«Давай полетим к звездам!» - Чебаненко Сергей - Страница 48

Так, спокойно! Клин клином... Берем еще левее!

- Высота пятьдесят, Леша!

Мама дорогая, до Луны осталось всего полсотни метров! А что с посадочной площадкой? Тьфу ты, снова не то!

- “Флаг-один”, “Лунник” вышел за пределы посадочного треугольника! - это уже не Шаталин. По голосу не узнаю. Может быть, Жора Шонов?

Вижу, ребята. Корабль опускается в совершенно неизвестном районе...

Ну, и что теперь? Все-таки рискнуть и попробовать сесть? Или уходить вверх?

Решение только за мной. Одно движение пальцев - и аварийный старт. Крушение всех наших надежд. Вся наша космическая программа - соседской Мурке под хвост...

- Сорок метров, “Флаг-один”!

Аварийный взлет? Я еще успеваю уйти...

...Леденящий ужас. Скалится в улыбке проклятый фриц...

А вот дудки! Ни за что! Эта темная норка не для нашей шустрой мышки...

Идем дальше! Ну-ка, что там у нас еще левее...

- Тридцать... “Флаг-один”, как понял? - Володька уже почти кричит.

Есть! Вот она, милая! Ровная площадка и практически без крупных камней. Так, нам сюда!

Круто разворачиваю “Лунник” вокруг продольной оси.

- Двадцать метров... “Флаг”, тебя не слышу!

Собираюсь ответить, но невидимая сила сжимает зубы. Ноет шея и каменеет затылок. Судорога, что ли? Только этого мне и не хватает для полного счастья!

Ладно, личные ощущения в сторону. Потом будем анализировать. Если это потом будет, конечно... А сейчас - не отвлекаться!

- Десять! Лешка, на связь!

Подожди, Володя, подожди! Кораблик уже выровнялся и занял строго вертикальное положение. Горячие газы из его сопла ударили в поверхность Луны. Сквозь иллюминатор вижу, как очертания мелких кратеров под “Лунником” утратили резкость, стали постепенно расплываться от огненного дыхания посадочного двигателя. Секундой позже из-под кормы корабля развернувшимся веером брызнули во все стороны сизые пылевые лучи. Это двигатель окончательно сдул с камней и твердого грунта лунную пыль, которая лежала здесь миллионы и миллиарды лет. Пылевое облако понеслось прочь от “Лунника”, словно подгоняемое ветром.

Я стал частью моего корабля. Его сердцем, головой и мозгом. А он стал продолжением меня. Сейчас мы - единое живое существо. Это у меня четыре металлические ноги. Это у меня работающий на надрыве ракетный двигатель. Это мои невидимые пальцы радиолучей ощупывают миллионолетние камни на теле “тетушки Селены”.

- Высота пять метров, “Флаг-один”! Алексей, почему молчишь?!

Ком в горле. Сердце колоколом бабахает в уши и рвется наружу из груди. Я еще дышу или уже перестал дышать?

Черное остроконечное тело откуда-то сверху наползает на вспенившуюся пылью лунную поверхность за иллюминатором. Что за хренотень... Хренотень-тень... Ага, это же тень от опорной стойки, от “ноги” “Лунника”. Тень кинжалом втыкается в Луну и постепенно размывается в облаке улетающей из-под корабля пыли.

Бешеная пляска индикаторных светлячков на пультах...

Есть касание! Есть выключение двигателя!

Ощутимый пинок в кормовую часть корабля. Четыре “ноги” “Лунника” стали на поверхность Луны. Покрякивая от напряжения, включились в работу амортизаторы, размещенные в опорных стойках, в боковых подкосах и на опорных “башмаках”. Сейчас они поглощают энергию движения корабля за счет деформации “сотовых” вкладышей, сделанных из тонкой, но очень прочной титановой фольги. Кажется, что даже сквозь гермошлем скафандра я слышу возмущенный скрежет сминаемого металла. Иллюзия, конечно...

Мгновение спустя пол кабины проваливается вниз. Первая мысль: “Неужели яма?!”

Но тут же соображаю: нет, это сработали установленные на посадочных стойках четыре небольших твердотопливных ракетных двигателя. Они должны надежно прижать кораблик к лунной поверхности, чтобы не дать ему перевернуться от удара при посадке.

Снова резкий толчок снизу. “Лунник” задрожал всем телом. Кажется, даже покачнулся. И замер.

Я окаменел перед пультом, прислушиваясь. Посмотрел в окно. Перед иллюминатором расстилалась серая пыльная равнина, местами усыпанная небольшими острыми камнями. Больше ничего и никуда не двигалось.

Вот и все. То, к чему мы шли долгие годы, наконец, произошло. Мой кораблик стоял на лунной поверхности. Прочно стоял, всеми четырьмя “лапами”.

И тут на меня накатило...

Я вдруг ощутил страшный холод. Зубы начали выбивать чечетку. Холодные мурашки змеей скользнули по спине, а кончики пальцев превратились в дрожащие ледышки.

Но это ощущение чудовищной холодины продлилось всего несколько мгновений. А потом пришел нестерпимый жар. Кровь волной ударила в голову. Крупные капли пота медленно поползли по лбу, перебрались через брови и нырнули к глазницам, превращая весь окружающий мир в невообразимую смесь теней и света. В ушах тонким зуммером зазвенела тишина.

Организм среагировал на невиданную эмоциональную перегрузку последних минут перед посадкой. Выплеснул всю негативную энергию, которую в течение нескольких десятков секунд старался сдержать внутри. Я понимал все это, но сделать что-либо, остановить инстинктивные рефлексы миллионов мельчайших клеток, составляющих тело человека по имени Алексей Леонтьев, не мог. Я был совершенно бессилен.

Не знаю, сколько секунд или минут пробыл среди этого испепеляющего жара. Избавительницей и освободительницей пришла дурманящая и сладкая слабость. Я обвис на лианах привязных ремней и уже почти не стоял на ногах. Сознание странно затуманилось и померкло. Ощутил себя маленькой и беспомощной букашкой внутри туго скрученного ватного одеяла. Удобно, комфортно и удушливо сладко.

Наверное, так могло бы продолжаться миллиард лет. Но в этой удушающей пелене ватного безмолвия родился терзающий мой уставший разум звук. Где-то очень далеко, почти на пределе слышимости, появилось прерывистое жужжание. Пчела залетела в распахнутое окно тенистой веранды и билась об стекло, пытаясь вернуться в обычный, зеленый и солнечный мир.

Это был единственный раздражитель в ватной вселенной вокруг, и не оставалось ничего другого, как прислушаться.

Звук постепенно нарастал. Почудилось, что я стал различать в этом переливчатом жужжании какие-то знакомые интонации...

А потом стена окружавшего меня безмолвия рухнула. Рассыпалась на мелкие, кружащиеся вокруг осколки. И сквозь эту звенящую тучу обломков тишины прорвался встревоженный и громкий голос Володьки Шаталина:

- “Флаг-один”, почему молчишь?! Леша! Алексей!

Несколько раз моргнул глазами. Мир стал обретать обычные цвета и четкость.

Глубокий судорожный вдох. Первый с той уже бесконечно далекой минуты, когда мой кораблик стал растопыренными ногами на каменистое основание Луны.

Облизал пересохшие и растрескавшиеся губы. С невероятным усилием проглотил застрявший в горле плотный комок. Язык шевелился тяжело и неуклюже. Как совковая лопата, нагруженная густо замешанным цементным раствором.

- “Заря”, на связи “Флаг-один”, - хрипло выдохнул из самых глубин легких. - Говорит Море Спокойствия. “Лунник” сел.

Чеслав Волянецкий и другие - 6

(рабочие записи)

“АТЫ-БАТЫ ШЛИ ДЕБАТЫ”

Нападение “белого шара” на базу слежения в Египте, - да еще вовремя проведения нашей контроперации, - поставило на уши миростроителей всей Системы.

Мы предполагали, что рано или поздно при реализации нашего проекта столкнемся с иным разумом - инопланетянами, жителями из параллельных миров или какими-нибудь пришельцами из собственного будущего. Когда имеешь дело с практическим строительством пространственно-временных континуумов наивно полагать, что ты самый умный и технологически продвинутый. Auriculas asini quis non habet, или, если сказать по нашенски, и на старуху найдется проруха. Теоретически, конечно, чисто теоретически...

Но когда “белый шар” появился в небе над Абу-Кали и атаковал сначала десантную группу, а потом и модуль поддержки, - это был шок. Все-таки мы, люди, наивны и антропоцентричны. Мы живем в мире созданной нами же морали и весьма далеких представлений о реальной жизни. Предположение, что “иновремяне”, которых мы однажды встретим среди бесчисленных миров, могут оказаться не братьями по разуму, а субъектами, действующими с непонятными для нас целями, - может быть, даже врагами, -решительно отвергалось подавляющим большинством миростроителей. Это было бы чудовищно, нелепо, просто невозможно! Разум, способный послать разведчиков или миростроителей в иные вселенные, и значит, хотя бы теоретически способный создавать такие вселенные, полагали многие из нас, не мог быть заражен чувствами неприязни, вражды или ненависти к другому разуму, к другому сообществу живущих среди пространственно-временных континуумов мыслящих существ.