Шарм, или Последняя невеста (СИ) - Билык Диана - Страница 18

Дверь в дом Волжиных распахивается после первого звонка.

– Что с лицом? – тетя всплескивает руками и целует с двух сторон мои румяные щеки.

– Елку украшала неудачно, – натурально улыбаюсь я и вру дальше: – Чуть не свалилась с табуретки.

Тетя Леся мотает светлыми короткими волосами и прищуривается. Не верит, но ей лучше не знать, что Валентина творит. Еще отцу проболтается, а ему нельзя волноваться.

– Ладно. Заходи. Артур сейчас тортик принесет.

– Я ненадолго, мне еще к папе.

– Как он? – хозяйка пропускает меня в кухню и приглашает сесть. Разливает цветочный чай, а я наслаждаюсь домашним теплом и покоем.

– Хуже, – тихо говорю и ворую из вазочки печенье с изюмом.

После ужаса с мачехой, наверное, любое тихое место покажется раем. Я могла бы попросить тетю приютить на какое-то время, но мне стыдно. Ей хватает одного трудного ребенка. Куда сюда, в однокомнатную тесную квартирку, еще меня со своими тараканами?

– А как у тебя дела? – спрашивает тетя и присаживается напротив.

Я пожимаю плечами.

– Наверное, замуж выхожу.

– Как это «наверное»? – на пороге кухни появляется Артур. Высокий, худой, привычно морщит правый глаз и ведет головой, будто пытается расслабить шею.

– Потому что надо пройти помолвку.

– И кто это такой замороченный? – тетя складывает руки на столе и напряженно всматривается в мое лицо.

– Генри Север.

– Ох ты ж! – Олеся хлопает по столу ладонями и распахивает широко светло-серые глаза. – Почему он?

Артур тихо садится рядом и снова ведет головой.

Я опускаю руку на его колено и мягко говорю:

– Генри – очень добрый. Он меня не обидит. Вы не переживайте.

– Любишь его? – спрашивает парень, а в его голосе просыпается заметная дрожь. Пальцы вцепляются в столешницу, а костяшки белеют.

– Это неважно. Разве все выходят замуж по любви? – опускаю взгляд, чтобы не плавиться от осуждающих глаз тети. Она мне как мама, знаю, как беспокоится. – Я должна отцу помочь, вы знаете, какие у нас сейчас трудности. Север согласился поддержать.

– А он тебя любит? – добивает тетя, и мне остается только прикрыть глаза и отвлечь их на другую тему: например новую прочитанную книгу или поиски работы.

Когда я покидаю их дом, в душе тревога стынет и колотится. Хочется сорваться с места и побежать в сторону поселка Генри, но я задерживаюсь возле магазина игрушек и на последние деньги покупаю гирлянду и набор пластиковых блестящих елочных игрушек.

Напевая себе под нос «Jingle Bells», вылетаю из магазина прямо в лапы одному из мачехиных охранников.

Не пытаюсь вырваться: бесполезно. Молча соглашаюсь идти к машине и успеваю отключить в кармане телефон, чтобы не забрали.

– Здравствуй, доченька? – льет гниль мамаша и улыбается толстопузу, что сидит рядом. – А вот и наша Валерия. Красавица, правда?

Он наклоняется немного, присматривается маленькими красноватыми глазенками, в свете фонарей его лысина лоснится, будто оливковым маслом смазана. Я узнаю его: ведь это тот самый мужик, с которым Валентина зажигала на приеме.

– Что вам нужно? – только сейчас подозреваю неладное и начинаю брыкаться.

Мачеха пересаживается вперед, а меня заталкивают в салон к старику. От него несет потом и елким маслом, приходится нос прикрыть локтем.

– Это твой будущий муж, Лерочка, – оборачивается назад мачеха и сверкает злобным взглядом, а на губах растекается такая мерзкая улыбка , что я нервно сглатываю и не могу выдавить протест.

Машина срывается с места и летит в плотную занавесь снега.

– Но я помолвлена, – взвизгиваю, наконец, и прижимаюсь к стенке. Места так мало. Дышать так сложно. Что она творит? Это месть или очередная продажа?

– С кем? Никаких новостей нигде нет, кольца тоже. О чем ты, деточка?

– Мы не успели, – пытаюсь придумать хоть что-то, но понимаю, что меня, как мышь, загнали в ловушку.

– Теперь и не успеешь, – вклинивается пузан. – Беру, Валентина. Хороший бутон, – мужик мерзко облизывается и чешет вспотевший лоб и двойной подбородок. Пуговицы на пальто вот-вот треснут от величины живота.

– Григорий, я плохого не предлагаю, – мачеха довольно отворачивается и поправляет кожаные перчатки. – Поехали в ЗАГС. Я надеюсь там все готово?

– Еще бы, – криво и довольно улыбается мужик и пытается погладить меня по щеке.

Отстраняюсь.

Мне тошно от одного вида мужчины, а от прикосновения хочется заорать. Я хлестко отбиваю его пальцы и отворачиваюсь.

– Ничего, ты станешь смирной, как колечко наденешь, – шипит он на ухо, впуская сосиски-пальцы в мои волосы, а меня пробирает ледяным ужасом.

Глава 25. Генри

У входа странное столпотворение. Людей десяток, может, чуть больше, но разодетые с иголочки. Дорогие пальто, начищенные туфли, козырные тачки на стоянке. Одна из них мне кажется знакомой, но иду дальше: сильное волнение так толкает в спину, что я чуть не падаю. Что-то с Лерой случилось…

Шлейф сладко-смешанных духов и елейных голосов стелется по снегу и глушит мысли тошнотворным позывом. Закрытая свадьба? Какая красивая невеста? О чем они?

Меня пробирает холодом и жуткой нервной дрожью. Замечаю одного парня из свиты Валентины. Охранник с переломанным носом. У меня прекрасная память на лица.

Тварь! До меня доходит, что эта сука задумала.

Осознание влетает в грудь и выбивает из нее почти крик. А если не успел?

Они будто ждут меня и, расталкивая нескольких боровов кулаками, я жалею, что не взял с собой Егора. И Жору заодно, и еще десяток ребят из офиса.

Злые глаза, поджатые губы и крепкие кулаки не заставляют себя ждать. Знаю и понимаю, что меня сожрут здесь и не подавятся. Похрен!

Справа прилетает в ухо, меня толкают с ноги в живот, я и пропахиваю снег спиной. Утыкаюсь взглядом в тяжелое черное небо с россыпью гвоздиков-звезд.

– Генри! – голос Валерии пронзительный и отчаянный. Он добавляет сил.

Подрываюсь без раздумий и с криком лечу дальше, сбивая с ног еще одного громилу.

Охранники крепкие, но довольно медлительные, хотя преобладают количеством – трое или четверо – и я пропускаю несколько ударов в ребра и один в подбородок. От последнего припадаю на колено, в голове сотрясается, словно меня запихнули в большой колокол и дернули за его металлический язык.

Натянутая тишина превращается в балаган и крик. Гул, вой, щелчки. Меня лупят беспощадно, Лера кричит в отдалении, истерический голос ее мачехи заставляет меня морщиться. Не разбираю слов, лиц, не чувствую боли. Защищаюсь ногами, кулаками. Локтями прикрываю лицо, чтобы не сломали нос и не выбили зубы.

Извернувшись, швыряю обидчиков в снег, одного за другим, а тем, кто крепко стоит на ногах, крушу каменные морды без единой жалости. Хруст, хлопки, рык. Чудом через несколько долгих секунд вылетаю на крыльцо: наряженные гости расступаются. И я лицом к лицу сталкиваюсь с Григорием.

– И как это понимать? – багровеет инвестор, тыча в меня отекшим, как сосиска, пальцем.

– Уйди, скотина, с дороги! – срывается с губ. – Даже спрашивать не буду, что ты здесь делаешь!

– Север, ты погоришь с таким подходом, – скалится мужик.

Наверное, мой взгляд сейчас способен убивать, потому толстяк не решается воевать и с сопением, как только бульбы не пускает из ноздрей, отходит.

Шаг вперед, и я попадаю в пятак яркого света. Пока глаза болезненно привыкают, вглядываюсь в муть перед собой и иду на голос Валерии. Она плачет, умоляет, унижается… А меня ломает от этого. Как девушка выживала рядом с этими тварями? Как не сломалась? Я бы уже чокнулся. Так я мужик, а она – хрупкое нежное создание. Наивная дурочка, что все еще верит, что мир – радужный и светлый. Хрен там!

Где был папаша, когда эта гадость поднимала на Леру руки? Неужто Валентина настолько изворотлива в постели, что можно было ей простить такое?

Невеста прижата к стене мачехой и двумя молодыми охранниками. Худая фигурка Леры завернута в белое атласное платье в пол с открытыми плечами, волосы подобраны наверх. Мне не снится: мачеха, и правда, решила ее насильно выдать замуж. Но за кого? За старика с пивным брюхом и столетней лысиной? Блять, вот же сучка… У меня невыносимо трещат нервы от всего происходящего, и от удара по кривому ехидному лицу мерзкой твари останавливают только мои принципы – не бить женщин – и испуганный синий взгляд Валерии.