Только кровью - Дитц Уильям Кори - Страница 2

Були хотел было ответить, но генерал предупреждающе поднял руку.

— Не рубите сплеча, подумайте... Это все, о чем я вас прошу. Увидимся в суде.

Намек ясен — извольте выйти вон. Були поднялся и со словами «Да, сэр» повернулся к двери.

Лой, заметив гриву серебристо-серого меха, сбегавшую по шее полковника, поморщился. Полукровка! Если так пойдет и дальше, кого еще увидишь в Легионе? Чешуйчатых офицеров?

Его передернуло.

Конференц-зал был невелик, стены выкрашены зеленым с оттенком желчи. Никаких украшений, кроме убого исполненного портрета капитана Жана Данжу и вербовочного плаката в опрятной раме. На плакате был изображен Десантник II, его руки исторгали смерть, вокруг — ковром — убитые, и надпись: «Он гибнет последним». Из мебели многострадальный деревянный стол, шесть разномастных стульев и мусорная корзина.

Патриция Пардо была хороша собой. Такая красота дается ценой труда и расчета. Светлые волосы, зеленые глаза, белоснежные зубы. О чем бы она ни заговорила, в ее речи сквозила привычка к приказному тону. Вот и сейчас...

— Фокси, сделайте перерыв. Я хочу поговорить с сыном.

Генри Фокс-Смит, темнокожий, с необыкновенно умными глазами, был адвокатом, причем из лучших, и стоил каждого кредита из своих непомерных гонораров.

— Патриция, скажите ему, чтобы больше не ходил под себя. Второго шанса не будет.

По костюму, обошедшемуся в восемьсот кредитов, пробежала световая рябь, когда Фокс-Смит вышел в коридор. Клацнула дверь, и Патриция Пардо обернулась к сыну.

У капитана Мэтью Пардо были отцовские черты лица, материнские глаза и полные, легко надувающиеся губы. Выглядеть беспечным ему никак не удавалось, тем более в присутствии Патриции.

— Только одна преграда стоит между мною и президентским креслом. И эта преграда — мой сын. Ты имел все, и все выбросил на помойку. Ради чего? Нескольких сотен тысяч кредитов?

Мэтью Пардо смотрел на свои туфли.

— Ты закончила?

— Нет, — в тихом бешенстве ответила мать. — Никоим образом. У нас еще есть шанс. Не ахти какой, но есть. По словам Фокси, все улики косвенные, кроме результатов генетической экспертизы. О чем же ты думал, черт побери? Да на такую дурость не был способен даже твой безмозглый папаша!

— Мне долго все сходило с рук, — сказал в свое оправдание Мэтью. — А ты, между прочим, и похуже кое-что делала.

— Следи за языком! — рявкнула Патриция. — Тут могут стоять «жучки»!

— Нет, это не в привычках Легиона, — презрительно скривился Мэтью.

— Меня беспокоит не Легион, — хмуро промолвила мать. — Я встречалась с генералом Лоем, и он согласился поговорить с полковником Були.

— Мохнатый не уступит, — ответил младший Пардо. — Ни за что на свете.

— Надейся, что все-таки уступит, — процедила Патриция. — Потому что больше тебе надеяться не на что.

В аудитории собрался целый «зверинец»: репортеры, штабная мелочь, служивые роботы. На сцене рядком сидели и стояли семеро офицеров: генерал-лейтенант, два полковника, два майора и два капитана.

Никого не удивило, что одним из капитанов оказался полутонный киборг. Некоторые из этих созданий получали офицерские чины за боевые заслуги. Ходили даже разговоры о допуске их в академию, но эта идея не импонировала консерваторам.

В тот миг, когда на сцену поднялся Лой, разговоры стихли. У Були сжались мышцы живота, сразу захотелось оказаться где-нибудь подальше. Выбор ясен: или солгать во благо Легиона, или уйти в отставку полковником. Да, все просто, как дважды два. Но почему же он никак не может сделать выбор?

Стукнул председательский молоток.

— Ну, ладно, всем известно, ради чего мы здесь собрались... Давайте приступим. Итак, майор Хассан, ваше оружие заряжено и на боевом взводе?

— Да, сэр, — ответил Хассан.

— А коли так, открывайте огонь!

Хассан не открывал огонь ни из чего стреляющего, с тех пор как покинул стены кадетского корпуса. Его усы дернулись — наверное, это была улыбка.

— Есть, сэр. Вызывается свидетель со стороны обвинения — штаб-сержант Роза Карбода.

Суд начался с четких, деловитых показаний Карбоды.

— Да, сэр, подчиненные капитана Пардо утеряли или продали много оружия. Если быть точной, на сумму пятьдесят шесть тысяч кредитов.

Затем с колоритными комментариями выступила «деятель индустрии развлечений», называвшая себя Хрустальным Рассветом. Она не усмотрела ничего необычного в том, что некоему капитану пришлось израсходовать большую сумму денег, и выразила надежду на его благополучное возвращение на Калиенте.

Репортеры, большей частью успевшие к этому времени задремать, оживились и велели парящим камерам переместиться ближе к сцене. В борьбе машин за лучшие наблюдательные позиции металл лязгал о металл, но дело того стоило — у гражданки Рассвет были огромные груди.

Лою стало трудно видеть свидетельницу, он нахмурился и велел отозвать рой машин. Репортеры послушались. Генерал глянул на свой ручной компьютер.

— Пора сделать перерыв. Пятнадцать минут. Без опозданий.

Зашуршали платья и костюмы, задвигались кресла, загудели сервомоторы — Десантник II покидал сцену. Майор Хассан поймал взгляд Були и поманил полковника к себе.

— Сэр, я собираюсь вызвать вас сразу после перерыва.

У Були заколотилось сердце.

— В самом деле? Все и так идет неплохо. Разве от моих показаний что-нибудь изменится?

— Непременно, — уверенно ответил Хассан. — Учитывая, что сержант Карбода прослужила интендантом всего лишь три месяца, защита будет подчеркивать ее неопытность. А разделавшись с Карбодой, они напомнят о словах мисс Рассвет и о том факте, что губернатор Пардо — очень состоятельная персона. Конечно же, у капитана Пардо водились денежки. Правда, не столько, чтобы швыряться десятками тысяч, но кто об этом вспомнит? Я понятно излагаю, сэр?

— Да, — с тревогой ответил Були. — Понятно.

Хассан кивнул:

— Отлично. Увидимся после перерыва. Мне надо заправить баки.

— Говорите как генерал.

Хассан ухмыльнулся:

— Вот и хорошо. Все идет по плану. Будьте готовы.

Заседание возобновилось точно в назначенное время, и майор Хассан вызвал следующего свидетеля. Услышав свое имя, Були встал, прошел путь, как ему показалось, в сотню миль, поклялся говорить только правду и ничего, кроме правды. И в этот миг, с воздетой рукой, вспомнил отцовские слова.

...Его поймали на лжи — не важно уже на какой. Перед ним стоял отец, заслоняя собой небо. И невозможно было бы отличить настоящий глаз от протеза, не будь он окружен множеством шрамов. В строгом голосе звучала любовь.

«Сынок, ничего нельзя построить на лжи. Стены развалятся и похоронят тебя под обломками. Лучше всего говорить правду, а обломки пусть упадут, куда упадут...»

— Свидетель может сесть, — подчеркнуто официально проговорил Лой.

Були в лицо ударила кровь, и он торопливо попросил извинения.

— Спасибо, — с сарказмом отозвался Лой. — Извольте продолжать.

Хассан кивнул, произнес «Да, сэр» и повернулся к Були:

— Будьте любезны назвать суду свое имя и воинское звание.

— Уильям Були, полковник, командующий периферийным сектором номер восемьсот семьдесят два.

— Какие именно войска находятся под вашим командованием?

— Мне подчинен сборный батальон, состоящий из двух рот пехоты, двух взводов киборгов, трех артиллерийских батарей и штабной группы.

Хассан удовлетворенно кивнул:

— Скажите для тех, кто незнаком с периферийным сектором восемьсот семьдесят два, где дислоцируется штаб вашего батальона?

— На Калиенте.

— На Калиенте находятся все ваши войска?

Були отрицательно покачал головой:

— Нет. У нас есть и внешние посты.

— Внешние посты получают снабжение и пополнение с Калиенте?

— Так точно.

— Спасибо, — легковесным тоном поблагодарил Хассан. — А теперь расскажите суду о капитане Пардо... Он ваш подчиненный?