Плен – не подчинение (СИ) - Рай Ангелина - Страница 56

«Вставай, мать твою, придурок!»

Глава 29

Тарин

То, что видели мои глаза, было чистым безумием. Я сама, вытерпев невыносимые муки, буквально прочувствовав, как каждая косточка провернулись во мне, сейчас ощущала себя словно в панцире. Под крепким куполом. Хотя странно так думать, учитывая сил почти не было в руках и ногах… то есть, лапах. В страшных, когтистых, местами мохнатых лапах. Они тряслись от страха, и сердце дребезжало им в такт. И все же глазам я точно верила.

Это дивное бело-голубое свечение появилось сразу после того, как Клод сказал мне о стене. Она разрушилась в моем сознании, потому что зверь ее больше не удерживал. Колдун назвал это двойным энергетическим дном. Я все еще не понимала, какого рода эта сила, и что с ней делать. К тому же, у меня, кажется, не было времени, чтобы разобраться. И все равно я отчаянно пыталась понять, почему каждое живое существо в поле моего зрения выпускало это волшебное свечение. Как словно аура. Точно! Я могла видеть их энергию каким-то внутренним зрением зверя. У кого-то свечение было больше, у кого-то голубее. Больше всего ослеплял Харрисон. Белый шар света, который из него исходил, был размером с него самого и вызывал желание закрыть глаза, склонить голову. Но нет. Этому ублюдку я подчиняться не собиралась. Уж точно не тогда, когда он приказал убить меня.

Другие оборотни, к счастью, не стали его слушать. Не знаю, почему, но их шары были тусклыми, намного меньше. И мне казалось, я могла приглушить их свет, если бы мое внимание не было так рассредоточено. Клод? Его сила поражала своей голубизной. Вполне возможно, что цвет показатель мощи. Чем синее, тем сильнее. Но тогда Лайфорд…

Господи, я не могла на него даже смотреть без желания заскулить. Он выглядел так, что по всем законам природы не должен был уже дышать. У него точно был сломан позвоночник, потому что тело лежало в неестественной позе. Все лицо в крови, кулаки стертые и опухшие, из ноги торчал кусок доски. Я должна была ненавидеть его за то, как он поступил со мной. За то, как подставил Колтона. За всю ложь и боль, которые мне причинил. Но прямо сейчас, смотря на него, я больше всего на свете боялась, что моргну, и его взгляд станет пустым. Жизнь покинет его. Его свет все еще горел. Мерцал, тускнел, уменьшался, а потом снова становился ярче. И так по кругу снова и снова, как будто он из последних сил цеплялся за жизнь хоть одной рукой, хоть кончиком пальца.

Свет Лайфорда был самым голубым в этой комнате. Почти что синим. Только очень-очень маленьким. Размером с шар для боулинга где-то в районе сердца. Я бы хотела как-то помочь ему. Подойти, сжать руку. Но не могла, потому что чувствовала давление Клода. Впрочем, оно исчезло в то мгновение, когда альфа яростно взревел. Я испуганно заскулила, глядя на этого монстра во все глаза. Меня уже ничего не держало, и я могла броситься бежать, но застыла от ужаса, понимая, что сейчас всему придет конец, и имя ему Харрисон Хейл. Интересно, в пророчестве было что-то о моей смерти? Лайф знал об этом, когда вез меня сюда? Настолько ли он безумен, чтобы умереть сегодня вместе со мной? И ради чего все это? Ради чего? Мы могли бы просто убежать. Мы могли бы быть так счастливы… А теперь он уничтожил все.

Я посмотрела на него, зная, что он поймет всю мою боль по глазам, а он закричал. От отчаяния и злости. Он хотел быть со мной, я видела. Но не мог закрыть меня собой от альфы. Даже Клод отбежал в другой конец комнаты, понимая, что здесь сейчас ничего не уцелеет.

— Стой! —  молить — все, что мне осталось. Белый свет Харрисона начал угасать, становиться все тусклее. А на лице альфы отразилось непонимание, удивление, неверие. За ним и вернулась ярость. Он смотрел на меня так, будто его руки уже были на мне, и он душил меня ими, по крупицам отбирая мою жизнь. Но это был лишь колючий ледяной взгляд. А на деле он стоял на месте. Прирос к полу, не мог пошевелиться. И каждый раз, когда его свет начинал сиять ярче, я повторяла про себя мысленно десятки раз: «Стой! Стой! Не шевелись!».

Пока это работало, я спрыгнула с кровати, не отрывая глаз от Харрисона, и отползла в ближайший угол. Я понятия не имела, как долго смогу его так сдерживать, но точно знала, что это я. Это, мать вашу, я! Как? Почему? Про это говорила мама, когда называла меня особенной? Она знала, что я так могу?

Я не успевала за собственными мыслями, их было слишком много, чтобы разобраться со всем и привыкнуть к новому телу. Я должна была бежать? Но пути отхода не было. Только через окно с высоты пятого этажа огромного особняка. В новом теле, которым управлять оказалось сложнее, чем я думала, это казалось двойным самоубийством. Тогда как? Остаться и бороться? Я хотя бы могла попытаться.

— Прикажи своим оборотням уйти! — крикнула я Харрисону, проговаривая это наставление еще и мысленно. Но на этот раз ни черта не сработало. Ублюдок лишь расхохотался.

— Думаешь, ты познала силу Луны и будешь мной руководить, как своим цепным псом? — взревел он. — Я сильнее тебя, сука. Порву ко всем чертям раньше, чем ты успеешь опять взвыть.

Его аура засияла, и я больше ничего не могла с ней поделать. Страх победил мою силу, которая обвивала меня саму, согревая и защищая. Сейчас она начала растворяться на глазах, убывать куда-то, отплывать, как волна.

Альфа сделал шаг. Затем еще и еще один. Ему было трудно двигаться, словно к его ногам приковали гири, но мы с ним оба прекрасно знали, что ему и этого хватит, чтобы поломать меня пополам одним движением огромной лапы.

Он приближался.

— Харрисон! Посмотри сюда, урод! — голос Лайфорда прозвучал хрипло, почти неузнаваемо. Будто он повредил связки от долгого крика.

Альфа остановился с раздражением и неверием одновременно. Я и сама, посмотрев в другой конец комнаты, пораженно охнула. Лайфорд встал. С доской в его ноге, сломанными ребрами и повреждениями несовместимыми с жизнью. Как будто законы анатомии просто отказывались работать с ним. Он с громким хрустом и протяжным ревом выпрямился и пошел в наступление. Регенерировал прямо на глазах, вредил себя с каждым шагом и снова восстанавливался. Это казалось безумием. Он наверняка сгорал от боли при каждом движении.

— Ты и пальцем к ней не прикоснешься. Знаешь, почему? — произнес Лайф и ступил на больную ногу. Зашипев, он вытащил доску из бедра и дал себе несколько секунд, прежде чем сделать новый шаг. Я почти что испытывала его боль. По крайней мере,  могла ее представить.

— Потому что она моя пара, — проговорил он. — И сначала тебе придется убить меня.

Лайф сейчас больше походил на мохнатого человека, сил на полное обращение у него не было. И при этом ему хватило безумства и наглости оскалиться кровавой улыбкой, а затем сплюнуть кровь альфе под лапы.

— Я бросаю тебе вызов, Хейл, — прохрипел он. Его голубое свечение стало чуточку больше. Голубой комочек света против белого гиганта. Вот это уж точно двойное самоубийство.

— Лайфорд, — прошептала я, пытаясь его облагоразумить, но он меня перебил.

— Не останавливай меня, — процедил он, смотря только на Харрисона. — Лучше его, если хочешь помочь.

На это Харрисон зарычал и забасил:

— С тобой я справлюсь быстро. А когда сверну шею твоей суке, возьмусь за колдуна.

— Колдуны не дерутся, Харрисон, — выкрикнул Клод из своего угла. — Для этого у нас есть пешки. Он кивнул в сторону столпившихся у двери оборотней, и все они словно по приказу выровнялись, как чертовы солдатики. Их шары света сейчас были очень тусклыми, что дало мне новую подсказку. Клодий умел подавлять желание, и владел этим мастерски. Как бы я не пыталась засветить хотя бы один, они мне не подчинялись. Ему давался и Харрисон. Но не Лайфорд. Его воля была слишком сильной. 

Харрисон набросился на Лайфа, не дав ему времени на полное восстановление. Альфа не собирался драться честно, я и не надеялась на это. Но все равно не была готова к казне. Ведь иначе их поединок и не назовешь.