Снегурочка для миллиардера (СИ) - Либрем Альма - Страница 56

- Ничего, - солгала я, но потом, подумав, решилась сказать правду. – Просто, знаешь, когда летаешь в облаках, иногда задумываешься: а что случится, когда обрубят крылья? Вот этого боюсь. Что будет очень больно падать.

- Тебе не хватает гарантий?

Мне не хватало уверенности, но сказать об этом Глебу я не могла. И так казалось, будто я тяну из него эти слова клещами, набиваюсь на признание в любви. А мне такого совершенно не хотелось.

- Все в порядке, - улыбнулась я. – Ты и так даешь мне больше, чем я могла ожидать. Забудь об этом разговоре… Наверное, надо вставать? – я понимала, что слишком быстро пытаюсь сменить тему, но ничего не могла с собой поделать. – Я приготовлю завтрак.

Я выбралась из кровати, вздрогнула, чувствуя, как он мазнул взглядом по моей обнаженной коже, и спешно завернулась в теплый халат. Надо было уйти в ванную, немного привести себя в порядок и как-то… Причесать мысли, что ли. Заставить их встать все на свои места. Чтобы потом было не так сложно. Потому что сейчас я четко понимала лишь одно – скорее с ума сойду, чем смогу высказать Глебу все свои сомнения и расставить все точки над «ё». Но возможно ли жить, когда между нами всегда стена из домыслов?

У меня не было опыта, но свойственный от природы идеализм подсказывал: нет. Так дальше нельзя.

Я приняла душ, привела себя в порядок, переоделась. Глеб отправился на привычную для него пробежку, оставив меня наедине с кухней и стойким ощущением, что я каким-то образом умудрилась все испортить. Вернуться в привычное состояние эмоциональной близости не удавалось. Я металась из крайности в крайность.

Одна часть меня вспоминала с нежной улыбкой нашу ночь. Мне хотелось вновь оказаться в его объятиях, наслаждаться каждым прикосновением и каждым поцелуем. Просто быть рядом.

Другая – твердила, что я совершила огромную ошибку. Когда-то я клялась себе, что никогда не проведу ночь с мужчиной без любви, но…

Была ли любовь? Существовала ли она в его сердце? Заполняла его все или теснилась, оставляя свободное пространство для расчета?

И не отравляли ли мою излишние сомнения? Могли ли дать ей прожить целую вечность, а не умереть, как цветок без света, потому что задавили бы все самое лучшее?

К сожалению, я ничего не могла сказать по этому поводу.

Да и Глеб не спешил показываться мне на глаза.

Я даже заподозрила, что он специально меня избегает. Обычно после пробежки Исаев забегал на кухню, спрашивал, что я готовлю на завтрак – спектр блюд был не таким уж и широким, но, по крайней мере, определенный выбор я пока что могла ему обеспечить. Сегодня Глеб просто прошел мимо кухни, я б сказала, даже прокрался мимо меня, стараясь не потревожить и не привлечь мое внимание.

Наверное, в обычный день я б даже не заметила, но сейчас, настороженная, натянутая до предела, слышала каждый, даже самый тихий звук.

Вот он хлопнул дверью ванной. А это, наверное, шумит вода? Но нет, я не могла слышать это так издалека, должно быть, просто придумала себе. Вот еще один стук – что это? Может быть, он переодевается, зашел как раз в спальню…

Запахло горелым. Я воззрилась на сковородку, словно видела ее впервые в жизни, и раздраженно стукнула себя ладонью по лбу.

- Сжечь яичницу! – зашипела сама на себя. – Это только ты так можешь, Катя! Вот же… Зараза!

Хотелось едва ли не материться. Но я велела себе немного успокоиться. Надо выбросить эту гадость в мусорное ведро и приготовить что-то другое…

Я открыла холодильник, но больше яиц в нем не оказалось. Можно было сделать салат, но я на нервах едва не отрезала себе палец и решила, что больше рисковать своей жизнью не стану. Стоит что-нибудь заказать, наверное…

Пусть Глеб думает, что у меня руки растут из одного места, но зато это будут руки с полным комплектом пальцев, а не с отрубленным одним или двумя.

Вздохнув, я уверенно двинулась в зал. Глеб как раз спускался по ступенькам со второго этажа и на мгновение остановился, скользнув по мне внимательным взглядом. Я вспомнила, как выгляжу, вспомнила, что на нервах натянула вчерашнее платье – вроде бы красивое, но немного мятое после того, как вынуждено было высыхать, - и подумала, что я, наверное, сейчас больше похожа на чучело, чем на нормальную, привлекательную девушку.

Конечно, сейчас бы выбросить все гадости из головы и думать о хорошем, но у меня упорно не получалось. Я мысленно обозвала себя настоящим разочарованием года и воззрилась на Глеба в свежей, отутюженной рубашке.

Он словно готовился к чему-то. К серьезному разговору какому-то, что ли?

С губ сорвался нервный смешок.

- Все в порядке? – спросил Исаев. – Ты какая-то взволнованная.

- Да. Нет… Я просто яичницу сожгла, - выпалила я. – А яиц в холодильнике больше нет. И салат у меня что-то не режется, только с приправой из собственной крови, и я подумала…

- Все нормально, - отмахнулся Глеб.

Перед глазами возникла Ираида Генриховна, улыбающаяся, почесывающая за ухом одного из своих красавцев-котов и рассказывающая о непутевых внуках.

- Кать, нам поговорить надо, - завел Глеб, а я одновременно с ним воскликнула:

- Может быть, тебе мяса какого-то приготовить?

Мне совершенно не хотелось вести сейчас серьезный разговор. Абсолютно! Не до него сейчас было.

Глеб запнулся, взглянул на меня и растянул губы в ласковой улыбке.

- Кать, я не голоден. Все в порядке. Ты послушай…

Но я не желала ничего слушать. Вообще ничего. Мне сейчас было, мягко говоря, не до этого. Желание возражать застряло где-то в горле, и я то открывала, то закрывала рот, не способная произвести ни единого толкового звука.

Пытаясь как-то исправить ситуацию, растерянно закрутила головой. Взгляд зацепился за красавицу-елку, все еще мигавшую огнями. Мы, казалось, в последнее время просто забыли про нее, но я теперь подумала, что ее, наверное, надо убирать уже. Шестнадцатое января, как ни крути.

- Елку разобрать бы, - завела я.

- Потом, - отмахнулся Глеб, спускаясь по ступенькам.

Я замерла. Дурное предчувствие отчаянно стучало в голове. Мне хотелось отогнать его в сторону, вместе со всеми глупыми мыслями, а ничего не получалось.

- Я люблю тебя, Катя, - Глеб опустился на одно колено. – И я хочу, чтобы ты стала моей. Моей женой. Чтобы никто и ничто больше не смогло нас разлучить.

Мне вдруг стало сложно дышать. Это казалось невероятным. Еще несколько недель назад я бы рассмеялась в лицо тому, кто сказал бы, что я вообще влюблюсь, что кто-то обратит на меня внимание, а теперь мужчина моей мечты стоял передо мной на одном колене и протягивал коробочку с кольцом.

- Выходи за меня.

В горле пересохло. Первое желание сказать «да» утонуло в невероятном волнении. Я понимала, что какое б решение ни приняла сейчас, все равно слишком большая вероятность ошибиться. Но я всегда старалась быть предельно осторожной… Изменю ли себе сегодня в этом?

Смогу ли?

- Я не могу принять твое предложение, - наконец-то выдохнула я, с трудом выталкивая из себя каждое слово. – Прости, Глеб.

28

Между нами воцарилась неловкая тишина. Глеб с удивлением смотрел на меня. Кольцо, стоившее, наверное, целое состояние, бархатная коробочка… Это все было будто из другого мира. Я чувствовала, что на глаза набегают слезы.

Разреветься сейчас было бы последним, что надо делать. Исаев не сводил с меня взгляда, буквально пронзая насквозь, и я чувствовала, как дико колотится в груди сердце, выдавая мое безумное волнение. Этот отказ вывернул меня наизнанку.

Наверное, это самое худшее, что я могла сделать.

Глеб так и не поднялся. Он смотрел на меня снизу вверх, и во взгляде плескался миллион вопросов. Но Исаев, казалось, никак не мог найти тот самый единственный, который сейчас имел бы значение.

- Потому что не любишь?

Я задержала дыхание. Мне нельзя было отвечать на этот вопрос.

Но я, тем не менее, выпалила:

- Люблю!