Только кровью - Дитц Уильям Кори - Страница 41

В этом, разумеется, ничего страшного нет. Хуже то, что, если приказ верен, а не является плодом воображения свихнувшегося компьютера, пассажира зовут гражданин Чен-Чу. Но ведь он исчез пятьдесят лет назад и должен быть мертв!

Навигационный компьютер тихонько звякнул, и на внутренней поверхности лобового стекла появилась проекция карты. Транспортный самолет находился в пяти милях от места встречи, и расстояние быстро сокращалось.

Падья выдал мысленный приказ через интерфейс, соединенный с его нервной системой, почувствовал, как скорость снизилась на пятьдесят процентов, и включил прожектор на носу самолета.

Белый шар коснулся земли и помчался вперед. Особенно смотреть было не на что: неприветливые скалы, пучки жухлой растительности и какие-то разбегавшиеся прочь животные. На горизонте сверкали огни — значит, там город.

Падья потянул на себя рукоять тормоза, взглянул на монитор и вдруг заметил внизу дорогу, которой, судя по многочисленным колеям, часто пользовались. Навкомп просигналил, и свет пролился на человека, державшего одной рукой велосипед. Другой, свободной, он помахал самолету.

Падья сделал большой круг, не увидел никаких признаков засады и совершил посадку. Потом заглушил все системы машины и поспешил в хвост.

Вообще-то в самолете данного класса имелся второй пилот и стрелок, но он оставил обоих на базе. В конце концов, зачем рисковать людьми, когда нет особой необходимости. Впрочем, спасибо они ему не сказали.

Падья нажал на кнопку, дверь раскрылась, и тут же начал опускаться трап.

Чен-Чу подождал, когда нижняя ступенька коснется земли, быстро поднялся наверх и показал на свой велосипед:

— Доброе утро... Местечко для него найдется?

Предполагалось, что Падья должен спросить у пассажира пароль, но он напрочь про него забыл. Если первый президент Конфедерации был известен в начале войны, к ее концу его слава удвоилась.

Пилот еще даже не родился, когда знаменитый промышленник перебрался в свое нынешнее тело, но он видел сотни снимков настоящего Чен-Чу и знал, что перед ним тот самый человек. Более того, он это чувствовал.

— Найдется, сэр! Добро пожаловать на борт.

Чен-Чу вежливо кивнул и проговорил:

— Спасибо. Хотите услышать пароль?

Падья поморщился от огорчения, что упустил такую важную деталь.

— Да, сэр. Прошу прощения, сэр.

— Монгол возвращается.

Пилот кивнул:

— Совершенно верно, сэр. А что это значит?

Чен-Чу улыбнулся:

— Я вернулся.

13

Голос вырвал Тиспин из глубокого освежающего сна. Она начала лихорадочно соображать, пытаясь одновременно найти глазами микрофон капитанского мостика и нащупать кнопку переговорного устройства. Что могло случиться? Атака, пожар?.. Цифры горели красным, все данные говорили о том, что ничего страшного не произошло.

— Да?

— Прошу простить за беспокойство, мэм, вы нужны на мостике.

Тиспин узнала голос лейтенанта Роулингс — той самой, что сумела сохранить ясную голову во время мятежа. Если Роулингс утверждает, что возникла какая-то проблема, значит, так оно и есть. Ноги Тиспин коснулись ледяного пола, и она поскорее схватила рубашку.

— Слушаю, лейтенант... Что там такое?

— Флагманский корабль захвачен командой, мэм.

— А про контр-адмирала что-нибудь известно?

— Нет, мэм. И вряд ли мы узнаем в ближайшее время. Мятежники сделали гиперпространственный прыжок. Думаю, они направляются в пограничный мир.

Разумно. В пограничных мирах с законом туговато, и у дезертиров появляется шанс избежать наказания. Не говоря уже о военном корабле с оружием, который можно продать или использовать одному богу известно для чего.

Тиспин охватили самые противоречивые чувства: гнев на мятежников, беспокойство по поводу военной ситуации и — пусть это звучит неподобающим образом — мрачное удовлетворение. Если уж кто из офицеров и заслужил того, чтобы его лишили командования, то в первую очередь Прэтт. Однако не таким образом. Тиспин стало его жаль.

— Я иду к вам... буду через пять минут.

Роулингс ждала появления Тиспин. Капитан взяла протянутую чашку кофе и сделала маленький пробный глоток. Горячий — как она любит. Именно тогда Тиспин заметила странное, немного даже хитроватое выражение лица Роулингс. Остальные казались слишком серьезными, словно пытались что-то от нее скрыть. Тиспин подула на кофе.

— Лейтенант, вы одобряете дезертиров? Роулингс изобразила потрясение:

— Ни в коем случае, мэм! Никогда!

Стрелок фыркнул. Тиспин внимательно оглядела лица своей команды.

— Правда? В таком случае будьте добры, объясните мне причину вашей веселости.

Роулингс пожала плечами:

— Победа в Африке привлекла много внимания. Капитаны кораблей, придерживающиеся лоялистских взглядов, провели голосование и решили назначить вас главнокомандующим.

Тиспин нахмурилась. Командиров отбирают, а не выбирают. По рекомендации вышестоящего начальства, благодаря успехам в военных операциях, чину, положению, старшинству...

— Потому что у меня самый большой чин?

— Нет, мэм, — покачав головой, ответила Роулингс. — По крайней мере у троих офицеров чин больше вашего.

— В таком случае почему? Улыбка Роулингс стала еще шире.

— Потому что, как сказал капитан Джон Хашимото, у вас самые большие яйца.

Команда расхохоталась, а капитан «Гладиатора» почувствовала, что краснеет. Земной флот был возрожден.

Раннее утро выдалось холодным и неприветливым. Когда Були вышел на традиционный утренний обход крепости, «новобранцы с подводной лодки», как он стал их называть, строились во дворе. Действовали они гораздо более организованно, чем следовало ожидать. Большинство оказались бывшими военными, жертвами бесчисленных понижений и в новенькой форме выглядели отлично.

Були некоторое время за ними наблюдал, а потом отправился дальше. Капитан Кара произвел на него поразительное впечатление. Чрезвычайно сдержанный и неразговорчивый офицер не только помог Ни и ее киборгам привести в порядок защитные сооружения Мосби, но и потратил немало усилий, чтобы восстановить Джибути — факт, не оставшийся не замеченным мэром и его подопечными. Хотя жителей городка не особенно радовали разрушения, причиненные их домам, они вели себя более доброжелательно, чем раньше.

Були остановился, оглядел в бинокль горизонт на востоке и зашагал дальше. Ему требовалось многое обдумать.

Где, черт побери, Конфедерация? Без политической инфраструктуры, которая укрепила бы сопротивление, движение может легко погибнуть. По-видимому, там наверху все свое время тратят на споры и не в силах принять никакого разумного решения.

Мысли Були прервал ставший таким знакомым голос сержанта Хо, которая обращалась к нему на его собственной волне. Ее никто не слышал, поэтому не требовалось соблюдать формальности, необходимые во время радиопередачи. Ушной микрофон работал превосходно, но Були все равно осторожно прикоснулся к нему рукой.

— К нам приближается один дружественный корабль и два вражеских. С северо-востока. Дружественный просит помощи.

Були знал, что ничего не увидит, однако поднес бинокль к глазам и посмотрел в небо. За последние несколько дней подобное случалось довольно часто. Примерно тридцать шесть раз. Около пятидесяти процентов транспортных самолетов, аэромобилей и один воздушный шар были перехвачены и сбиты. Из тех, кому все-таки удалось пересечь кордон, примерно три четверти падало в залив или разбивалось на побережье. Местные жители неплохо поживились на обломках — в некоторых домах стали появляться самые неожиданные предметы.