Голубой молоточек. Охота за сокровищами (СИ) - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 21

— Почему у меня?

— Он хочет разыскать Милдред и узнать, кто ее рисовал. По-моему, он помешался на этом портрете. По правде говоря, не исключено, что он сильно чокнутый; с ним путешествует одна молодая особа. — Я умышленно промолчал о том, что это дочь Баймейера.

— Что еще?

— В общих словах это все.

— Ладно, — сказал он. — Мне семьдесят пять лет. Я пишу уже свою двести четырнадцатую картину, Если я брошу работу и начну заниматься чужими делами, то никогда ее не кончу. Поэтому я намерен снова положить трубку, мистер… как вас там?

— Арчер, — повторил я, — Лью Арчер. Л-ь-ю А-р-ч-е-р. Вы всегда можете узнать мой номер телефона, позвонив в справочное Лос-Анджелеса.

Лэшмэн вторично положил трубку.

XVI

Утренний ветер стих. Воздух был чист и свеж. Ястреб повис над домом Баймейеров, словно блестящее украшение, свисающее с бесконечно высокого потолка.

Мистер и миссис Баймейер вышли мне навстречу. Они были одеты довольно старомодно, как супружеская чета, отправляющаяся на похороны, причем выглядели так, будто хоронить собирались именно их.

Миссис Баймейер шла впереди. Под глазами у нее залегли темные круги, которые не удалось полностью прикрыть макияжем.

— У вас есть какие-нибудь сведения о Дорис?

— Кажется, она вчера вечером выехала из города вместе с Фрэдом Джонсоном.

— Почему вы ее не остановили?

— Она не предупреждала меня о своем отъезде. А даже если бы она это сделала, я все равно не мог бы ей запретить.

— Почему? — Рут Баймейер наклонилась ко мне, приподняв свою породистую голову, как томагавк.

— Дорис уже в таком возрасте, что может делать все что хочет. Возможно, ей не хватает здравого смысла, но лет вполне достаточно.

— Куда они поехали?

— По-видимому, в Аризону. Я напал на след, ведущий в Тусон, и думаю, что именно туда они и отправились. Не знаю, с собой ли у них картина. Фрэд утверждает, что кто-то украл ее у него.

— Вздор, — впервые отозвался Джек Баймейер.

Я не собирался с ним спорить:

— Вероятно, вы правы. Если вы хотите, чтобы я выехал в Тусон, вам, разумеется, придется нести дополнительные расходы.

— Ну, ясное дело. — Баймейер отвел взгляд от меня и посмотрел на жену: — Я ведь говорил тебе, что нас ждут новые издержки. Всегда так бывает.

У меня появилось желание его ударить. Вместо этого я повернулся и отошел на другой конец подъездной дороги. Далеко уйти мне не удалось, так как меня остановила сетчатая ограда вышиной в пять футов.

Склон холма круто опускался к краю ущелья. На противоположном холме стояла вилла миссис Чентри, напоминавшая с такого расстояния домик в стеклянном шаре.

Стоявшая за виллой оранжерея была покрыта стеклянной крышей. Сквозь маленькие блестящие стеклышки я заметил среди густой зелени какое-то движение.

Мне показалось, что два человека стоят друг против друга и делают размашистые жесты, словно пара фехтовальщиков, которых разделяет слишком большая дистанция, чтобы они могли нанести друг другу вред.

Позади я услышал спокойный голос Рут Баймейер:

— Прошу вас, вернитесь. Я знаю, что Джек бывает невыносим. Бог свидетель, уж я-то знаю. Но вы нам действительно нужны.

Я не мог устоять перед ее просьбой и громко сообщил ей об этом, но попросил подождать, пока я схожу к машине за биноклем. В него я отчетливо увидел то, что происходило в оранжерее. Седая женщина и черноволосый мужчина, в котором я узнал Рико, стояли в зарослях кустарника, покрытого орхидеями, и обрезали его при помощи длинных искривленных ножей.

— В чем дело? — спросила Рут Баймейер.

Я протянул ей бинокль. Она приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть поверх изгороди.

— Что они делают?

— Похоже, приводят в порядок оранжерею. Миссис Чентри любит ухаживать за растениями?

— Возможно. Но прежде я никогда не видела, чтобы она что-то делала лично.

Мы снова подошли к ее мужу, который все это время стоял неподвижно возле моего автомобиля, погруженный в гневное молчание.

— Вы хотите, чтобы я поехал по вашему делу в Тусон? — обратился я к нему.

— Пожалуй, да. У меня нет выбора.

— У вас есть выбор.

Но миссис Баймейер поспешно прервала наш диалог, попеременно поглядывая то на мужа, то на меня, словно теннисный арбитр.

— Мы хотим, чтобы вы по-прежнему занимались этим делом, мистер Арчер. Если вы желаете получить аванс, я охотно выплачу вам его из собственных сбережений.

— В этом нет необходимости, — вмешался Баймейер.

— Хорошо. Благодарю тебя, Джек.

— Я возьму у вас пятьсот долларов, — сказал я.

Баймейер тихо застонал и, казалось, на какое-то время утратил дар речи. Все же, помолчав, он сказал, что готов выписать чек, и вошел в дом.

— Почему он так относится к деньгам? — поинтересовался я.

— Видимо потому, что они достались ему нелегко.

Когда он работал на шахте молодым, бедным инженером, он был совсем иным. Но в последнее время он многих оттолкнул от себя.

— К примеру, собственную дочь. И жену. А как обстоит дело с Саймоном Лэшмэном?

— С художником? Что вы имеете в виду?

— Разговаривая с ним сегодня утром, я упомянул фамилию вашего мужа. Лэшмэн отреагировал на нее очень неприязненно. Откровенно говоря, он послал меня к дьяволу и повесил трубку.

— Я очень сожалею.

— Мое личное самолюбие не слишком пострадало, но его помощь мне может пригодиться. Вы его хорошо знаете?

— Вовсе не знаю. Просто мне известно, что есть такой художник.

— А ваш муж его знает?

Она некоторое время колебалась.

— По-видимому, да, — наконец неохотно произнесла она. — Но мне бы не хотелось об этом говорить.

— Все же попробуйте.

— Нет. Для меня это слишком болезненно.

— Почему?

— Это связано со многими старыми воспоминаниями. — Она тряхнула головой, как будто прошлое по-прежнему тяготело над ней. Потом начала говорить тихо, поглядывая на дверь, за которой скрылся ее муж: — Мой муж и мистер Лэшмэн некогда были соперниками. Та женщина была старше Джека и принадлежала скорее к поколению Лэшмэна, но он предпочитал ее мне. Он выкупил ее у Лэшмэна.

— Вы имеете в виду Милдред Мид?

— Значит, вы слышали о ней? — Гнев и презрение на минуту изменили ее голос. — Она была известна всей Аризоне.

— Да, я слышал о ней. Это она позировала для купленной вами картины.

Она взглянула на меня неуверенно, не понимая, о чем я говорю:

-. Какой картины?

— Той, которую я разыскиваю. Каргины Чентри.

— Это невозможно.

— И все же это именно так. Значит, вы не знали, что это портрет Милдред Мид?

Она прикрыла глаза ладонью и проговорила, не глядя на меня:

— В общем-то, мне следовало догадаться. Когда Джек купил ей дом, я пережила страшный шок. Он был лучше, чем тот, в котором я тогда жила. — Она опустила руку и зажмурилась, ослепленная ярким светом. — Я, должно быть, сошла с ума, когда приобретала эту картину и привезла ее сюда. Джек, конечно же, знал, кто на ней изображен. Правда, он не сказал ни слова, но, наверное, ломал голову над тем, что я затеваю.

— Вы можете спросить у него, что он об этом подумал. Она покачала головой:

— Я никогда не решусь. Боюсь совать палку в муравейник. — Она оглянулась, желая убедиться, что ее слова не услышит муж, но он еще не вышел из дома.

— И все же вы разворошили муравейник, купив эту картину и привезя ее домой.

— Это правда. Наверное, я лишилась рассудка. Вам не кажется?

— Вам это должно быть лучше известно, чем мне. Это ваш рассудок.

— Я бы охотно его кому-нибудь уступила. — В ее тоне я заметил легкое возбуждение; видимо, она была поражена собственной изощренностью, хотя и непреднамеренной.

— Вы когда-нибудь видели Милдред Мид?

— Нет. Никогда. После того как она… вторглась в мою жизнь, я особенно избегала ее. Даже боялась.

— Боялись? Ее?

— Себя, — ответила она. — Боялась, что могу сделать что-нибудь ужасное. Ей было лет на двадцать больше, чем мне, а Джек, который всегда был таким скрягой, купил ей этот дом.