Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Полонский Виктор - Страница 276

Аромат турецкого табака наполнил комнату. Царь не проронил ни слова. С сосредоточенным видом он выравнивал в один ряд настольные приборы: серебряные часы, пресс-папье, перочинный ножик для оттачивания карандашей, книжную разрезку… Затушив нервными толчками папиросу, Государь отодвинул пепельницу, поднялся из-за стола и подошел к окну. Не отрывая взгляда от раскинувшегося до самого горизонта моря, он спросил:

— Это все?

— Да, Ваше Величество.

— Святой старец человек свободный. Он сам волен решать, где ему находиться. — Монарх повернулся к Думбадзе. — Я распорядился передать пасхальные подарки вашим детям — всем, независимо от возраста.

— Благодарю вас, Ваше Величество. Разрешите идти?

— Всего доброго, Иван Антонович.

Генерал прикрыл за собой дверь и, шагая к выходу, пытался избавиться от возникшего сомнения в правильности избранного им поступка. «Ничего, потомки рассудят», — успокоил он себя, спускаясь по мраморной лестнице дворца.

19

Старец

В тот самый момент, когда мучимый догадками судебный следователь Лепищинский бросился на поиски библиотекаря, Клим Пантелеевич Ардашев ехал в «Руссо-Балте» в гостиницу «Ялта». Рядом с ним восседал некий господин с бритым лицом, представившийся Ароном Симановичем — секретарем Григория Распутина. Еще вчера вечером, придя с «экскурсии» по Мордвиновскому парку, присяжный поверенный получил от портье запечатанный конверт, в котором в самой вежливой форме была изложена просьба о личной встрече с Григорием Распутиным. Аудиенция предполагалась в гостинице «Ялта» в десять утра. Секретарь старца обещал прибыть за пятнадцать минут до рандеву.

Откровенно говоря, большой радости от предстоящего знакомства адвокат не испытывал. «Допустим, этот Распутин мне неприятен, — мысленно рассуждал Клим Пантелеевич, — ну и что с того? Добавлю в свою коллекцию персонажей еще одного отрицательного героя. Глядишь, и выплывет в будущем романе. Надо использовать пресловутое «правило лимона»: если от кислоты сводит оскоминой скулы — посыпь дольки сахаром и съешь их с удовольствием».

У парадного входа стояло несколько полицейских пролеток и больничная карета. Два санитара — один толстый, другой тощий — с трудом несли носилки, закрытые серой больничной клеенкой. «Ну что, мистер Борнхил, — усмехнулся про себя Ардашев, — на этот раз вы проиграли. Но ничего не поделаешь, такова наша с вами судьба. Сегодня вас перехитрил я, а завтра и меня кто-то отправит к праотцам. Как говорится, еvery bullet has its billet[128]».

Номер, который снимал Распутин, располагался на втором этаже. Сопровождающий Ардашева человек постучал в дверь с цифрой «12» и, услышав одобрительный возглас, пригласил войти.

Перед Климом Пантелеевичем возник простой русский мужик с густой, неухоженной бородой. Его длинные, расчесанные на прямой пробор волосы спадали на плечи, и от этого он походил на монаха. Большой открытый лоб, свето-серые глаза, сидевшие глубоко, прямой мясистый нос и острый пронзительный взгляд встретили присяжного поверенного у самого входа. Он был одет в лиловую шелковую рубаху с поясом, английские полосатые брюки, заправленные в высокие хромовые сапоги-бутылки. В комнате невыносимо пахло ваксой.

— А вот и гость пожаловал, — пробасил хозяин. — Ну садись, садись, дорогой, разговоры будем разговаривать.

Не произнося ни слова, Клим Пантелеевич опустился в кресло. Распутин уставился на адвоката, словно пытаясь его загипнотизировать. Ардашев поймал недобрый взгляд и вперился прямо в переносицу визави. И вдруг старец вздрогнул, прикрыл на миг глаза и, будто пытаясь снять с лица паутину, провел по нему ладонью. Затем он отнял руку и сказал:

— Ох и крови на тебе, мил человек! Но ты молись, кайся перед Господом! Он простит! А грех на то и дан, чтобы каяться!

— Я вас слушаю, — сухо выговорил Ардашев.

— Да-да. — Он посмотрел на секретаря. — Ты ничего еще ему не говорил? — Секретарь отрицательно покачал головой. — Ну дык, тада я и поведаю. Вишь какое дело… Ароша сказывал, что ты мастак всякие загадки отгадывать. Но берешь за это немалые деньги. — Он вынул из кармана брюк толстую пачку перевязанных бечевкой радужных и положил на журнальный столик.

— На, возьми.

Клим Пантелеевич не шелохнулся.

— Мы просить тебя хотим, чтобы ты помог России-матушке… Ты понял?

Ардашев покачал головой.

— Григорий Ефимович, позвольте я все объясню? — вмешался секретарь.

— Ладно, валяй. У тебя язык побойчей.

— Видите ли, какое дело, уважаемый Клим Пантелеевич. Несколько дней назад к Григорию Ефимовичу напросился на встречу один полковник откуда-то из периферии. Из его слов следовало, что он сделал очень важное открытие, связанное с геликоптерами. Как он нам объяснил, в настоящее время французские конструкторы жиропланов бьются над одной проблемой: они не могут заставить эту машину подняться и совершить горизонтальный полет. По его словам, все дело в некоем устройстве. Вот его-то и придумал полковник. С чертежами и выкладками он поехал в Москву на выставку воздухоплавания. Но сколько он ни пытался обратить внимание военных на его открытие — все тщетно. Даже великий князь Александр Михайлович, который помогает авиаторам, не удостоил вниманием его разработки. Но, узнав из газет, что царская семья собирается в Ливадию, он отправился в Ялту. Здесь Левицкий пытался пробиться на прием к Государю, но такой чести ему не оказали. И тогда он пришел к Григорию Алексеевичу и попросил проинформировать Его Величество о важном открытии. Естественно, я объяснил ему, что для этого нам потребуются чертежи и пояснения. Кое-что было при нем. — Он вынул из папки три листа обычной почтовой бумаги и передал их Ардашеву. — Вот, возьмите.

— Это все?

— Нет. По его словам, он снял почти все, но оставался один самый важный лист, который полковник пообещал принести сразу, как только снимет с него копию. Правда, перед самым уходом он обмолвился, что ему кажется, будто за ним ведется слежка, и он очень опасается, что это связано как раз с его новшеством. А на следующий день он повесился в собственном номере. Согласитесь, все это весьма странно. Совершенно случайно от одного официанта я узнал, что вы, господин Ардашев, находитесь в Ялте. Я читал в газетах о ваших расследованиях, и потому мы решили обратиться именно к вам, а не в полицию. Во-первых, полиция все равно ничего не отыщет, а во-вторых, генерал Думбадзе и полицейский начальник Гвоздевич не питают к Григорию Ефимовичу добрых чувств.

Распутин потряс кулачищами и воскликнул:

— Нехристи! Вот напущу на них Демонов! — И, глядя на Ардашева, уже совсем смирным тоном сказал: — А деньги ты возьми. Они пригодятся. За всяку работу должно людям платить.

Симанович вынул из той же папки лист гербовой бумаги и протянул его адвокату.

— Вот, Клим Пантелеевич, прочтите. Это прошение Левицкого на имя Государя.

Ардашев читал и не верил своим глазам:

«…мною сконструирован воздухоплавательный аппарат с новым принципом полета. Заключается он в том, что если над летательным аппаратом создать за счет вращения винта искусственную бурю, то под влиянием этой силы он будет держаться в воздухе, подниматься и опускаться, а также передвигаться в разные стороны, обеспечивая при этом полную безопасность полета. Таковое было бы невозможным без изобретения принципиально нового механизма, названного мною автоматом перекоса. Благодаря ему можно управлять несущим винтом геликоптера».

— А может, Ароша, мы мало денег аблакату дали? А? Пойди еще принеси. Они там… сам знаешь…

— Послушайте, господа, никакой оплаты мне не нужно. Погибший полковник Левицкий мой земляк, и я уже взялся за расследование этого дела. Так что обойдемся без денег. Вы позволите, я возьму с собой чертежи и это прошение?

— Да-да, забирайте всю папку! — замахал руками Симанович.

— Я, кстати, уже установил, что Левицкий был убит.