«Давай полетим к звездам!» - Чебаненко Сергей - Страница 63

- И что же интересует госбезопасность? - Инга смотрела на меня, не отрывая взгляда. Свет уличных фонарей пробивался сквозь шторы, падал на ее лицо и глаза казались темными, как сама ночь. Темными и холодными.

“Вот и все, - вяло подумал я. - Вот все и кончилось”.

- Синицкого интересуют твои взгляды на мир, - произнес я. Двигались только мои губы. Тело стало безжизненной колодой. - Все, что ты думаешь о политике и обществе.

- Ах, это... - она пренебрежительно взмахнула рукой. - И все?

- Синицкий сказал, что дело как-то связано с твоими родителями, - я заговорил быстрой скороговоркой, словно боялся не успеть сказать ей все. - И еще... Он пообещал добиться моего и твоего увольнения из газеты, если я не напишу донос. И выселить нас из Москвы...

- Ну, так напиши ему этот донос, - сказала Инга и сладко потянулась.

- Как написать? - я задохнулся.

- Буквами напиши, - засмеялась она. - Словами на русском языке!

- Но это же предательство! - горячо выпалил я, приподнимаясь на локте. - Это же мерзко!

- Милый мой Мартик, - Инга коснулась пальцами моего лба и провела сверху вниз ладошкой по лицу. Словно снимала с меня какую-то липкую паутину. - Этот мир - такой, каков он есть. В одиночку его не переделать. И даже вдвоем мы его не изменим. Поэтому напиши кляузу на меня этому Синицкому. Пусть подавится.

- А если он ее как-то использует?

- Как? - она снова засмеялась. - Когда погибли мои мама и папа, мне было всего четыре месяца. Даже в госбезопасности вряд ли решат, что в таком возрасте я могла бы стать фашистской шпионкой!

- А если этот донос только повод? - я не хотел сдавать свои страхи в архив так просто. - Если они копают под что-то другое?

- Под что? Я что, диссидентка, террористка, наемница заморского капитала? - Инга тряхнула волосами. - Меня совершенно не интересует политика, ты заметил?

- Я все равно не смогу, - поймал ее руку и прижал к щеке. Ладошка была теплой и бесконечно нежной. - Не смогу написать эту гадость. Потому, что я тебя люблю.

- Именно поэтому ты ее и напишешь, - она наклонилась ко мне и поцеловала в лоб. - Потому, что ты меня любишь. Потому, что ты - мужчина и должен защищать любимую женщину. Любыми способами.

Инга снова нырнула под одеяло и улеглась головой мне на плечо.

Тепло вернулось. Ледяные айсберги в моей душе таяли, рушились один за другим.

“Как все оказалось просто, - я с головой нырнул в океан неги и доброты. - Какой же я дурак, что не сказал ей все сразу!”

Я притянул Ингу к себе и поцеловал. Наверное, это был наш самый горячий поцелуй за все время нашего знакомства.

Чеслав Волянецкий и другие - 9

(рабочие записи)

“ИДУ НА ВЫ”

Мы были начеку, но “гипнотизеры” все же обвели нас вокруг пальца...

Леонтьев и Макарин успешно выполнили две коррекции траектории полета. У самой кромки земной атмосферы “Знамя”

разделился на приборно-двигательный отсек и спускаемый аппарат. Спускаемый аппарат точнехонько вошел в так называемый “коридор спуска”. Теперь траектория полета в атмосфере обеспечивала минимальные перегрузки и посадку корабля в заранее выбранном районе Казахстана.

Спускаемый аппарат, похожий на огромную автомобильную фару, нырнул в плотные слои атмосферы, гася космическую скорость. “Знамя” тормозилось, вокруг него возникло плазменное облако.

Я решил, что атака “гипнотизеров” уже совершенно невозможна, и отправил сторожевые десантные модули на околоземную орбиту. Для сопровождения “Знамени” к месту посадки остался только “Галеон”, который пилотировали Игорь Лосев и я.

Это было ошибочное решение.

Белый враг выждал примерно полторы минуты и нанес удар. Но теперь это был не лучевая атака и не попытка воздействовать на системы управления космического корабля деструктивными сигналами. Белая четырехгранная пирамидка, высотой около метра, выросла из ниоткуда рядом с летящим в плазме “Знаменем”, уткнувшись вершиной в его борт. Траектория “Знамени” стала резко выгибаться. Спускаемый аппарат все круче зарывался в плотные слои атмосферы.

Лосев, не дожидаясь моей команды, ударил по пирамиде со всех калибров “Галеона”. Лучевые мечи сошлись на белых

гранях агрессора - безрезультатно. Огромный спрут, опутавший корабль невидимыми щупальцами, утаскивал спускаемый аппарат вглубь атмосферного океана.

Игорь прекратил стрельбу и в отчаянии сжал кулаки:

- Что будем делать, командир? Уже сейчас там, на “Знамени” перегрузка единиц пятнадцать...Еще минута такого полета - и ребята погибнут!

- Уходи в аварийный отсек, я тебя катапультирую. Наши тебя подберут.

- Аты?

- Есть старое и проверенное средство борьбы с воздушными стервятниками, - я натянуто улыбнулся. - Ultima ratio - последний довод. Таран.

- Тогда вместе...

Я взглянул на него, словно увидел впервые. Невысокого роста, щуплая фигура. Светло-русые волосы коротко острижены и аккуратно расчесаны на косой пробор. Округлое лицо с чуть заостренным подбородком, карие глаза, прямой нос и тонкие губы - в его внешности не было ничего, что могло бы задержать на себе внимание. Но взгляд... В его взгляде было столько уверенности и силы, что я понял - он не подведет. И все же спросил:

- Ты уверен?

- Чеслав, я - летчик, - морщинки пошли от смеющихся глаз. - Ты не забыл?

- Ладно, не обижайся.

Прошелся пальцами по сенсорам пульта. Антигравы -вверх. Силовое поле - вниз.

- Ремни затянуть! Игорь, готов?

- Работаем, Чеслав! - Лосев показал большой палец.

Нас отделяло от “Знамени” и воткнувшегося в его борт агрессора всего метров сто. Я разогнал “Галеон” на параллельном курсе, выводя его вплотную к спускаемому аппарату.

Я - строитель миров. Я создаю их, творю, пестую и лелею. Я лечу их болезни и учу их. Это мои миры, мои маленькие и одновременно большие дети.

Эта белая гадость покусилась на самое святое, что у меня есть - на мой труд, на труд еще сотен и тысяч ребят-миростроителей. Она хотела убить не только Леонтьева и Макарина, загнав их в поле больших перегрузок. Она хотела убить всех нас, убивая наш труд.

Кто-то должен остановить белого агрессора. Раз и навсегда. Почему не я?

Этот мир - мой, и никакой белой сволочи я его не отдам, даже если она сильнее меня в миллионы раз.

Мягкий шлепок ладонью по сенсору. Двигатели “Галеона” взвыли, вложив в последний рывок всю свою силу и мощь.

Борт десантного модуля ударил в самую вершину белой пирамиды.

Антигравы гасили перегрузку внутри модуля, но все же инерция швырнула нас вперед, силясь вырвать из пилотских кресел. Ремни-фиксаторы впились в грудь, сжимая ребра.

Удар “Галеона” отсек вершину пирамиды от спускаемого аппарата. Теперь ее острая оконечность вонзилась в днище нашего десантного модуля. Мы успели ощутить пресс пятнадцатикратной перегрузки, прежде чем антигравитаторы восстановили нормальный гравитационный режим внутри нашего корабля.

- Получилось! - Лосев в сердцах ударил кулаком по колену.

- И мы даже живы! - я вымучено усмехнулся.

Что-то сломалось во мне. Лопнуло, как лопается скорлупа, когда цыпленок выбирается из яйца на свет.

Я перестал быть простым миростроителем. Сотни и тысячи человеческих миров требовали моей защиты. И я был готов защитить их. Даже ценой собственной жизни.

Антигравы работали на полную мощь, ежесекундно отжимая “Знамя” вверх, постепенно возвращая его на прежнюю, расчетную траекторию.

Пирамида рванулась в сторону, пытаясь выйти из гравитационных пут десантного модуля. Но Игорь усилил напряжение поля, удерживая “беляка” в сети:

- Берем в плен эту чертовщину, командир?

Я не успел ответить. Пирамида взорвалась изнутри, распалась на тысячи и миллионы белых песчинок, снежным вихрем ушла вверх, исчезнув где-то на границе атмосферы и космоса...

Алексей Леонтьев и все, все, все -10