружающий нас свет послужил быстрому переходу в Приграничье. Я знала, что перемещаться на такие большие расстояния могут не все фениксы, но нам это далось легко.

Прежде я никогда не была в Приграничье… в этой жизни. Но сейчас казалось, что я и не покидала эти места. Что прошло всего несколько минут, а не долгие столетия с того момента, когда мы точно так же находились здесь, борясь с порождениями тьмы.

— Смотрите! — воскликнул кто-то внизу.

— Что это? Кто это?

Наше появление привлекло всеобщее внимание. Но ненадолго.

Здесь, в Приграничье, буйствовал настоящий хаос. Повсюду раздавались крики и лязг огненных мечей, приграничный город находился в руинах, заполонившую все черноту почти не разбавлял даже свет фениксов.

Гигантский барьер напоминал живое существо. Он подрагивал, колыхался под натиском кишащих за ним порождений. Местами зиял черными дырами, из которых появлялись существа из ночных кошмаров. Кровь фениксов уже заливала землю, перемешиваясь с черными теневыми ошметками. Страх и ужас граничили с решительностью и отвагой тех, кто сейчас сражался за свет и Артоган.

Мы с Норианом подлетели к самому барьеру, от которого сейчас одновременно исходили и жар, и холод. Запах гари и терпкого фимиама впитался в частицы воздуха и наполнил легкие.

Говорят, у тьмы женское лицо. Это действительно так. Я видела ее сейчас — бескрайнюю исконную силу, принявшую подобный человеческому облик. Она стояла по ту сторону барьера, окруженная своими безобразными порождениями. Лицо ее — прекрасное, но холодное и бесчувственное; одежды — черная беззвездная ночь, поглощающая все живое; длинные темные волосы — тени, находящиеся рядом даже при свете дня.

Она смотрела на меня, на Нориана, на всех нас… во всех нас.

Кругом продолжал раздаваться грохот, помимо борьбы с порождениями, шло подавление восстаний, вспыхнувших в разных уголках империи. Сторонники тьмы этой ночью намеревались впустить ее и захватить власть. И она уже была по эту сторону барьера, рядом с нами — в тех, кто добровольно ей сдался, продал душу в жажде наживы и власти.

Нориан взял меня за руку, и в момент этого прикосновения окружающий нас свет стал ярче. Отведя взгляд от барьера, я посмотрела в родные, искрящиеся теплом глаза и увидела в них все то, что мы вместе пережили.

Я помнила, как втайне от матери и ненавидящего меня отчима изучала книги по магии. Как сбежала из дома, едва достигнув совершеннолетия, и поступила в Академию света. Как впервые увидела его — блистательного Лосцена Снэша, которым восхищалась вся империя. Помнила, как мое детское восхищение им переросло в любовь. Взаимную любовь.

Помнила, как, находясь в Северной башне, словно наяву увидела образ самого Пресветлого. И как спрыгнула вниз, зная, что не разобьюсь. Веря, что так нужно.

Помнила даже Кота, которого в той жизни тоже звала просто Котом. Похоже, у кошек, как и у фениксов, действительно в запасе далеко не одна жизнь…

Последний образ отразился в направленных на меня глазах Нориана, и я едва заметно ему кивнула. Наши посланные друг другу улыбки тоже были такими — едва заметными, понятными только нам и заменяющими тысячу слов.

Подлетев к самой большой бреши, у которой сейчас шло масштабное сражение фениксов и обладающих искрами людей против темных порождений, мы снова зависли в воздухе. Не отпуская моей руки, Нориан протянул вперед вторую, и с его пальцев сорвались яркие искры, сплетающиеся в мощный световой поток. Я перенимала часть его света, впитывала и, преобразовывая, направляла обратно.

Цикличность. Бесконечность. Связь двух накрепко сросшихся душ.

Любовь, настоящая, бескорыстная, ничего не требующая взамен, и есть внутренние искры. Они не гаснут, не исчезают и способны приумножаться, если делиться ими с другими. Настоящая любовь и есть свет, который не способна погасить даже самая черная ночь.