И.Н.Ф.Е.Р.Н.О. Ад начинается на Земле (СИ) - ДЕНИСЕНКО КИРИЛЛ - Страница 17

– Сила исполняет меня, зовет, зовет к себе! Иду! Удовольствие и наслаждение испытывать сию неуемную силищу. Остров. Я вбираю его силу, вся она во мне! Зовет, вливается в меня, сопричастным соделывает. А-а-а! – кожа лопалась, череп деформировался. Выступали заостренные уши, крылья пропарывали плащ, из разрывающихся ладоней вызволялись огромные, длинные черные пальцы, кожа наполовину сорвалась с лица, обнаружив черную морду, частично сохранилось прежнее лицо, зрачки побагровели, шея сморщилась и облезла, выступили клыки. – Блаженство!

– Скотт! – окликнула Су Азе Янг, но он прорычал и откинул ее к воздушному кораблю.

– Блаженство! Сила! Власть! – голос изменился, эхом отражаясь от скал и земли. – Мраком искореню человечество! Рабы! Власть! Я истинный властитель мира! Клеймо выжгу в сердцах человечества. Истреблю, – пронзительный крик. – Прекрати! – он пал на колени, уткнулся лицом в землю, и полились слезы. – Улицезрел я, во что ты силишься меня превратить, прельщая властью и могуществом. Сатана, ты бессилен! – он вскричал в небо. – Сражен ты, бессильная образина! Ненавижу! Человеческий облик я утратил, прельщенный ложным могуществом. Силой правды изожженным станешь. Отрекся я от силы сей давно, ибо оковы в ней сокрыты, ибо лживо, лживо могущество и бессмысленно; оставь, не мучай меня. Ненавижу, неугомонный ты дух, падшее отродье. Оставь. Угомонись. В мир вызволится через меня не позволю! Су Янг, – он поднялся и, пав перед ней на колени, обхватил руками. – Прости меня. Прости… Сестра, – он прижался к окровавленной голове.

Ее глаза приоткрылись:

– Мы должны идти, Скотт. Ты разорвал оковы в отрочестве… Тебе подвластно одержать… – она кашлянула, отстранилась рукой и поднялась. – Идем. С нами Бог.

Из тумана вышли обращенные оборотни, кудлатые, огромные, с налитыми кровью глазами, сутулые и длиннорукие. Су Азе Янг переглянулась со Скоттом Ринтером – кивнули, он устремился вперед, оторвавшись от земли, а она, скинув с плеча винчестер, передернула затвор и запалила, побежав со всех ног.

Головы разрывались от мощи SPAS-12.

Скотт Ринтер в полете впился когтями в спину первого оборотня и, пронзая клыками плечо, лакал судорожно кровь. Испив, отбросил и вступил в бойню. Ему представлялись только куски ходячего мяса, а противник и охотник был едино он; зажимая горло, он выдирал хребты, кромсал грудные клетки, кровь лилась ручьем. Су Азе Янг, мокрая от пота и крови, предстала вплотную к оборотню, винчестер заклинило, занеслась лапища, она увернулась, пала на землю и, вынырнув из-под ног, оказавшись спина спиной с противником, рукой, сжимавшей орудие, ударила прикладом по черепу и, развернувшись, выхватила пистолеты, засадив взрывающиеся гильзы в спину, – мгновение, и три патрона разорвали тело; куски плоти заполнили округу.

Темнело, а оборотни все выплывали из густого тумана.

Су Азе Янг и Скотт Ринтер, тяжело дыша, замерли, став спина к спине. К ним ринулись десятки, и полетели тела, пронзенные извлекшейся катаной. Сражение, подобно битвам древности, приобрело судьбоносный характер. Су Янг, слившись в единое целое с мечом, вкладывала в закаленную сталь средоточие воли и непостижимого терпения, сверкавшая в ночи катана, рассекая накаленный воздух, вызывала смертоносный исход для восстающих на пути благородного орудия – силы.

– Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, доведшему нас до сей битвы. Скотт, мы достигли. Мы дошли. Средоточие Зла зловония дуновением устрашает нас и окружает полчищем, зрящим снедающими взглядами, оскаливающимися в ненависти. Господи, мы дошли, достигли. Нас двое. Остров вострепетал от вызова, павшего с прикосновения наших стоп к сей изгнивающей земле. Нас двое, – Су Азе Янг засмеялась.

– Годы. Годы и… Ты права – достигли. Уязвленные смертью, от конца прибыли в оскаливающееся начало. Тени прошлого восстали, верша и протаптывая грядущему стезю, изничтожая настоящее, скрепляемое шаткими звеньями бытия. Так это меня ожидает? Так с этим встречусь, пришедши в мир? Этому положу конец?

– Оборотни рычат, но не нападают.

– Хозяина улицезрели во мне. Су Янг, признаюсь… я боюсь. Сила не безгранична во мне, я… Я человек. Не изнутри сила исходит, но через меня извне вызволяется, – слезы излились. – Я человек. Я понял. Я понял. Я – человек. Я…

Дрожь объяла обрушивающуюся землю, поглотившую в бездну ратоборцев.

Очнулись. Кромешная чернь. Скотт Ринтер поднял Су Азе Янг и, извлекши фонарь, блеклым кругом оживил подземелье: каменный коридор, простирающийся в неизвестность. Возожглись факелы у стен. Они вздрогнули. Перевели дыхание и… зашагали вперед.

Долго шли. Молча. Тени отбрасывались от неспокойных огней на стены увеличенными силуэтами. Тупик. Скотт развернулся, казалось, коридор, по которому они только что шли, растягивался, отдалялся, опровергая законы физики. Су Янг постучала кулачками по стене. Тишина. Иллюзия ее тела выплыла, обхватила и утащила сквозь стены. Скотт Ринтер поспешно развернулся. Испуг, бессилие, чувство обреченности завладели им одновременно. По коридору разнеся гогот. Он осмотрелся. Тупик. Клетка из стен. Он ощутил, что стоит на потолке. Его волосы свисают. Над всем, кроме тела, довлело тяготение. Капли пота соскальзывали вверх. Свалился. Стены задрожали, посыпалась насыпь. Каменные плиты сдвигались со всех сторон, падали на него, а из брешей – глаза, тысячи глаз, воспаленных, вздутых глаз. Глаза одновременно моргали. Крик. Су Азе Янг закричала и умолкла, сгинув в пустоте. Скотт Ринтер поднялся, страх леденящий, болезненный, колкими иглами испещрял его.

Глаза моргнули, и разнесся глас:

– Боишься. Боишься. Боишься.

Скотт Ринтер сжал кулаки, дрожа; оскалился, сквозь зубы крича, устремил руки в бреши, продавливая глаза, по плечи погружаясь в нечто вязкое и горячее:

– Именем Господа, сгинь, мерзость!

Кровь заполняла пространство. Ему было нечем дышать. Извлекши руки, обнаружил изъеденные рукава и язвы, проедавшие руки. Кровь остывала, становилась холодной, кристаллизировалась, превращаясь в реку. Поплыл. Всплыл и глотал воздух, несомый стремительным течением в багровой реке, под чернеющим беззвездным небом в разверзнутую пасть исполина змея. Яд стекал с остриев клыков, подобно нефти, черным облаком падая в реку, заполняя, отравляя. Из пасти змея вытянулись человеческие руки, по локти заросшие чернеющей шерстью, и, разрывая змея, вынырнул огромный человек с козлиными копытами и огромным черным фалоссом. Скотта Ринтера течение насильно направляло к подножию хохотавшего чудовища, от которого, захлебываясь, силился он унестись; корабль, повисший в небе, состоящий из платформы из искрящихся прутьев, направил красное свечение к отчаявшемуся, прокричавшему:

– Отрекаюсь! Отре…каюсь! Отрекаюсь от Зла! Сгинь, нечисть!

Коридор. Горящие факелы и желтая стена. Тупик. Удары Скотта Ринтера обрушили стену. Тьма. Извлекши из медных петель факел, он протянул руку, но сгусток черни не рассеивался, а усиленно поглощал свет. Бросил. Огонь погас в воде. Скотт Ринтер шагнул. Воды по колено. Тяжело идти. Ад. Достиг земного входа в ад.

– Люди пали и были изгнаны в земли, населяемые демонами.

Уперся в стену. Врата.

– Так, надписей нет. Неужто это дежурный вход?

За кольцо ухватился. Врата со скрежетом распахнулись, и… тьма. Всеобъемлющая, вездесущая, концентрированная Тьма. Зловоние. Холод. Жар. Пустота. Люди. Скотт Ринтер застыл.

Так он потом описывал свои ощущения:

«Ад был неописуем. Архаичен. Сконструирован вопреки логике. Необъяснимый. Просто до жути пустой и наполненный. Огромный, а кажется не более спичечной коробки. Невесомый. Застывший. Точек соприкосновения лишенный. Разный и однотонный. Страшный. Настоящий. Иной. Замкнутый. Свобода там исчезла. Благо, я был не умершим, ибо свобода прекращала существование, и это было страшнейшим. В мире, где люди живут, окажись заперты, они остаются свободны, несмотря ни на что, а здесь – ужас. Ужас подчинения и истребления личности. Отныне вечность приемлет, и… люди, которых я там не видел, становятся серыми тенями, сливаясь с Адом и наказаньем того, что ты пленен в пустоте. Навеки ты – субстанция мучений. У людей искореняется вера. Демоны осмеивают и предают поруганию, приняв образы тех, кто в земной жизни был этим людям дороже всех, тех, кто их спасал, помогал, тех, кто в них верил, теперь же становясь мучителями. Обман. Ложь. Боль. Огонь. Лед. Сталь. Исполняют пронзающим разочарованием и непрекращающимся мучением. Было страшно и… никак, потому что я еще рожусь, что я жив… Устрашало, пугало осознание того, что Ад объемлет всегда. Вечно противостоит. Ад носим в сердцах людей. Ибо умирая, люди приходят в то, что было в их сердцах, в то, что было впущено. Но только потом все – по-настоящему! И людей в Аду я не видел. Были Тени. То, что некогда было душой во плоти, а теперь… Мне страшно. Я смотрю – и плачу. Ад – и я в нем. Был всегда и вошел. Достиг врат. Господи кто это придумал? Сгусток Зла, испещренного Болью, обращенного в Ненависть, действующего Смертью, поражающего Обреченность. Грустно. Я смотрю. Мои крылья, мое лицо, мое тело… Чем не демон? Зрю. А искажение, иллюзия устройства вращается свистящим смерчем. А вот… червь Ада неусыпаемый. Красный плащ оттеняет сумрачные краски. Я превращаюсь в человека. Больно. Невыносимо больно, но я ненавижу тот образ, коим был одарен проклятьем. Я завидую. Завидую людям – они свободны. Они должны быть просто счастливы, оттого что они – люди. А я – зверь. Я – Антихрист. Слезы стекают по щекам. Господи, я никогда не видел Тебя, но так люблю, так сильно люблю… И… я мыслю. А люди, – то, что некогда было людьми, – не могут. Здесь Боль. Чувствую, как сатана скован. Меня ненавидит. Не верит, что я отрекся от властвования землей, миром. Избрал быть вечным странником, ожидающим предвечного предначертания окончания Света. Конец Света будет освобождением и началом Земли. Земли, которая стала обиталищем демонов. Земли, предвечно уготованной демонам. Ссылки. Заточения в том, что подвержено Времени. Люди – глупцы. Держатся из последних сил за преходящее и скорогибнущее, не осознавая, что все они – беженцы мирового масштаба, изгнанные из настоящего давным-давно оставленного дома. А здесь они в гостях у демонов. Я вступаю… делаю шаг. Гуща мрака приемлет меня…