Мамалыжный десант (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 46

Городок под боком был тихий, почти село, но с рынком. Понятно, туда и пошли. Кормили в школе сытно, но чего-то вкусного солдату вечно не хватает. Решили молока купить, коржиков каких, если попадутся. Станович и Гуха зубоскалили с торговками, Тимофей брынзой интересовался. Но наверное, все трое настороже оставались – уж очень внезапным увольнение выглядело.

Конфликт вышел глупым – без выдумки, попросту «да ты мне, вояка, нарочно на ногу наступил!». «Местные» парни выглядели крепкими, но явно ряжеными. Станович на правах старшего пытался утихомиривать забияк, те напирали. Курсанты отступали к прилавкам, заваленным надежным тыквенным тылом. От первых ударов в нос Станович уклонился, курсанты успели сбить на землю одного из «местных», тетки-торговки подняли визг, тут как по команде патруль появился и пресек намечающееся безобразие. Тимофей пытался углядеть, кто проверку контролирует, но никого из наблюдателей не вычислил – не хватало умения. Впрочем, в школе скрывать цель «увольнительной» не стали, подробно разобрали действия бойцов, где шероховатости имелись и какие выводы нужно сделать. Оно и понятно – в контрразведке выходных не бывает.

До конца сентября учился боец Лавренко. Не выгнали, не перевели, не из худших оказался. Инспекция приезжала в генеральском звании, кажется, из самой Москвы. Обманчиво грузноватый, добродушный проверяющий генерал коротко понаблюдал за занятиями, потом поговорил со скороспелыми курсантами. Без церемоний, прямиком в оружейной комнате, но туда по одному заходили.

– Жалобы и предложения есть? – генерал, близоруко щурясь, глянул в журнал перед собой. – Как вообще учеба, товарищ Лавренко?

Тимофей отрапортовал, что учеба идет в целом успешно, жалоб и не имеется…

Генерал поощряющее кивал, лицо его было на редкость невзрачным, лишенным всяких примет – такое лицо через минуту не вспомнишь. Тимофей терялся в догадках: из рабочих, крестьян или интеллигенции этот человек в генералы вышел? Нет, вообще не угадаешь. Вот он, центральный СМЕРШ, о котором никто не говорит, ибо неумно о том болтать.

…– жалоб не имеется. Если разрешите, товарищ генерал-майор, предложение по поводу формы одежды имеется. Техническое.

– Техническое, это хорошо. Выкладывай, боец, что удумал, – вновь закивал проверяющий.

Тимофей изложил, стараясь быть предельно кратким и понятным. Вряд ли столичный генерал в обувном деле глубоко разбирается, тут нужно на смысле идеи сосредоточиться, изложить понятно.

…– И тогда разношенный сапог слетает в самый ненужный момент, – задумчиво повторил генерал. – Верно, замечалась за нашей неплохой, но не до конца сознательной обувью, такая вредная манера. Но твое толковое предложение по текущему ремонту обуви требует наличия службы специалистов-сапожников, коими мы сейчас располагаем в недостаточном количестве. А вот для подготовки обмундирования полевых групп мы можем что-то этакое сделать. Ты сам-то себе шил?

Боец Лавренко глянул на свои ноги: сапоги были начищены, но тут чисть не чисть, а видно, что заслуженные.

– Так точно. Сам, еще с допризыва ношу.

– Ладно сидят, – уже без улыбки и добродушия признал генерал-майор и сразу стал другим человеком. – Мысль о текущем обслуживании обуви передам специалистам, подумают, что можно сделать. А вы, товарищ Лавренко, будьте любезны, остаться живым и здоровым. Это и намек, и прямое указание. Вопросы?

– Никак нет! Разрешите идти?

– Ступайте, Тимофей Артемович, ступайте. При случае, товарищу Торчку передавайте от меня поклон и наилучшие пожелания.

– Так точно, передам! А…

– От генерал-майора Попутного. Записывать не нужно, ты уж, братец, так запомни. Оно пригодится.

Тимофей четко кинул руку к пилотке и вышел. Гимнастерка на спине малость промокла от пота. Да, под конец короткой беседы дал генерал понять, о чем речь. В смысле, умный догадается, а дурак мимо ушей пропустит. Тут уж подумаешь – а не лучше ли дураком остаться? Но не те сейчас времена, чтобы в дураках отсиживаться.

Впрочем, через день впечатления от встречи с генералом крепко подзабылись. Занятия никто не отменял, крутились день-ночь: от основ шифровального дела до знакомства с минометами и практическими стрельбами. Кстати, курсант Лавренко свои шесть мин из 50-миллиметрового положил недурно – наверное, первая плацдарменная специальность, пусть на практике и не закрепившаяся, сказывалась.

А потом, прямо с занятия по саперному делу, вызвали к командиру взвода. На столе лежали проездные документы и пара сержантских погон.

– Сегодня выезжаешь, – сообщил старший лейтенант. – Ознакомься.

Тимофей глянул в командировочное предписание «гв. сержант Лавренко Т.А… следует для рем. работ… станция Враца…».

– До аэродрома добросим, там встретят, – пояснил начальник школы и вручил погоны. – Поздравляю с новым званием, товарищ сержант! Толковый ты парень, было бы время, мы тебя по-настоящему подготовили. Пять минут на сборы. Нет, стоп, тебе еще сумка полагается и методическая литература. Генерал приказал.

Полевая сумка оказалась не новой, но приличной. Внутри лежали уставы и самоучитель иностранного языка. Почему-то английского. Это было не совсем понятно, но догадываться было некогда – успеть бы попрощаться с ребятами.

Всё сержант Лавренко успел, и на аэродром прибыл вовремя. Двухмоторный самолет уже загружался.

– Если укачает, ведро хватай, пол не пачкай, – летун с сомнением смотрел на одинокого сержанта с трофейной кобурой на поясе. – И, если что, не паникуй.

– Я уже летал, товарищ капитан, – заверил Тимофей, не вдаваясь в подробности.

На этот раз в воздухе болтало посильнее, но в целом терпимо. Самолет был полон командировочными офицерами и важным грузом, из рядового состава только борт-стрелок, сидевший на насесте у пулемета. Но когда укачивает, звания не так важны. Сержанта Лавренко тоже слегка мутило от запахов. Сидел бы у окна, было бы полегче, да и вниз удалось бы посмотреть. Насчет этого жаль.

Сели благополучно. Тимофей почти сразу увидел знакомый «додж» и стоящую на подножке коренастую фигуру.

– Отож вовремя, прям по расписанию, – отметил Торчок, крепко пожимая ладонь командировочного. – Щас поедимо, завтра начальство встречать.

– Понял. А Андрюха где? – спросил Тимофей, издали глянувший на сидящего за рулем бойца, солидного и усатого.

– Зацепило того шебутного Андрейку. По глупости и слегка. Мы чуточку на севере поковырялися, там он и сунулся куда не надо. Вот же человек: если не языком лезет, так ляжкой, – сердито пояснил сержант и вздохнул. – Ну, может, оно и к лучшему. А то болтал, как та сломанная радиоточка.

Нового водителя группы звали Сергеем Никаноровичем Сергеевым, для краткости он на Норыча отзывался. Имел солдат единственную медаль «За оборону Сталинграда» и нашивку за тяжелое ранение. Все это, вкупе с солидным возрастом – уже за тридцать – вызывало понятное уважение. И водил он хорошо.

Дороги Болгарии весьма отличались от родных. Было бы время, Тимофей поудивлялся бы такой далекой загранице. Но имелось много новостей, еще больше вводных. Сидели в кузове с Торчком, разглядывали карту.

– Отож здесь спокойно, болгары-братушки вроде как в восторге, что война для них повернулась. Угощают, обнимают, прям браты навек, словно и не воевали за Гитлера-поганца, – ворчал Торчок. – Оно бы и ладно. А вот там, далее, будет полная невнятность. Сложная страна Югославия. Имелись на то намеки от нашего командования.

– Да, я думал, прямо на Германию двинем, – вздохнул Тимофей.

– То успеется. Отож для разминки нам Белград или що-то рядом сойдет. Укажут завтра.

– Лично у меня возражений нет, – заверил Тимофей. – Пойдем по порядку, важно везде гадов бить. Иное волнует. Павло Захарович, а что там с моими вещичками? Не утерялись?