Наследница для Чудовища (СИ) - Дали Мила - Страница 39

— С мазиком все вкусно.

Тяжко проглатываю недовольство, с такой же тяжестью Эмин проглатывает мой суп и объявляет, что через час нам нужно выдвигаться на собрание. Вспоминая нежеланное событие, потухаю. Намекаю взглядом Эмину о своем несогласии, но мужчина предпочитает сделать вид будто не замечает.

Я поднимаюсь наверх. Кормлю и купаю Лариску, пока Эмин одевается и выгоняет из гаража кроссовер. А еще снова курит, два раза. Я прекрасно вижу его во дворе из окна в спальне, когда собираю дочь. Ее не с кем оставить и придется взять с собой.

Я распахиваю шкаф и нахожу в нем откровенный брючный костюм по фигуре. Ярко-красного цвета. Отлично. Сегодня я буду тряпкой для быка Громова. Пусть сразу поймет мой настрой. Расчесываю и распускаю волосы, в тон костюму крашу губы. Примеряю каблуки.

На макушке Лариски собираю два хвостика, натягиваю на нее плюшевый капюшон от костюмчика и беру на руки. Выпрямляю спину и с гордо поднятой головой марширую на улицу.

Ох, как громко стучат мои каблуки по бетонной дорожке во дворе. Ох, как разглядывает меня Эмин, будто съесть хочет. Я улыбаюсь, но он улыбается дьявольски мило, и от этой реакции мои щеки заливаются алым под стать костюму.

— Давай подержу Лариску.

И это не вопрос, а утверждение. Эмин забирает у меня дочь, подсадив ее под жопку, возвышается передо мной как скола грозная. Черная такая, тоже в костюме, от которого у меня невольно намокают трусы.

— А теперь разворот, Олеся, и бегом переодеваться. Мы опаздываем.

— Зачем? Разве я плохо выгляжу?..

Конечно. Стоило полагать, что бойцу против шерсти, когда я наряжаюсь чуть смелее среднестатистического деда на пенсии. То ли восточные корни играют, то ли мораль.

— …Громов, между прочим, разрешает так одеваться Веронике Сергеевне. Фасон же модный, ткань плотная.

— Я не Гром.

— Все равно, в этом костюме поеду!

Топаю ногой, пока Эмин смотрит на меня осуждающе.

— Не поедешь.

— Поеду!

— Не поедеш-ш-шь…

— Поеду! — Опережая напористые действа Эмина, быстро огибаю бойца, распахиваю заднюю дверцу кроссовера, плюхаюсь на сиденье. Слышу брань. — Не матерись при Лариске!

Мужчина открывает противоположную дверь, сдерживая гнев, усаживает ребенка в детское автокресло.

— Вам следует придержать язык, Олесенька. Ясно?

Угрожает, что ли?

Эмин занимает водительское место, заводит мотор и включает магнитолу. Разговаривать больше не хочет? Ладно. Потом еще спасибо скажет, когда будет раздавать указы не псам Громова, а якутским стражам. Когда будет повелевать ценными алмазами.

Я тоже недовольно пялюсь в окно, а как замечательно начиналось утро.

Мы проезжаем серые заборы самой невзрачной улицы частного сектора и уже через несколько минут я вижу высоченные железные врата в преисподнюю Громова. Лидера группировки и соседа по совместительству, врагу не пожелаешь находиться с такими людьми ближе, чем на параллельном континенте.

У ворот по асфальту, как всегда, парят безымянные наемки в черном, обходят владения по периметру, замечают наш кроссовер. Двое останавливаются, чтобы открыть нам ворота, остальные продолжают нести службу.

Артём надежно бережет свою душонку, ведь главная цель конкурентов — глава. Хотя все прекрасно знают, что в любой группировке существует специальный человек, такой как Эмин, который на самом деле управляет бойцами.

Громов в основном распоряжается казной и жизненно важными делами. Тем более после женидьбы. Стало быть, пускать слюни на рудник Хамаровых для него крайне необходимо как воздух.

Я снимаю ремешки на детском кресле, но отец-Чудовище решает заглушить двигатель и лично взять Лариску на руки. На улице я поправляю пиджак и застегиваю верхнюю пуговицу, что так дерзко проигнорировала, пока находилась на территории Эмина. Сейчас пальцы будто сами потянулись.

Буравят. Осматривают издали меня голодные наемники.

Эмин тоже замечает их интерес, но ничего не говорит, он уверенно шагает спереди, я не отстаю и двигаюсь следом. Наблюдаю, как Лариска маленькими кулачками дергает отца за волосы, угукает, облизывает ему висок. Она непоседа, и снова, и снова норовит стянуть с себя капюшончик, но Эмин терпеливо поправляет.

Дверь в особняк медленно распахивается, и я вижу на пороге самого хозяина. Артём сегодня утром тоже бодр, Вероника идеально отгладила его рубашку. Он прячет руки в карманах, довольно встречая Лариску и Эмина.

— Все старшие бойцы уже здесь, Гром?

— Здесь, одни вы задержались. — Легкая улыбка сходит на нет, когда Громов переводит внимание с Лариски на меня. — Теперь понятно почему, зазноба все утро губы малевала?

Я становлюсь рядом с Эмином и для надежности укладываю свою ладонь ему на плечо.

— С чего это вы решили?

— Да твою помаду с Аляски видно! Еще и зубы красные.

Громов думает, что шутка удалась и смеется. У меня физиономия каменная. Языком скольжу по зубам. Эмин благосклонно наблюдая за нами, решает прервать диалог и вместе с Лариской идет внутрь дома. Я, естественно, за ним, но искоса контролирую Громова.

В просторной гостиной на трех диванах расселись мужчины с выражениями лиц хуже, чем у любого страшилы из фильма ужасов. Такие бывалые, с суровыми глазами. У одного шрам во всю щеку, что я невольно дотрагиваюсь своей и испытываю дискомфорт.

А у окна изящно сложив ручки, стоит она. Вероника Сергеевна с заплетенными волосами и закрытом бежевом платье. Но это не так важно, я смотрю на ее губы, едва приправленные блеском. Зато я пикантней.

Вероника вежливо здоровается, тянется к Лариске, чтобы забрать ее у Эмина. Будто считывает мое немое, ласково, но официально говорит:

— Собрание не место для ребятишек. Я отнесу малышку наверх и присмотрю. Не волнуйся Олеся, моя дочь тоже здесь.

— Я не волнуюсь. Бери.

Ни капельки не удивлюсь, если поутру на ладонях Вероники вскочат волдыри от моего взгляда. Не поймите меня неправильно просто мы в доме Громова и фиг бы я отдала своего ребенка, если не Эмин. Что подтвердил настояние Вероники.

Женщина с Лариской на руках, как лебедь белая плывет по лестнице на второй этаж, оставляя за собой шлейф сладкого аромата.

Артём уселся на одно из пары кресел по центру, другое, видимо, уготовано для Эмина.

— Будьте любезны, Олеся Викторовна.

Ой. Я теряюсь, когда Громов указывает на место всеобщего внимания и оборачиваюсь к Эмину. Тот, подельничек, кивает, мол иди-иди.

И я иду. До скрипа зубного стискивая челюсть, иду. Отвоевывать честь нашего семейного рудника. Сажусь. Складываю руки на подлокотники, напрягаю ноги. Кажется, вот-вот и Громов пустит по сиденью ток.

Эмин с легким намеком на иронию скрещивает руки на груди и умещается на широкую боковинку дивана. Расположится по-человечески как все, ему неохота.

Громов берет со столика пачку документов и шариковую ручку.

— Помнишь, Олеся Викторовна, ты обещала мне отдать рудник взамен на вашу свадьбу с Замутом?

Ах, вот для чего нужно было это сборище? Артём решил спросить с меня. При всех. Думает, что сможет подавить не только диктаторским тоном, но и десятью парами озлобленных глаз.

А мне без разницы, я растворяюсь. Не моргаю. Я вижу лишь сияющие карие, те, что принадлежат Эмину. Что есть сил сжимаю пальцами подлокотники.

— Помню.

— Хорошо. — Твердо продолжает Громов, постукивая ручкой по листам. — Я выполнил условия со своей стороны. Пора и тебе за слова ответить.

Я продолжаю смотреть на Эмина, находя в нем спасение. Он действует лучше любого успокоительного. Эмин расслаблен, значит, и мне не о чем беспокоиться.

— Вы говорите так, будто моего брата уже нет в живых. Не забывайте, я не могу претендовать на рудник, пока Айхан является владельцем.

— А это я авансом. Видишь? — Он протягивает руку, забитую татуировками, и указывает на Эмина. — У меня есть ликвидатор. Ты в курсе кто такие эти люди? Замут убьет Айхана. Лично расправится с особой жестокостью.