Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Полонский Виктор - Страница 287

— Послушайте, Клим Пантелеевич, а откуда вы могли знать, что Клязьмогорову отрежут ухо?

Повернувшись, адвокат посмотрел на приятеля и сказал:

— Успокойтесь, Николай Петрович. На вас лица нет. Конечно же, я ничего не знал, просто это первое, что мне пришло на ум. Я вижу, у вас нервы на пределе. Не расстраивайтесь. Совсем скоро я распутаю этот чертов клубок, и мы вернемся в Ставрополь. Наверное, Ангелина Тихоновна заждалась… Давайте выйдем на свежий воздух.

Уже на улице к ним присоединились Мяличкин и Берг.

— Выходит, Клим Пантелеевич, мы совершили ошибку, — горестно выговорил капитан. — Если бы еще вчера мы допросили фотографа, то, вероятнее всего, могли бы получили негативы. В крайнем случае пригрозили бы ему тюрьмой. А можно было бы и обыск учинить. Глядишь, и нашли бы недостающее звено… этот… как его…

— Автомата перекоса.

— Да. А сейчас вместо него мы имеем два трупа.

— Только не забывайте, что в этом случае мы бы точно потеряли всякую надежду отыскать агента. А вот если бы исправник выполнил в точности ваше приказание, то этой трагедии не случилось бы. И еще. Теперь мне совершенно ясно, что англичане здесь ни при чем. Это больше похоже на немцев или австрийцев. Они любят внешние эффекты.

— Ваша правда, — кивнул Мяличкин, — наши союзники скромнее — спицу в мозжечок да голову в петлю. И не докопаешься. А это — черт знает что! — средневековая дикость. И все-таки как вы думаете, чертежи Левицкого уже в чужих руках?

— Вероятнее всего. Хотя, с другой стороны, полковник был не настолько глуп, чтобы забыть в фотомастерской негатив самого важного узла своего изобретения. Я уверен, что его надо искать в каком-то другом месте, но вот где, я пока сказать не могу. Мне надобно еще несколько дней, — Ардашев достал коробочку с надписью «Георг Ландрин» и положил в рот зеленую конфетку.

— Кстати, а кто же теперь полетит на шаре? — задался вопросом Нижегородцев.

— Простите? — не понял Берг.

— В газетах писали, что послезавтра, 1-го апреля, ожидается солнечное затмение, и для его изучения подготовили воздушный шар. Одним из аэронавтов и был убитый Клязьмогоров. — Доктор тяжело вздохнул и добавил: — Он собирался отснять тридцать шесть кадров Солнца.

— Не сподобилось. Что ж, найдут какого-нибудь другого.

— А как поживает Распутин? — Ардашев повернулся к Мяличкину. — Я слышал, что он съехал с «Ялты».

— Сразу после взрыва он переехал на дачу к Милютиной. Особняк снял целиком. Все дневное время старец проводит в Ливадии с царской семьей и только вечером возвращается обратно. Теперь его охраняют казаки из конвоя Его Императорского Величества. Так распорядилась Государыня. Но мне известно, что вскоре он собирается вернуться в столицу.

— А коридорный? Выжил?

— Поправляется, благодаря вам. Если бы не вы, бедолага умер бы от потери крови. Завтра я надеюсь с ним побеседовать. К нему уже пускают.

— Ну что ж, господа. Нам с доктором пора. У нас остались еще несколько неосмотренных дач.

— Может быть, вас подвезти? — предложил Берг.

— Не извольте беспокоиться. Мы с Николаем Петровичем, пожалуй, прогуляемся. Надо бы развеяться после всех этих кошмаров. Всего хорошего, господа.

— Честь имею, — почти хором послышалось в ответ, и вскоре бензинка, затарахтев мотором, вновь понеслась по набережной.

— Послушайте, Клим Пантелеевич, а о каких дачах вы сейчас говорили? Мы осмотрели все, что возможно. Больше обозревать нечего.

— У вас с собой перочинный ножик? — будто не слыша вопроса, поинтересовался Ардашев.

— Да. А что? — заморгал доктор.

— Дайте на минутку.

Нижегородцев протянул складной нож. Адвокат облокотился спиной на тополиный ствол, снял левую туфлю и вынул лезвие. Аккуратно подрезав стежки, он на пару дюймов оторвал подошву. Затем вновь надел обувь и махнул проезжающему мимо извозчику. Фиакр тут же остановился.

— Давай к сапожнику. К тому, что рядом с «Морской».

— Сей момент, ваше сокородие!

Доктор, видимо, уже и вовсе отчаявшийся что-либо понимать, с молчаливым недоумением взирал то на возницу, то на Ардашева, то на его разорванную туфлю. Он, судя по его растерянному виду, терпеливо ждал, чем закончатся все эти непонятные поступки его именитого приятеля. А присяжный поверенный тем временем, прикрыв глаза, наслаждался очередной конфеткой из коробочки «Георг Ландрин».

Минут через десять пароконный экипаж остановился напротив украшенного лепниной здания с огромными буквами на входе: «Гостиница Морская». Выставленный на тротуаре щит-тренога извещал, что «стоимость номеров на Пасху — отъ 1 до 6 р., лѢтомъ и осенью — отъ 1 р. 25 к. до 8 р., электрическое освѢщение. Ресторанъ: завтракъ изъ 2-хъ блюдъ — 80 к., обѢдъ изъ 2-хъ блюдъ — 50 к., изъ 3-хъ блюдъ — 70 к., изъ 4-хъ — 90 к.».

Расплатившись с извозчиком, Ардашев прошел до угла здания и, увидев вывеску «Сапожник», спустился по ступенькам. Нижегородцев проследовал за ним.

В полуподвальном помещении слышался мягкий и отрывистый стук сапожного молотка. За чуть приоткрытой ширмой сидел человек с густыми черными усами, в турецкой феске и длинном фартуке. Завидев вошедших, он подошел к прилавку. Его рост был так высок, что голова едва ли не касалась сводчатого потолка.

— А что, любезный, прямо сейчас почините туфлю? — осведомился адвокат.

Турок приложил ладони к ушам, потом ко рту и замотал головой.

— Он глухонемой, — догадался доктор.

— Ясно, — кивнул Ардашев. Он снял левую туфлю и протянул мастеру. Кожаная подметка висела высунутым собачьим языком.

Чеботарь покрутил обувь в руках и кивнул. Указав на табурет, стоящий неподалеку, он скрылся за серой ширмой.

— Подождем, пока отремонтируют, — проронил Клим Пантелеевич.

Вновь застучал молоток башмачника.

— И все-таки я абсолютно уверен в том, что главный чертеж полковника Левицкого где-то надежно спрятан, — провещал Ардашев. — А вот где? Этого пока я не знаю. Но ничего, Николай Петрович, есть у меня мыслишка. Жаль только времени почти не осталось, чтобы ее проверить. Тут бы надо провести мозговую атаку — интеллектуальный штурм, если хотите. А давайте завтра, этак часиков в двенадцать, посидим у Дерекойского моста, рыбки покушаем, порассуждаем, а? Вы не против?

— А почему так поздно?

— С утра много дел. А в полдень — в самый раз.

Вскоре явился обувщик. Он вернул туфлю. Клим Пантелеевич перевернул подошву — по всему краю она была надежно прошита черной дратвой — под цвет кожи.

— Спасибо, любезный, спасибо. Сколько с меня?

Турок покачал головой, давая понять, что ничего не надо.

— Нет, так не годится. Хорошая работа всегда стоит дорого, не правда ли? — Адвокат достал пятиалтынный и бросил на стойку.

Сапожник поклонился и приложил руки к груди.

Уже на улице доктор, потеряв всякое терпение, выпалил:

— Может быть, вы изволите объяснить, что все это значит? Для чего вы испортили обувь, а потом явились сюда к этому глухонемому?

— Завтра, дорогой мой Николай Петрович, завтра. А сейчас мне надобно в гостиницу — поразмыслить. Ситуация складывается все более запутанная.

— Посмотрите, какой сегодня замечательный день — солнце будто летнее. Мы бы могли все обсудить на свежем воздухе. — Он кивнул в сторону сквера. — Вон хоть бы на той лавочке? Чем она вас не устраивает?

— Я вас прекрасно понимаю, доктор, но мне надобно торопиться. Вы со мной или прогуляетесь?

— Я пройдусь, — обиженно изрек Нижегородцев и, легко взмахивая тростью, зашагал в сторону набережной.

Адвокат тем временем забрался в свободную коляску и покатил к «России».

Вернувшись к себе в номер, Клим Пантелеевич принял душ, накинул шлафрок и уселся в кресло. Маленькая желтая конфетка из жестяной коробочки отправилась под язык.

«Итак, — рассуждал Ардашев, — совершенно очевидно, что полковник Левицкий — начальник штаба 83-го Самурского пехотного полка был убит с целью получения чертежей его разработок, связанных с геликоптером. Но кто совершил это преступление — англичане или немцы? Кадберт Борнхил мертв, но есть еще один человек, работающий на Лондон. Именно он, вероятно, и пытался уничтожить Распутина. Можно ли предположить, что Борнхил убил Левицкого, а его помощник затем не только совершил покушение на старца, но и убрал фотографа и кассира? Пожалуй, да. Правда, есть одно сомнение — Борнхилу было бы нелегко справиться с Левицким — они примерно одного роста и одинаковой комплекции. Тогда второй вопрос: мог ли немецкий агент-невидимка ликвидировать и полковника, и двух работников фотоателье? Мог, но только в том случае, если был не один, а с помощником. В рассуждении бомбы есть у меня одна улика — капсюль. А завтра будет и фотография… Теперь что касается чертежей. Во-первых, подлинники, переданные мне Распутиным, при мне отправлены Мяличкиным в Петербург, за исключением всего одного узла — автомата перекоса. И поскольку снимки, сделанные в мастерской Зембинского, не найдены, то остается предположить, что они находятся у одной из сторон — либо у англичан, либо у немцев. Такая же картина и с негативами: ни в фотоателье, ни дома у Клязьмогорова их не нашли. Следовательно, они попали в руки иностранного разведчика. Стало быть, остается надеяться, что полковник не стал рисковать и вовсе не фотографировал автомат перекоса. А как же тогда он собирался его скопировать?