Наследница для Чудовища (СИ) - Дали Мила - Страница 29

Мы двигаемся по крайней правой полосе и мне уже сейчас бы распахнуть дверцу и выпрыгнуть на ходу, жаль скорость не позволяет.

У ворот дома Айхан запугивает еще сильнее, когда бешеным вихрем вылетает из внедорожника, оббегает его и раздраженно вытягивает меня на улицу словно мешок с картошкой. Брат крепко сжимает в кулаке рукав моего свитера и тащит за собой во двор.

— Уйгуна! — кричит экономке, что, завернувшись в шаль уже топает нам навстречу. — С этого момента Айяне запрещено выходить из комнаты, даже в уборную. Будет справлять нужду в ведро и мыться в тазу!

— Айхан?! — орет не экономка, а я.

— От тебя больше нет проку, свинья. Значит, и отношение ты заслуживаешь соответствующее. Молись, молись Айяна, чтобы родилась девочка. Иначе, плохо станет вам обоим!

***

9 месяцев спустя…

Какой сегодня день? Я точно не знаю, потому что брат отнял у меня все средства для связи с внешним миром. В спальне он снял телевизор и забрал ноутбук. Сколько раз я пыталась сбежать? Триста девять, придумывая все новые и новые хитрости. Даже ложкой стену ковыряла. Дверной замок сменили на щеколду практически сразу, чтобы я не смогла его взломать.

С трудом поднимаюсь с кровати, перевожу дух и больше не вижу своих ног. У меня огромный живот, а внутри теплится маленькая искорка любви. Я поглаживаю и разговариваю с ней.

Шаркая, плетусь к окну и снова разглядываю толстенные чугунные решетки. Тот день в клинике был последним, когда я говорила с братом. Айхан силой запер меня в спальне, проклял и отказался как от сестры навсегда. Однако, ему нужна моя дочь, ведь я действительно просила всевышнего о девочке и хоть где-то мне повезло.

Поэтому брат поставил меня на учет в лучшую клинику, куда я езжу регулярно в сопровождении экономки и головореза в придачу.

Наверное, все — от главврача до санитарки в курсе моей беды, ведь я говорила в стенах кабинета, плакала, упрашивала вызвать полицию, но, видимо, Айхан и здесь преуспел. Они лишь прячут глазки и совершив манипуляции, выставляют поскорее вон. В аду отдельный котел для них уготован.

Каждая мать с наступлением нужного срока ждет не дождется наконец-то встретиться со своим ангелочком, а я вздрагиваю даже от легких колик, меня бросает в пот, когда малышка начинает шевелиться. Я не хочу рожать…

Во дворе подле особняка, как всегда, сторожит Дохсун. Последнее время я стала замечать лишь его, остальных охранников брат тоже сослал на рудник.

Не знаю, что происходит вовне, но ни Чудовища, ни Громова я не видела со дня несостоявшейся свадьбы. Да и что греха таить? Убийца моего отца станет последним человеком к кому я обращусь за помощью.

Сегодня мне особенно нехорошо и тянет поясницу. Еще раз встречаюсь глазами с Дохсуном, цепляюсь рукой в подоконник и ощущаю резкую боль. Снова по нужде? Нет. В глазах темнеет, резко бросает в жар, когда между ног становится мокро. На панике начинаю задыхаться и понимаю, что от судьбы никуда не деться.

— Рожаю! Помогите, рожаю!

В отчаянье пищу, а самой выть хочется.

Экономка будто дежурила под дверью:

— Госпожа, дышите глубже.

Она берет меня под руку и прямо в махровом халате выводит из комнаты. Кажется, я успела одичать, потому что открытое пространство наводит еще больше страха. Дурею от схваток и реву.

Меня кутают пледом и усаживают в машину. Дохсун гонит на всей скорости в клинику, а экономка, что охает вместе со мной на заднем сиденье, хватается за мобильный.

— Кому звонишь?

— Хозяину.

— Не делай этого, пожалуйста…

Глава 17

Впервые я прошу ее со слезами искренности, крепко впиваюсь в руку экономки. Мне сложно, но чуть склонившись, заглядываю в раскосые глаза Уйгуны. Душа замирает в тревоге. Головорез за рулем только прибавляет газа, а женщина и секунды не думая, отстраняется, чтобы все же совершить вызов.

Мой халат прилипает к телу от пота, чувствую, как по лбу стекает капля и щекочет. Превозмогая боль, пытаюсь выхватить телефон, но все тщетно. Экономка отмахивается и успевает доложить Айхану. После услышанных слов от безысходности кричу и заваливаюсь набок при резком повороте.

— Все будет хорошо госпожа!

— Сердца у тебя нет, Уйгуна…

Перед глазами возвышаются светлые стены клиники из редкого камня, стальной решетчатый забор и красно-белый шлагбаум. Пока охранник лениво пропускает нас на территорию, ору, берусь за живот и боюсь не выдержать мук.

Почему при зачатии погружались в блаженство вдвоем с Эмином, а рожать должна я? Господи.

Вижу трех санитаров в голубой форме, ловких якутов, что как быстрые вихри двигают каталку прямиком ко мне. Помогают улечься и также быстро увозят в родильное отделение. В полубреду я различаю смутные образы врачей и ослепляющий свет потолочных ламп.

Мы останавливаемся в кипельно-белой палате, где валяются два больших надувных мяча лишь для того, чтобы персонал помог мне переодеться. За стенами доносятся знакомые стоны. Это голоса будущих матерей, а мне бы не потерять сознание окончательно. Меня усаживают в кресло с колесами, снова везут по коридору и направо.

В зале за закрытой дверцей резко пахнет спиртом, невольно морщусь. Мне помогают улечься, и я взвинчиваюсь окончательно.

,

Со страхом причинить вред здоровью доченьки хватаюсь за боковинки родильного стола, плачу, визжу, я, правда, стараюсь.

Не знаю сколько проходит времени, может час, может больше. Не знаю, где ненавистная экономка с головорезом, наверное, в коридоре поджидают, черти такие. Не знаю, кто взмок больше я или акушерка.

Пространство и люди вокруг размываются, как во сне и меня, будто вышвыривает из реальности, когда я слышу тоненький плачь. Первый плачь моей дочери. Не выдерживаю, реву сама и не придумали еще тех слов, чтобы мое описать состояние…

— Дайте, дайте ее…

Я протягиваю руки и у меня открывается второе дыхание. Боже. Я совершенно перестала чувствовать боль и все остальное становится безразличным. Вижу свою крошку, она только-только появилась на свет, а уже красавица. Слышу лязг металлических инструментов и роняю слезы от умиления.

После нужных манипуляций акушерка укладывает доченьку мне на грудь. Трясущимися руками касаюсь своего человечка, осторожно перебираю пальцами влажные волосики, темные, совсем как у Эмина…

Я смотрю на малышку, вспоминаю Чудовище и нашу любовь. Столько времени прошло… А он даже не в курсе о рождении дочери. И никогда не узнает…

— Уберите руки! Куда вы хотите ее забрать?! Не отдам!

Мобилизуюсь в секунду, когда акушерка снова приближается к нам. Мне прекрасно известны слова брата, что проклятьем повисли над моей маленькой семьей.

— Нужно искупать ребенка и положить в бокс… А вам следует отдохнуть…

— Я не устала!

Доктора ссылаются на послеродовой шок и посовещавшись, против моей воли ставят укол в вену. Я пытаюсь бороться, но препарат в крови действует опьяняюще. Меня клонит в сон…

Я открываю глаза и щурюсь от яркого света. Приподнимаюсь на локтях и утопаю в ледяной скорби. Меня перевезли в комфортную палату для рожениц, со всеми удобствами вот только на кожаном кресле у стены вальяжно расселся брат.

— Айхан, пожалуйста, не отнимай Камиллу… не лишай ребенка матери…

Шепчу, растерянно озираюсь по сторонам с надеждой увидеть кроватку. Пытаюсь встать, но брат оказывается проворнее и за мгновенье приближается к моей постели. Укладывает свою холодную руку мне на плечо, толкая, валит обратно.

— Ее имя — Куннэй. Запомни. Ты недостойна называться матерью, Айяна. Не смогла уберечь честь, легла под вражеского пса. — Брат нависает сверху как черный ворон, он презирает меня. — Лучше бы ты умертвилась.

— Где моя дочь?!

— В боксе. Тебе принесут ее. Пока ребенку не исполнится года, останешься с ней в качестве кормилицы, но не матери. После будешь навсегда изгнана, не желаю тебя знать!

***

10 месяцев спустя.

Моя комната, полностью переделанная под детскую. В углу поставлен маленький диванчик для сна. Не по размеру совсем, ведь в полный рост на нем не вытянешься. Но даже этого достаточно, чтобы ощущать абсолютное счастье.