Голубой молоточек. Охота за сокровищами (СИ) - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 33

Когда я проснулся, самолет делал круг над морем, направляясь в сторону аэродрома в Санта-Тересе. Мягко приземлившись, он подкатил к зданию аэропорта, помещавшегося в доме, занимаемом прежде испанскими миссионерами.

У ворот поджидал Джек Баймейер. Когда мы вышли, из-за его спины выбежала жена. Она закинула руки на шею Дорис.

— Ох, мама! — произнесла девушка, явно сконфуженная.

— Я так рада, что с тобой ничего не случилось.

Девушка посмотрела на меня из-за плеча матери, как узник, выглядывающий из-за стены.

Баймейер тем временем обратился к Фрэду. Скоро его голос перешел в крик. Он обвинял Фрэда в насилии и разных иных преступлениях, пообещав, что постарается засадить его до конца жизни в тюрьму.

Глаза Фрэда сделались влажными. Он готов был заплакать и стоял, прикусив усы нижними зубами. Люди, выходившие из здания аэропорта, наблюдали за этой сценой и прислушивались с некоторого расстояния.

Я опасался, как бы дело не дошло до более серьезных вещей. Возбужденный собственными криками, Баймейер мог прибегнуть к насилию или вынудить к нему перепуганного Фрэда.

Я взял Фрэда под руку, вывел из аэропорта и подвел к автостоянке. Но прежде чем я успел увезти его оттуда, подъехала патрульная машина. Из нее вышли двое полицейских и арестовали Фрэда.

Они были еще на стоянке, когда из здания аэропорта вышло семейство Баймейеров. Мистер Баймейер, словно пародируя сцену ареста Фрэда, схватил дочь за локоть и грубо толкнул на сиденье своего «мерседеса», после чего велел жене садиться. Она отказалась, бурно жестикулируя. Он уехал без нее.

Рут Баймейер осталась в одиночестве на стоянке, парализованная стыдом и бледная от ярости. Поначалу у меня было такое впечатление, что она не узнает меня.

— Что-нибудь случилось, мэм?

— Нет, нет. Но муж уехал без меня. Что, по-вашему, я должна делать?

— Все зависит от того, что вы хотите сделать.

— Но я никогда не делаю того, что хочу, — сказала она. — В общем-то, наверное, никто не поступает так, как хочет.

Размышляя над тем, чего бы могла хотеть Рут Баймейер, я распахнул правую дверцу своего автомобиля:

— Я отвезу вас домой.

— Не хочу туда ехать, — сказала она садясь.

Ситуация выглядела странным образом. Очевидно, Баймейеры, несмотря на все свои заверения, действительно не желали возвращения дочери, не зная, как с ней обходиться и как поступить с Фрэдом. Что ж, я и сам был бессилен перед этой проблемой, по крайней мере, пока не изобретут какой-то иной мир для людей, которые не слишком подходят к нашим условиям существования.

Захлопнув дверцу со стороны Рут Баймейер, я сел за руль. В машине, которая все это время простояла на автостоянке, было жарко и душно. Я приоткрыл окошко.

Мы стояли на унылой, мрачного вида площадке, втиснутой между шоссе и аэродромом и заставленной пустыми автомобилями. Вдали мерцала покрытая рябью поверхность моря.

— В странном мире мы живем, — произнесла миссис Баймейер тоном девушки, которая пришла на первое свидание и пытается подыскать тему для разговора.

— Он всегда таким был.

— Прежде он казался мне иным. Не знаю, что будет с Дорис. Дома она жить не хочет, а одна не может справиться со своими проблемами. Не представляю, что мы можем для нее сделать.

— А что сделали вы в свое время?

— Вышла замуж за Джека. Может быть, он был не самым лучшим мужем на свете, но по крайней мере, мы как-то прожили жизнь. — Она говорила так, словно жизнь их уже закончилась. — Я надеялась, что Дорис найдет себе подходящего молодого человека.

— У нее есть Фрэд.

— Это неподходящий кандидат, — холодно произнесла она.

— Но по крайней мере, он ее друг.

Она повернула голову, словно изумленная, что кто-то может дружить с ее дочерью:

— Откуда вам это известно?

— Я разговаривал с ним. Видел их вместе.

— Он просто использовал ее.

— Не думаю. В одном я уверен: беря картину, Фрэд вовсе не собирался ее продавать и не надеялся извлечь какую-то выгоду. Несомненно, он немного помешан на этой картине, но это уже другой вопрос. При помощи ее он хотел разрешить загадку Чентри.

— Вы в это верите? — спросила она, испытующе глядя на меня.

— Да, верю. Возможно, Фрэд не очень-то уравновешен. Каждый, кто родился в такой семье, мог бы стать таким. Но его никак нельзя считать заурядным воришкой… впрочем, незаурядным тоже.

— Так что же случилось с картиной?

— Он оставил ее на ночь в музее, и оттуда ее похитили.

— Откуда вы это знаете?

— Он сам мне сказал.

— И вы ему поверили?

— Не совсем. Я по-прежнему не знаю, что сталось с картиной. И сомневаюсь, что Фрэд знает. Но, по моему мнению, он не заслуживает тюрьмы.

Она подняла на меня глаза:

— Так это туда его повезли?

— Да. Вы могли бы его выручить, если бы захотели.

— Почему я должна это делать?

— Потому что, насколько я понимаю, он единственный друг вашей дочери. И по моему мнению, Дорис находится в таком же отчаянии, как Фрэд, может быть, даже в большем.

Она оглядела стоянку и окружающую ее пустынную территорию. На горизонте вырисовывались в туманной дымке стройные башни университета.

— Почему она должна пребывать в отчаянии? — недоуменно спросила она. — Мы дали ей все. Ведь я в ее возрасте училась в школе секретарш, а кроме того, подрабатывала на полставки. И мне это даже нравилось, — произнесла она с сожалением и какой-то горечью. — По правде говоря, это был лучший период моей жизни. — Она придвинулась к окошку и повернулась ко мне. — Я вас не понимаю. Вы странный детектив. Мне казалось, что люди вашей профессии должны преследовать воров и сажать их за решетку.

— Я это и сделал.

— Но теперь хотите все переиграть. Почему?

— Я вам уже объяснил. Фрэд Джонсон, что бы он ни сделал, не вор. Он друг Дорис, а она нуждается в близком человеке.

Миссис Баймейер отвернулась от меня и опустила голову. Светлые волосы упали вниз, обнажив нежную шею.

— Джек убьет меня, если я вмешаюсь.

— Если вы говорите серьезно, то возможно, именно Джеку следует находиться в тюрьме.

Она окинула меня возмущенным взглядом, который однако тут же смягчился и сделался более естественным.

— Я знаю, что мне делать. Я посоветуюсь обо всем со своим адвокатом.

— Как его зовут?

— Рой Лэкнер.

— Он специалист по уголовным делам?

— Он занимается разными делами. Некоторое время выступал защитником в суде.

— Он одновременно и адвокат вашего мужа?

Она некоторое время колебалась; посмотрела мне в лицо, затем отвела глаза.

— Нет. Я пошла к нему, чтобы узнать, на что могу рассчитывать в случае развода с Джеком. Мы говорили также и о Дорис.

— Когда это было?

— Вчера, во второй половине дня. Не знаю, зачем я вам все это рассказываю.

— Вы поступаете совершенно правильно.

— Надеюсь, что так. Я рассчитываю на ваш такт.

— Постараюсь не обмануть ваши ожидания.

Мы поехали в центр города, в контору Лэкнера; по пути я повторил ей все, что мне стало известно о Фрэде.

— Неизвестно еще, что из него получится, — заключил я свой рассказ. Это относилось также и к Дорис.

Контора Лэкнера помещалась в перестроенном деревянном домике, стоявшем на границе между зажиточными кварталами и трущобами. Дверь нам отворил молодой человек с голубыми глазами; у него была светлая борода и прямые льняные волосы, почти достигавшие плеч. Он улыбнулся открытой, приятной улыбкой и крепко пожал мою руку.

У меня было желание войти и поговорить с ним, но Рут Баймейер ясно дала мне понять, что не хочет моего присутствия. Вела она себя решительно и высокомерно; у меня мелькнула мимолетная мысль, не связывают ли ее с этим молодым человеком более тесные узы.

Я сообщил ей название своего мотеля и поехал на набережную, чтобы отыскать Паолу и вручить ей пятьдесят долларов, переданных ее матерью.

XXVI

Отель «Монте-Кристо» разместился в четырехэтажном каменном доме, бывшем до этого частной резиденцией. В настоящее время здесь висело объявление о «специальной скидке для гостей, приезжающих на уик-энд». Некоторые из этих гостей как раз попивали пиво в холле и играли в карты, чтобы определить, кто будет расплачиваться за него. Дежурный администратор оказался маленьким человечком с фальшивой улыбкой и настороженным взглядом, который при виде меня сделался еще более настороженным. Очевидно, он ломал голову над вопросом, полицейский я или нет.