В его власти (СИ) - Рияко Олеся "L.Ree" - Страница 3

Разумеется, она и раньше видела себя… в стеклах кабин, металлических деталях корпусов. Было на Нарвиби и медное зеркало, сделанное женщинами из расплющенной гидропрессом шестерни, которую затем отполировали до блеска и повесили при выходе из душа. Но это было не тоже самое, что смотреться в настоящее, чистое зеркало, созданное из специальным образом обработанного стекла.

Из него на нее смотрела изможденная, очень худая, но все же красивая девушка с большой непослушной копной рыжих волос. Она и не подозревала, что выглядит именно так!

Разглядывая себя впервые, по-настоящему, девушка отметила, что ей нравятся свои большие зеленые глаза и не нравятся пухлые губы, а также большой розовый шрам над пупком, который она получила еще в детстве, когда упала на арматуру, неудачно сыграв с братьями в догони-запятнай.

Покинув душ, девушка еще немного побродила по просторной каюте, после чего вернулась в постель. Теплая вода расслабила мышцы и это странным образом сгладило тревогу… усталость, а может и остаточное действие препаратов, которые были введены ей тем человеком в белой форме, туманили сознание. Сопротивляться накатывавшей дреме было сложно и, едва позволив себе закрыть глаза, она тут же уснула.

Ей снилась Карезия и братья, которые никак не соглашались пойти вместе с ней, посмотреть на чудесную комнату с душем, в котором можно мыться сколько угодно…

Сон оборвал резкий звук отъезжающей панели. Девушка очнулась быстрее, чем вспомнила где находится. Когда зрение наконец сфокусировалось, возле одной из стен она увидела высокого мужчину в имперской форме и инстинктивно вжалась в спинку кровати.

2. Красное на красном

Он смотрел на нее, не отводя взора пронзительных карих глаз. Не моргая, что безмерно пугало. Было в его взгляде что-то хищное, словно он видел перед собой не ее, живое существо, а смотрел на одно из кресел в своей комнате.

Мужчина был еще молод, вероятно, не старше тридцати лет. Резкие, словно высеченные в камне черты лица только добавляли сходства с хищной птицей; длинный прямой нос, высокие скулы, широкая челюсть с сильным подбородком, яркие карие, почти черные глаза и густые брови. Его черные волосы едва не доходили до плеч, что было странно, ведь в рядах имперских войск было принято стричься очень коротко, почти полностью сбривая затылок. Форма, в которую мужчина одет, не была ей знакома. Штурмовики и просто солдаты в основном носили серые куртки, жилеты и комбинезоны с черными берцами и черным же шлемом. Но этот мужчина был облачен в черное с головы до пят, хотя нашивки и соответствовали стандартным… за исключением цвета эмблемы — орел на ней был золотым.

Не сказав ни слова, имперец разглядывал ее некоторое время, а потом, все так же безразлично отвернулся и направился к панели на стене, за которой скрывался душ. Та послушно отъехала, скрывая высокого человека в маленьком помещении.

Оставшись снова одна, девушка почти слетела с кровати и бросилась к той стене, возле которой появился незнакомец — принялась ощупывать ее и водить руками в поисках сенсоров, но все безуспешно. Ни один сантиметр не давал и намека на дверь. Должно быть, датчики движения были запрограммированы на генетический ключ.

Звук открывания двери на гидравлике повторился за ее спиной. Мужчина вышел из душа, его покрывало только полотенце сцепленное краями на бедрах. Все внутри девушки в тот момент сжалось — было ясно, что просто так ни один имперец не стал бы вести себя таким образом в ее присутствии…

О том, что штурмовые отряды насилуют женщин на захваченных территориях, сопротивленцы любили рассказывать в своих агитационных речах не меньше, чем те же имперцы о сопротивленцах. И те, и другие регулярно проводили работу с населением своих дистриктов, по профилактике оппозиционных настроений, вбивая хтонический страх в глотки людей чуть ли ни сапогами. Вот только захват территории, что на Крезии, с которой она бежала еще девочкой, что на Нарвиби, больше походил на зачистку, без цели оставить кого-то на потеху солдатне. Было абсолютным чудом одно то, что она сама выжила и было безумно странным, то, что для доставки ее, бесправной, грязной беженки, сюда было приложено столько усилий.

Этот имперец явно не был простым солдатом, в том было даже глупо сомневаться; дорогая каюта, необычный, вычурный мундир, не по форме длинные волосы… и этот взгляд. В ужасе осознания, она смотрела, как мужчина, обнаженный по пояс, направляется к стене у рабочего стола и наливает что-то в металлический бокал извлеченный из панели, отъехавшей при его приближении.

Мужчина был высок и хорошо сложен, но все тело его было испещрено следами минувших боев. Сильные руки имели много шрамов от порезов, от левого плеча до поясницы извивался шрам со следами от швов, словно на тряпичной кукле наспех зашитой детской рукой. Но самым страшным было большое розовое выпуклое пятно, между грудных мышц — такой шрам мог остаться только если бы из его тела вырвали кусок, который затем заполнился рубцовой тканью.

— Я… я… — девушка начала говорить, не продумав, что скажет. Ее мгновенно бросило в ледяной пот, а к лицу и шее прилила краска, сделавшая цвет волос еще более ярким.

Мужчина обернулся на свою гостью и, не отводя взгляда, залпом выпил жидкость из бокала…

Этот взгляд… так смотрят хищники на своих жертв, если знают, что тем некуда бежать. Так ничего и не сказав, он просто убрал бокал обратно в потайной бар и вернулся за стол. Будто девушки и не было в комнате, он принялся за какие-то свои дела; провел ладонью по гладкому дереву, от чего его поверхность подсветилась синим и над ней воспарили несколько экранов с рядами цифр и символов. Мужчина принялся их сосредоточенно изучать и вводить данные, при помощи панели, которая материализовалась следом.

Он всем видом давал ей понять, что она в этой комнате — не более, чем вещь.

Не зная, что делать… что она должна делать, что может делать, девушка, двигаясь почти по стенке, вернулась к кровати и села на ее край.

Мужчина работал не отвлекаясь, должно быть, около часа. За это время она успела рассмотреть каждый сантиметр комнаты, потому что старалась не смотреть на то, что ее пугало больше всего. На пугающе властного и недовольного хозяина этой комнаты. А теперь, наверно, и ее хозяина.

Но чего он хочет добиться от нее, демонстрируя эту отстраненность? Того, чтобы приняла свою безвольность? Смирилась с ней?

Но было ли с чем смиряться? Ведь девушка лишилась каких-либо прав еще когда только покинула родную планету! Но на Нарвиби у нее, по крайней мере, все еще оставалось что-то свое — право на достоинство. Да, она работала на каучуковой плантации, но это давало ей кров и пищу, а также дело и место в жизни, пусть оно и ограничивалось кроватью и тумбочкой в общей женской комнате. Но зато никто никогда не обращался с ней, как с собственностью. Она была вольна уйти с плантации и свободно умереть от голода и болезней в лесах Нарвиби или, пойдя в противоположную от них сторону, обезуметь от жажды и зноя в Нарвибской пустыне. Теперь же ее положение было однозначным. Этот человек владел ей, как вещью и было уже не так важно, для чего она была ему нужна. Для удовлетворения потребностей, жертвоприношения или даже ужина.

Что же оставалось… сопротивляться? Но попытаться напасть на него было бы самым бессмысленным поступком из всех: она меньше его в два раза и, при том, у нее не оставалось сомнений в его боевом опыте. Даже если бы ей удалось неведомым образом подкрасться к нему сзади, и даже если бы нападение застало его врасплох, она ни за что не сможет покинуть эту каюту. А значит, остается только сидеть и молча ждать своей участи… размышляя на краю кровати, она думала еще и о том, чтобы попытаться покончить с собой… но быстро отмела эту мысль. Ведь уйти из жизни по своей воле — значит больше не увидеть братьев и отца…

Ее вера была строга на этот счет: в миру ни женщине, ни мужчине нельзя перейти границу по своей воле. Сделать это может только воин и то, не при любых обстоятельствах.