Капитуляция - Джойс Бренда - Страница 39

Но он вдруг отстранился от неё, громко и тяжело дыша.

— Я хочу вас, Эвелин, я всегда вас хотел. Но с этими играми нужно покончить. Мы не дети.

Эвелин бурно дышала. Чтобы не потерять равновесие, ей пришлось вцепиться в стол. Тон Джека был таким многозначительным, глубоким — никогда ещё ей не доводилось слышать ничего подобного. И тут Эвелин ясно осознала, что происходит, — точно поняла, где оказалась.

На самой вершине отвесной скалы. Ещё один шаг — и падение неизбежно.

Но разве это было бы так ужасно?

Их взгляды снова надолго соединились. Глаза Джека сверкали, но теперь в них горел вопрос.

Эвелин колебалась, пытаясь сделать выбор, и всё же сейчас, когда в её теле бушевала настойчивая потребность предаться страсти, мыслить здраво было просто невозможно. Но единственным мужчиной, с которым она когда-либо делила постель, был её муж. А со смерти Анри не прошло и пяти недель.

Она почувствовала, как буквально окостенела.

В последний раз, когда Эвелин занималась любовью, она сама разделась, скользнула в постель, погасила свечи и ждала, когда муж присоединится к ней. В отличие от нынешнего взрывоопасного момента, тогда она была полна твердой решимости. И не ощущала никакой испепеляющей, необузданной страсти. Но Анри любил её. Она была его женой.

— Не пригласите меня наверх? — напрямую спросил Джек.

Перехватив его тлеющий страстью взгляд, Эвелин судорожно дернулась. Она медленно обхватила себя за плечи.

— Я не могу.

Его рот грустно скривился.

— Выходит, вы соблазняете меня, а в последний момент отказываете — снова?

— Нет! — Эвелин покачала головой. — Я хочу забыться в ваших объятиях, но… — Она прервалась и, помолчав, добавила: — Анри умер. Я в трауре. А мы с вами даже не влюблены друг в друга.

Глаза Джека удивленно распахнулись, и он резко фыркнул. Медленно, будто не веря своим ушам, он произнес:

— Речь не идет о любви. Это лучше, чем любовь, и вы это знаете.

Что же, бога ради, он имеет в виду?

— Анри ухаживал за мной и женился на мне. Он любил меня. Вы не любите меня — я так не могу.

Он во все глаза смотрел на неё, в гостиной надолго повисла оглушительная, тягостная тишина.

— Не могу поверить, что вы используете любовь в качестве отговорки, чтобы отвергнуть меня. — Джек укоризненно покачал головой. — Но не бойтесь. Так даже лучше. Если честно, я и сам предпочитаю избегать вашей постели. Увидимся, когда я вернусь из Франции.

Грейстоун направился мимо неё, его поступь была размашистой, твердой.

Он не мог уйти вот так!

— Джек, подождите!

Остановившись в дверях, он обернулся и заметил:

— Скажите спасибо своему везению, Эвелин.

— Я не играла ни в какие игры. Я не хочу, чтобы вы думали обо мне так плохо!

Он лишь пренебрежительно фыркнул:

— Не играли? Разве?

— Я просто растеряна! — в отчаянии вскричала она.

Грейстоун пронзил её холодным взглядом.

— Что ж, я-то не растерян. И отправляюсь в плавание с первым приливом. Спокойной ночи, графиня, — резко бросил он и зашагал прочь из гостиной.

Глава 8

Солнце только что выкатилось над горизонтом пылающим огненным шаром.

Глубже кутаясь в шерстяную накидку, Эвелин сидела рядом с Лораном в передней части кареты и внимательно следила за судном, стоявшим на якоре в бухте у дома её дяди. Утро было холодным, дул сильный ветер, и Эвелин дрожала, но условия казались просто идеальными для мореплавания, и она знала это.

За прошедшие годы судно Грейстоуна стало гораздо больше, орудий значительно прибавилось, но в остальном оно выглядело так же, как прежде: те же черные паруса, тот же выкрашенный в черный цвет корпус.

При свете дня корабль казался зловещим.

А вот бухта сильно изменилась. Здесь возвели док, своего рода причал, который вел от бухты прямо к стоящему на якоре кораблю. Трап черного судна был спущен. Эвелин не была в бухте долгие годы, ни разу с момента замужества. До того, как отправиться сюда, она долго размышляла, как же лучше подняться на борт корабля. Трап могли поднять в любую минуту. На палубе кипела бурная жизнь, матросы метались вокруг снастей, готовясь ставить паруса. Это зрелище было хорошо знакомо Эвелин с её детских лет в Фарадей-Холл.

Прошлой ночью она так и не смогла заснуть, и не только из-за потрясающих мгновений страсти с Джеком или своего малодушного отказа пойти до конца и уступить пылкому желанию. Эвелин ворочалась с боку на бок без сна, разрываясь между вожделением и раскаянием — а ещё новым страхом. Теперь Джек Грейстоун наверняка на неё злится. И эта мысль приводила Эвелин в ужас.

Но было и ещё кое-что. Если Джек не передумал, он должен отправиться в плавание на восходе, и она должна плыть с ним. Сейчас Эвелин была настроена куда решительнее, чем когда-либо прежде.

— Это ужасный план, — заметил Лоран, тормозя карету. — Он ещё не успел нас увидеть. Почему бы нам не повернуть обратно и не поехать домой? Вы можете доверять капитану Грейстоуну. Он ни за что не украдет золото.

В этот момент Джек вышел из своей каюты и зашагал по квартердеку [6] судна. Эвелин тут же сковало таким напряжением, что она потеряла способность не то, что говорить — дышать.

Ей не хотелось, чтобы Джек презирал её за малодушие. Не хотелось, чтобы он думал, будто она намеренно играла с ним, сначала распаляя, а потом отвергая. Конечно же Джек должен был понять, почему она не могла уступить его, да и своей страсти.

Собравшись с духом, Эвелин решительно произнесла:

— А вот и он. Пришло время обнаружить свое присутствие.

Лоран схватил её за руку прежде, чем она успела вылезти из кареты.

— Почему, мадам? Почему вы должны отправляться во Францию, рискуя своей жизнью?

Эвелин мрачно улыбнулась, не в силах отвести взгляд от корабля с черным корпусом и черными парусами, которые как раз поднимали. Она не могла отвести взгляд от Джека.

И он увидел карету. Даже с разделявшего их расстояния Эвелин заметила его напряжение. Теперь она наблюдала, как он вскинул подзорную трубу и пристально смотрел на экипаж.

— Боюсь, он не сможет найти место, где спрятано золото, и вернется с пустыми руками. Этого нельзя допустить. — Эвелин сама выбралась из кареты, захватив маленький саквояж, споткнулась на грязной дороге и направилась вперед по песку.

Лоран догнал Эвелин и зашагал рядом, еле поспевая за ней.

— У него ведь есть карта! Наконец, я могу поехать вместо вас!

Я должна отправиться с ним, и я доверяю ему свою жизнь, точно так же как доверяю вам заботы об Эме на время моего отсутствия, — ответила Эвелин.

Лоран застонал:

— Вы действуете неразумно!

Она на мгновение остановилась.

— А что, если во время путешествия возникнут какие-то трудности? Я отправляю его в самое пекло опасности.

— Тем более есть повод не ехать с ним!

— Нет, я должна сопровождать его, — совершенно искренне ответила Эвелин. Прошлой ночью она начала беспокоиться, представляя опасность, с которой Джек неминуемо столкнется во Франции.

Теперь, когда он уже собрался в дорогу, Эвелин принялась по-настоящему взвешивать риск, на который шел Джек. Она беспокоилась за его жизнь.

Эвелин с трудом шла по растянувшемуся на пятьдесят футов пляжу, увязая в песке, который оказался на удивление глубоким, и не сводила глаз с Джека. Он прошел через всю палубу и теперь стоял у леерного ограждения [7], в самом начале трапа. Он стоял со скрещенными на груди руками, суровый и непреклонный. Лицо Джека выражало крайнюю степень недовольства. Эвелин добралась до трапа и даже не попыталась улыбнуться.

— Доброе утро.

Теперь их разделяла дюжина футов. Глаза Джека сверкали.

— Это ещё что такое?

Она положила руку на стойку ограждения и шагнула на трап.