На стороне мертвецов (СИ) - Кащеев Кирилл - Страница 35

Митю словно толкнуло изнутри — он прыгнул следом, пытаясь поймать мальчишку за край пузырящейся рубахи… Пальцы схватили воздух.

— Ингвар, держите ее! — Митя толкнул визжащую фрау Цецилию в объятия выскочившего во двор Штольца. — Сообщите в полицию… Нет, лучше сразу отцу! Из дома до его приезда никого не выпускать!

— Как я это сделаю? — хватая фрау в охапку, заорал Ингвар.

— Как угодно! — гаркнул Митя, срываясь в погоню. Не зря же мальчишка убегает — его непременно надо поймать!

Глава 15. В погоне за смертью

Митя выскочил на улицу и завертелся на месте, как потерявший след охотничий пес. Мальчишки не было! Улочка, неширокая, но прямая, далеко просматривалась в обе стороны… но нигде — ни вправо, ни влево — не видно было улепетывающей юркой фигурки в серой от старости рубахе. Разве что у самых стен домов ползло подозрительное облачко тумана…

Наверное, дай себе Митя хоть минуту подумать, он бы строго и логично рассудил, что туман подозрительным быть никак не может. Но нос все еще забивал запах смерти и крови, а голову туманило злым азартом. Широко расставив руки, будто для объятий, он ринулся прямиком на облачко. Туман испуганно взвизгнул — и рванул прочь.

— Чвяк, чвяк, чвяк! — покрывающая улицу грязь зачавкала, в ней на мгновение появились следы сапог — маленькие, будто женские или детские… и тут же исчезали, но Мите этого было довольно — он кинулся следом.

Поскользнулся, едва не пропахав носом лужу, выровнялся. Азарт никуда не делся, но теперь он окатывал изнутри ледяной волной. На Митю вдруг нахлынуло спокойствие: застывшая перед мысленным взором картинка — остановившийся взгляд убитой девушки, ее разорванная когтями спина — отступили, канув в глубины памяти, и освобождая место тому, что нужно было здесь и сейчас. Взор не обострился, а словно бы стал четче, мгновенно подмечая множество деталей. Улочка была грязной и неустроенной, но по-другому, чем та, на которой стоял «Модный домъ». Там все строилось — здесь все разрушалось. Стены домов выглядели облезлыми не потому, что на них не успели нанести штукатурку, а потому, что она давно осыпалась. Подошвы Митиных сапог разъезжались в грязи.

Он перешел на ровный размеренный бег — точно как учил младший из его дядюшек Белозерских, страстный охотник. Облачко все также стремительно неслось вперед, туман развевался серым шлейфом. Митя начал отставать, но ускоряться не стал, задышал четко, размеренно. Жáра августовского солнца он не чувствовал, и ни выдохнутый им клуб морозного воздуха, ни легкий ледок, прихватывающий грязь прямо под ногами, его почему-то не удивили. Губы растянулись в холодной злой улыбке — от стремительно улепетывающего туманного облачка оторвался пушистый клок… развеялся… второй… третий… оставляя посреди улицы удирающего мальчишку! Тот оглянулся, снова взвизгнул, завидев преследователя, и помчался, как заяц. Рубашка и порты вздулись пузырями, не поспевая за ним. Извернувшись вьюном мальчишка ринулся в узкую, едва ребенку пролезть, щель между похожими на оплывшие сугробы домишками. Ввинтился в нее, как червяк в землю.

Митя подпрыгнул. Пальцы легко зацепились за нависающей конёк крыши. Мимолетно пожалел об оставленных в «Модном доме» перчатках — больно! Но тело уже качнулось, сапог оттолкнулся от обвисшей ставни, и Митя забросил себя на крышу. Побежал по сыплющейся из-под ног старой черепице.

— А-а-а! — вывинтившийся из щели мальчишка кубарем покатился по земле — рухнувшись сверху кусок черепицы едва не разбил ему голову. Следом с низенькой крыши на него прыгнул Митя.

— А-а-а! — теперь завопил Митя — земля больно толкнула в пятки, он не удержался, рухнул вперед… прямиком отползающему мальчишке на ноги.

— Данг! — вроде бы небольшая подошва вдруг заслонила свет, остро блеснула металлическая подковка на каблуке… В глазах словно вспыхнуло огнем. Митя заорал и обеими руками вцепился в мальчишке в сапог. Сапог задергался в его руках, будто живая щука билась, и… обвис, будто дохлая. Митя вскочил — впереди, припадая на босую ногу, все также бежал мальчишка… сапог остался у Мити в руках. Он отшвырнул сапог и снова ринулся в погоню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Они выскочили на новую улочку. Из замызганного домишка с намалеванной на вывеске рюмкой вывалились двое мужиков… мимо которых с воплем и пронесся мальчишка:

— Дяденьки-и, спаситя-я-я! За мной шпик полицейский гонится!

— Шпик? Де? — башка мужика повернулась на широких плечах — как орудийная башня на корабле-броненосце… и его глаза уперлись в Митю точно сдвоенные стволы. — Бей шпиков! — прохрипел он и тяжеловесной трусцой ринулся наперерез.

Митя отчаянно вильнул в сторону… Ручища, толщиной чуть ли не с торчащую вдалеке заводскую трубу, оказалась прямо у него на пути. Митя только и успел, что вцепиться в нее обеими руками и повиснуть всем телом, пытаясь выломать назад локоть. Толчок, больше похожий на удар копытом, опрокинул его в грязь, взвывший от боли мужик не отпустил и не отпрянул, наоборот, сгреб Митю в охапку. На миг он увидел нависшие над собой красные щеки, выкатившиеся от бешенства глазищи… Нож уже привычно скользнул из рукава Мите в ладонь…

Ярость в глазах пьянчуги вдруг растаяла, как снег в огне… сменившись запредельным, нелюдским ужасом. Он заорал Мите в лицо, обдав его запахом гнилых зубов и дешевой водки… и разжал руки, отбрасывая от себя, как бросают горящую головню.

Сбежавший мальчишка с обезьяньей ловкостью карабкался по пожарной лестнице единственного тут трехэтажного дома. Плевать на мужика и его странности! Мир для Мити сузился в похожий на ружейный прицел тоннель — и конец его уперся в мишень. В мальчишку. Митя рванул следом. Он еще слышал, как за спиной второй пьянчуга спрашивал у мелко крестящегося мужика:

— Эй, Фрол! Ты чего? Шпика, что ль, забоялся?

И дрожащим голосом в ответ:

— То не шпик, то… то… Богородица-Дева, Матушка-Жива, спасите меня, грешного… В церкву пойду, пить брошу…

Но Мити не было до них дела, главное — не упустить мальчишку! Нож вернулся в перевязь на запястье. В прыжке Митя уцепился за пожарную лестницу, и торопливо перехватывая ржавые ступеньки, полез наверх. Рыжая ржавчина сыпалась в лицо, лестница опасно шаталась и поскрипывала под двойной тяжестью. Мальчишка глянул вниз… и принялся перебирать руками и ногами еще быстрее, стремительно, как белка, взлетая почти под самый козырек крыши.

Еще мгновение, он перекинет ногу и очутится там, и неизвестно, куда денется! Впервые Митя понял, что может мальца не догнать.

Явно приободрившийся паренек уцепился за водосточный желоб, подтянулся…

Из груди Мити вырвался короткий злой выдох…

Вдруг подернувшийся белой изморозью желоб звонко хрустнул… и переломился у мальчишки под руками. Выломанный кусок просвистел мимо, едва не задев Митю.

— А-а-а! — с хриплым воплем парень полетел вниз.

На лету извернулся, цепляясь за лестницу… И повис, болтаясь над самой Митиной головой.

— Снова ты! Ненавижу! — пронзительно заверещал он… и обутой в сапог ногой принялся бить Митю по макушке.

Удары сыпались один за другим, Митя отчаянно уворачивался, пытаясь сообразить, как схватить мальчишку и не сбросить его с лестницы — расшибется ведь, дурак, и не допросишь… Мысль, что голос, да и интонации эти яростные, ему знакомы, мелькнула и ушла — не до нее! Он схватил мальчишку за щиколотку. Рывок… в руке у него оказался второй сапог. Его стукнули пяткой по голове — мальчишка снова взвизгнул, то ли со страху, то ли от злости, и полез наверх. Митя бросил сапог, и принялся карабкаться следом, на сей раз почти не отставая. Прямо над ним быстро-быстро мелькали маленькие пятки — в… нитяных чулках, довольно аккуратных, и даже изящных, несмотря на дырку. Вовсе не в портянках, как можно было ожидать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что бы это значило Митя сообразить не успел — мальчишка снова ухватился за край крыши. Митя прыгнул вперед и вверх, уцепился… задравшийся край кровельного железа полоснул его по пальцам, в глазах потемнело от боли и ярости, и он одним прыжком взмыл на крышу, закачался на самом краю… Щуплый, легкий, мальчишка бежал, опасно балансируя — одной ногой по краю скатной крыши, другой — по тянущемуся вдоль нее дождевому желобу. Митя зарычал — от недавнего спокойствия не осталось и следа — и ринулся следом.