Худой мужчина. Окружной прокурор действует - Гарднер Эрл Стенли - Страница 28

— Нет. Где?

— Что ты мне хотела сказать?

— Теперь — ничего, — сварливо ответила она. — Только то, что вы могли бы, по крайней мере, стереть ее помаду с губ.

Я стер. Она выхватила у меня платок, перекатилась на другой бок и взяла с тумбочки коробок спичек. Она зажгла спичку.

— Вонь поднимется, — сказал я.

— А мне плевать, — сказала она, но спичку задула.

Я взял у нее платок, подошел к окну, открыл, выбросил платок, закрыл окно и уселся на свое прежнее место, рядом с ней:

— Если тебя так больше устроит.

— Что мама говорила — обо мне?

— Она сказала, что ты в меня влюблена.

Она моментально спросила:

— А вы что сказали?

— Я сказал, что просто ты в детстве увлекалась мной.

Ее нижняя губа дрогнула:

— Вы… вы и вправду думаете, что это так?

— А что же еще?

— Не знаю. — Она заплакала. — Все, все надо мной из-за этого смеются. И мама, и Гилберт, и Гаррисон… Я…

Я легонько обнял ее за плечи.

— Ну их всех к черту.

Спустя немного она спросила:

— Мама в вас влюблена?

— Помилуй Боже, нет! Большей мужененавистницы я не встречал.

— Но у нее всегда были…

— Это сугубо телесное. Не обманывайся на сей счет. Мими люто ненавидит мужчин — всех до единого.

Она больше не плакала. Наморщив лоб, она спросила:

— Я не пойму, вы ее тоже ненавидите?

— Нет, как правило.

— А сейчас?

— Не сказал бы. Она ведет себя по-идиотски, а считает, что очень умно. Это противно, но все же не могу сказать, что ненавижу ее.

— А я ненавижу, — сказала Дороти.

— Это ты мне еще на той неделе говорила. А я вот что хочу спросить: ты знакома или, может, видела когда-нибудь этого Артура Нунхайма, о котором мы сегодня в кабаке говорили?

Она настороженно посмотрела на меня:

— Просто хотите тему сменить?

— Мне обязательно нужно знать. Так как?

— Нет.

— Его в газетах упоминали. Тот самый, который сообщил в полицию, что Морелли связан с Джулией Вулф.

— Имени не помню, — сказала она. — Скорее всего, услышала о нем только сегодня.

Я описал его внешность.

— Встречала такого?

— Нет.

— Его могли знать и под именем Альберта Нормана. Знакомо?

— Нет.

— Кого-нибудь из тех, кто был у Стадси сегодня, знаешь? Или о них что-нибудь?

— Нет. Честное слово, Ник, я сказала бы, если бы знала, что угодно сказала бы, лишь бы помочь вам.

— Кому бы это ни повредило?

— Да, — тут же сказала она, а потом добавила: — Это вы о чем?

— Прекрасно понимаешь о чем.

Она прикрыла лицо руками, и ее почти совсем не стало слышно.

— Мне страшно, Ник. Я… — Она резко отдернула руки — в дверь постучали.

— Да-да, — сказал я громко.

Энди приоткрыл дверь и просунул голову. Он сказал:

— Лейтенант вас хочет видеть, — и постарался согнать с лица выражение острого любопытства.

— Сейчас иду, — пообещал я.

Энди открыл дверь пошире.

— Он ждет. — Он попытался многозначительно подмигнуть мне, но, поскольку уголком рта он шевельнул больше, чем глазом, получилось скорее нечто устрашающее.

— Я вернусь, — сказал я Дороти и последовал за Энди.

Он прикрыл дверь и шепнул мне на ухо:

— Малолетка-то подсматривал.

— Гилберт?

— Ага. Услыхал мои шаги и успел удрать. Но это был он, точно.

— Он и на большее способен, — сказал я. — С миссис Йоргенсен разобрались?

Он сложил толстые губы ноликом и шумно вздохнул:

— Ну и дамочка!

XXV

Мы вошли в спальню Мими. Она сидела в глубоком кресле у окна, и вид у нее был весьма довольный… Она весело улыбнулась мне и сказала.

— Теперь душа моя чиста. Я во всем покаялась.

Гилд стоял возле стола, утирая лицо платком. На висках еще блестели капли пота, лицо казалось старым и усталым. На столе лежала цепочка с ножом, рядом платок, в который она была завернута.

— Кончили? — спросил я.

— Не знаю, и это факт, — сказал он и обратился к Мими: — Как по-вашему, мы закончили?

Мими рассмеялась:

— Не представляю себе, что еще можно добавить.

— Ладно, — сказал Гилд медленно, как бы с неохотой. — В таком случае, я думаю, мне надо переговорить с мистером Чарльзом. Если позволите, на пару минут… — Он аккуратно сложил свой платок и спрятал его в карман.

— Можете разговаривать здесь. — Она поднялась с кресла. — Я выйду и поболтаю с миссис Чарльз, пока вы не кончите. — Проходя мимо, она игриво тронула меня за щеку кончиком указательного пальца: — Ники, не позволяйте им говорить про меня всякие гадости.

Энди открыл перед ней дверь и закрыл, в очередной раз сложив губы ноликом и шумно выдохнув.

Я прилег на кровать и спросил:

— Ну и что есть что?

Гилд откашлялся:

— Она сказала нам, что нашла эту вот цепочку на полу; скорее всего, это самая Вулф оторвала ее, когда дралась с Винантом; она еще объяснила нам, почему скрывала эту вещицу до сих пор. Между нами, смысла в этом маловато, если посмотреть разумно, но может быть, в этом случае так смотреть и не надо. Совсем уж по совести, я просто не знаю, как ее понимать, и это факт.

— Самое главное, — посоветовал я, — не дать ей взять вас измором. Когда вы ее ловите на лжи, она тут же признается и вместо старой лжи выдает новую, а когда вы ее снова ловите, опять признается и опять врет, и так далее. Большинство людей — и даже женщины — ломаются после того, как их три-четыре раза поймаешь на вранье, но только не Мими. Она не прекратит стараний, и надо быть настороже, а не то под конец поверишь ей, не потому, что она скажет что-то похожее на правду, а просто до смерти надоедает не верить.

Гилд сказал:

— Г-м-м. Возможно. — Он просунул палец под воротник. Видно было, что он чувствует себя очень неловко. — Слушайте, вы, значит, думаете, что она убила?

Тут я поймал на себе взгляд Энди, до того пристальный, что глаза почти повыскакивали из орбит. Я сел и спустил ноги на пол.

— Я и сам хотел бы знать. Цепочка эта, конечно, уж очень похожа на ложную улику, но… Мы можем узнать, была ли у него такая цепочка, может быть, установим, есть ли она у него сейчас. Если она так прекрасно запомнила эту цепочку, как говорит, то она ведь вполне могла заказать такую же точно ювелиру, А уж купить ножичек и заказать на нем какие угодно инициалы может каждый. Только едва ли она зашла так далеко. Если все же она эту цепочку специально подбросила, то более вероятно, что это и есть оригинал, который хранился у нее, может быть, много лет. Вам бы, ребята, все это и проверить.

— Стараемся как можем, — смиренно сказал Гилд. — Выходит, значит, это она?

— Убила? — Я покачал головой. — Этого я еще не сказал. Кстати, как насчет Нунхайма? Пули совпадают?

— Да. Все пять из того же ствола, из которого подстрелили Вулф.

— В него пять раз попали?

— Пять. Так близко стреляли, даже одежда обгорела.

— Я видел его подружку, здоровая такая, рыжая, сегодня в одном кабаке, — сказал я. — Она говорит, что убили его мы с вами. Слишком много знал.

Он сказал:

— Г-м-м. А что это за кабак? Мне может понадобиться потолковать с ней.

— «Чугунная Чушка» Стадси Берка, — сказал я и дал ему адрес. — Морелли тоже там ошивается. Он мне сказал, что настоящее имя Джулии Вулф — Нэнси Кейн и что ее приятель сидит в тюрьме в Огайо. Звать Фейс Пеплер.

Потому, как Гилд сказал «да ну?», я понял, что он уже знает о Пеплере и о прошлом Джулии.

— А еще чем вы разжились в ваших странствиях?

— Мой друг Ларри Кроули, пресс-агент, видел, как Йоргенсен выходил из ломбарда на Шестой авеню вчера днем.

— Да?

— Похоже, мои новости вас не очень взволновали. Я…

Дверь открылась, и вошла Мими, неся поднос со стаканами, виски и минеральной водой.

— Мне пришло в голову, что вы не откажетесь выпить. Мы поблагодарили ее.

Она поставила поднос на стол, сказала: «Извините, что помешала», улыбнулась с той благосклонной терпимостью, которую обычно выказывают женщины по отношению к чисто мужским компаниям, и вышла.