Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Полонский Виктор - Страница 373

Фотограф передал снимки, слегка поклонился и вышел.

Клим Пантелеевич благодарно кивнул и принялся рассматривать фотографии. Картина была не для слабонервных. Увиденное полностью соответствовало тексту протокола осмотра места происшествия. Байков лежал на спине. Его раскинутые в стороны руки были вывернуты ладонями наружу и прибиты большими коваными гвоздями к длинной доске, которая проходила вдоль линии плеч. Часть носа уже была отрезана, а из остатков свисала толстая нитка. На окровавленном лице застыла маска ужаса. Изо рта торчал кляп. Фотографии были сделаны из разных точек с использованием магниевой вспышки. Ардашева не покидало ощущение, что в них что-то не так. Он вновь и вновь просматривал снимки, сравнивал их размеры, но никак не мог понять, что же его смущало. И только когда статский советник собрал фото в пачку и протянул следователю – он вдруг понял, в чем дело: на самой первой карточке изображение доски, гвоздей и тела было несколько большим, чем на остальных. Получалось, что именно с этого ракурса в объектив попал предмет, оказавшийся чрезвычайно нежелательным для посторонних глаз. И его попытались скрыть. Поэтому, чтобы убрать его из фото, изображение увеличили, но размер фотокарточки сохранили прежний.

Не подавая виду, что он разгадал трюк персидских властей, Клим Пантелеевич распрощался с хозяином следственной камеры и вышел на улицу. Теперь следовало придумать, как заполучить оригинальное фото.

Чиновник по особым поручениям уселся на лавочку, стоявшую в тени одинокого тополя. Рука непроизвольно потянулась к заветной коробочке с надписью «Георг Ландрин». Он выудил из нее зеленую конфетку, будто вылитую из бутылочного стекла. Отправив ее в рот, принялся размышлять: «Итак, мне надобно добраться до серебряной пластины, на которой остался первоначальный кадр, либо добыть фотографическую карточку с этим изображением. О том, чтобы тайно попасть в судебное ведомство, проникнуть в фотолабораторию и напечатать нужный снимок, нечего и думать. Следовательно, у меня имеется лишь один вариант – судебный фотограф. Я должен каким-то образом заставить его сделать нужное фото и передать мне. Другими словами, мне надобно его завербовать. Хорошенькое дельце! Завербовать человека, которого ты совсем не знаешь! И на чем, интересно, я должен его подловить, если я лицезрел его меньше минуты? Стоп. Да, я действительно видел его очень непродолжительное время, но что-то в нем мне тогда не понравилось. Но что? Надобно вспомнить, надобно обязательно вспомнить…» – мысленно твердил Ардашев, уставившись в землю.

Со стороны могло показаться, что какой-то богатый европеец сидит на лавочке и от нечего делать разглядывает отважного муравья, который, точно альпинист, карабкается по его левой лакированной туфле. Когда насекомое добралось почти до колена, статский советник стряхнул его и направился к машине.

И вскоре «Даррак», чихнув два раза мотором, понесся к базару Кербелаи-Аббас-Али.

XVII

Из здания судебного ведомства вышел небольшого роста мужчина в брюках, сорочке. Таких здесь называли «фоколи»[262]. Закрыв парадную дверь, он остановился, вздохнул полной грудью теплый, но уже не горячий воздух, и не торопясь, в развалку, глазея по сторонам, побрел по тротуару. По всему было видно, что после рабочего дня душа его жаждет развлечений. Он миновал лавку аджиль-фуруша и не заметил, как оттуда вышел человек в войлочной шапке, потертом сердари и не торопясь проследовал за ним.

Служащий адлие дошел до остановки и запрыгнул в вагон подъехавшей конки. За ней чуть поодаль бежала коляска. Проехав несколько остановок, он соскочил с подножки. Тотчас же остановился и экипаж. Усатый перс расплатился с извозчиком и пошел за пассажиром конки, который внимательно огляделся, но, не заметив ничего подозрительного, юркнул в проход между домами. И уже там, оказавшись в переулке Четырех рядов, он зашел в калитку большого дома с надписью «кавэ-ханэ».

Кавечи – хозяин кофейной – тут же направился к нему навстречу и, ничего не говоря, будто читая мысли завсегдатая, спустился с ним вниз. Оказавшись в длинном коридоре с рядом дверей по обеим сторонам, он отворил ближнюю.

Комната напоминала тюремную камеру. Лишь у потолка было врезано небольшое полукруглое оконце, впускавшее внутрь малую толику солнца. От недостатка света на стенах поселился грибок, разросшийся плесневелыми разводами и кое-где уже съевший штукатурку. Пахло сыростью и ширэ[263]. Каменный пол вокруг гилиме блестел высохшими плевками. В стенной нише виделся фанос[264]. Посетитель, скрестив ноги, уселся на соломенную подстилку и повелел:

– Давай как всегда.

– Один шар в полмискаля?[265] – уточнил кавечи.

– Да. И побыстрей.

Но стоило хозяину повернуться к двери, как гость добавил:

– Нет, неси два.

Кавечи прижал к сердцу ладони, слегка поклонился и удалился.

Для любителя кейфа потянулись минуты томительного ожидания. Однако довольно скоро послышался скрип дверных петель, но вместо хозяина на пороге появился какой-то человек, но в руках у него ничего не было.

– А где ширэ?

– Успеется. Еще мангал[266] не развели, – проговорил незнакомец. – Как же это вы, уважаемый, дошли до такой жизни? – спросил он. – Работать фотографом в адлие и курить ширэ? А что скажет господин Али-Эшреф-хан – главный кадий[267] Персии, когда узнает, что вы тайно посещаете ширэханэ?[268] Я думаю, он не поверит анонимному письму и вызовет в свидетели этого кавечи, – визави кивнул на дверь. – А тот, понимая, что за ложь он получит как минимум пятьдесят ударов по пяткам, тут же во всем сознается. И вот тогда уже вам никак не избежать знакомства с чуб-фелекэ. Правда, о пятидесяти палках вы будете только мечтать. Я думаю, что после экзекуции вы проваляетесь с неделю, а потом у вас откажут ноги. Вам не помогут ни прокисшие сливки, ни тухлые яйца, которыми мажут раны. Несчастная семья начнет голодать. Денег не хватит даже на щепоть табаку. Вы останетесь никому не нужным калекой.

– Кто вы такой? Что вам от меня надо? – Фотограф попытался подняться, но в этот момент незнакомец наступил ему на ногу и нестерпимая боль пронзила стопу.

– Сидите, я еще не все сказал, а у нас мало времени. Итак, дабы перед вашим домом не появился Деджаль[269] на зеленом осле, вы должны будете завтра по окончании рабочего дня передать мне фотографию, которую вы сделаете без увеличения с негативной пластины, заснятой на месте убийства русского подданного в караван-сарае. Я буду ждать вас в чайханэ напротив адлие. Сядете рядом и незаметно оставите на столе конверт с карточкой.

– А! Я вас узнал! Вы и есть тот самый русский, которому сегодня я приносил фото! Только вы были без усов…

– Был без усов, а стал с усами. Чему удивляться? Вся наша жизнь – сплошная тамаша[270].

– Но как вы узнали, что я сюда хожу? Вы давно следите за мной?

– Достаточно посмотреть на ваше лицо, чтобы понять, что вы териакеш[271]. Пожелтевшие белки глаз, мутный и рассеянный взгляд очень красноречиво свидетельствуют о вашем пагубном пристрастии.

Статский советник освободил ногу фотографа.

Достав из кармана несколько ассигнаций, он бросил их ему на колени.

– Возьмите. Тут ваш заработок за полгода. Купите детям гостинец, новое платье жене… Только не вздумайте шутить или играть со мной в прятки… Сам Ибли[272] не сможет придумать всех мучений, которые обрушатся на вашу голову в случае обмана.