Наследие Евы (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner" - Страница 46

— Ну давай, не томи! — просит Маришка.

— А ты кто?

— Девочка рыжика.

Маришка целует Стаха в щеку — и возвращает в еще один идиотский эпизод его идиотской жизни. Антоша поражен — и не может ей отвечать.

— Ну скорей! Рассказывай уже! Я вся горю от нетерпения.

Антошу впечатляет, что она горит. Он смотрит на Стаха, словно ждет подтверждения.

Но Стах наблюдает, как на заднем плане Коля ловит Архипову, а она прячется за подружками и визжит, если он пытается ее тронуть.

Стах ненавидит всех и каждого в отдельности: за шум, за суету, за то, что они сводят его с ума. Он приходит в себя, он выбирается из Маришкиной хватки, он говорит Антоше утомленно, с расстановкой:

— Я бы поменьше слушал Архипову, что бы она там ни придумала. И женщин — в принципе. Она, — указывает на Маришку, — не моя девушка. Я с ней виделся один раз в жизни.

— Рыжик, ну что ты портишь мне веселье?.. Куда?!

Маришка ловит Стаха, но тот уже подошел к доберману. Она пытается закрыть Стаху рот ладонью, а он уворачивается, ловит ее за руки и говорит:

— Вечеринка закончилась. Игра аннулирована. Не додумался? Или что? Гонять младшеклассниц нравится?

Коля перестает улыбаться и «гонять младшеклассниц». Маришка уставляется на Стаха, как на врага народа. Он спешит покинуть сцену, вернее — коридор, и спрятаться где-нибудь в тишине. Взять паузу. Перестать думать о Тиме…

V

Но он думает. Он думает о Тиме все уроки. Он пытается примириться с мыслью, загнанной Архиповой в подкорку, как заржавевший гвоздь. Она пульсирует болью, она гноится внутри, воспаленная и запрещенная.

Когда после уроков, едва звенит звонок, Коля заходит в кабинет и пытается выдрать в окружающий мир, Стах слышит его, словно издалека.

— Есть дело.

Стах не реагирует. У Коли может быть только одно дело — и оно касается Тима. Все всегда касается Тима. С тех пор, как он появился, не осталось ничего, с чем бы он не был связан.

Стах не задает вопросов. Он выходит в коридор. Коля шарится в рюкзаке, перекинув его вперед. Вынимает переломанные очки. На треснувших стеклах написано корректором «RIP».

— Что это?..

— Могильные шуточки. Привет из наших Бермудов. Твой дружок мимо проходил — неудачно. «Потерял». Это предупреждение. Посоветуй ему использовать мозги. И ноги.

Коля отдает очки и уходит. Стах потерянно вертит их в руках. Повышает голос вдогонку:

— Что за прикол?..

Коля оборачивается и бросает уже в пути:

— Это не прикол, Сакевич. Твой дружок теперь в черном списке десятого «Б».

Стах следит за тем, как удаляется Коля.

На Антошу он наехал за дело, это понятно. Непонятно, что Тима все-таки не будет. Совсем…

Стах ловит в фокус Антошу: он спешит домой в общей толпе. Выставляет вперед руку с той целью, с какой опускают шлагбаум. Отдает ему очки. Собирается уйти. Антоша начинает перед ним объясняться, пытается сказать, что очки выбросил, а чего с ними сделали дальше — тупая шутка. Стах резко тормозит. Хватает его за воротник, вжимает в стену. Произносит ровно:

— Ты как считаешь: я умный или не очень?

— Что?.. Я не считаю, что…

— Вот и славно. Лапшу на уши мне не вешай. А то чувствую себя идиотом среди идиотов.

Стах толкает Антошу в стену и возвращается к мыслям о Тиме. Пока их не перекрывают мысли о матери.

Господи, этой фигне когда-нибудь наступит конец? Может, вместе с Тимом… Без Тима хреновое все хреново встает на свои хреновые места.

VI

Стах день за днем учится делать вид, как будто ничего в жизни не происходит. Так, чтобы и самому верить. Отодвигая, игнорируя, блокируя — мысли и чувства. Себя. Иногда кажется, что сегодня получается лучше, чем вчера.

Родителям не объяснишь, отчего болит. Мать вон снова на своей волне истерии — и Стах в принципе опасается с ней говорить. И он молчит. Не дает ей повода, шанса найти повод — сорваться. Он ведет себя, как обычно. Делает уроки. Со всеми ужинает. Сидит допоздна за письменным столом. Умывается. Ложится спать.

И когда ложится, он позволяет себе перестать этот паршивый спектакль. Сжать руками подушку. Раскрыть рот, чтобы попытаться вытолкнуть из горла не воздух и не крик, но ком, застрявший в нем. Потом он смеется. Над собой. Ресницы намокают, но сил на слезы нет.

Тим говорит: «Дурак». Тим говорит: «Арис, мне не нравятся девушки». Тим говорит: «Ты знаешь, что мне нравишься, и все равно…»

Стах не разрешает себе признать: «Я не дурак, я делаю вид». Стах не разрешает себе признать: «Тиш, мне, походу, не нравятся девушки». Стах не разрешает, нет, ни в коем случае, он не позволяет себе признать: «Ты мне нравишься, тоже, знаешь — и все равно…»

========== Глава 24. Ветер, сбивающий с ног ==========

I

Вот живет себе Стах спокойно последние пару дней. Не вникает в происходящее, поддается апатии и тоске. Страдает. И вдруг врывается в его серую безтимовую жизнь Маришка, берет под руку, спрашивает шепотом:

— А что у вас с котиком?

— Что?

Где-то в этот момент цвет, вкус и эмоция возвращаются. Стах ищет кнопку с перемоткой, чтобы кто-нибудь ему объяснил, за что. Маришка объясняет:

— Представь себе, твой этот дурачок-одноклассник мне слил, что Архипова заявила, будто котик гей. Я тут ненароком подумала, что ты из-за этого…

«Я только тебе сказала», — заверила Архипова, а потом принялась трезвонить на каждом углу. Она бы еще со сцены в микрофон всю гимназию оповестила. Антоша тоже хорош… Трепло брехливое.

Стах выдергивает руку и ускоряет шаг. Маришка не отстает.

— Да куда ты?..

— Я не собираюсь это слушать.

— Да стой. Да чего такого-то?.. Арис, ну хватит.

Стах тормозит. Смотрит на нее и не знает, как ей запретить — произносить имя, которое дал ему Тим.

— Зови как хочешь, Арисом — не надо.

— Почему?..

— Потому что ты мне никто. Разговор окончен.

Маришка обиженно кричит ему вслед на весь коридор:

— Так я права?! Ты поэтому с ним перестал общаться, ссыкло? Из-за ее слов?! Отличный из тебя друг, если это имеет значение! Да хоть инопланетянин, какая разница? И знаешь, что? Я, которая «никто», почему-то в курсе, что у него проблемы и ты ему нужен, а ты, который «кто-то», — ни сном, ни духом. Как его папочка. Хороши вы, приятели! Высший класс! Самые близкие люди!

Она Стаха задевает и вынуждает обернуться. Она собрала целый комплект. И причину, и «отличного друга», и «проблемы», и «ты ему нужен», и «самых близких людей». Пять баллов из пяти.

Маришка чувствует, что пробилась. Гордится собой. Но спесь быстро с нее слетает — по мере того, как она подходит. Тут она делается словно виноватой. Как ребенок, которого заставляют — просить прощения. Пружинит на месте нервно, чуть сгибая в колене и тут же распрямляя ногу. Сдирает черный лак на большом пальце, не смотрит на Стаха, смотрит на ноготь. Произносит тише и спокойнее:

— Я вчера хотела с ним поговорить, а Колясик сказал: он на уроке в обморок упал. Со мной тоже случается… Но мне потом классуха не угрожает, что опеку вызовет… Он расплакался, бедный. Мне Колясик сказал, что это его Лаксин: я не поверила… Он же вроде ничего, да?.. Ну, не урод, не дебил, не дерьмовый человек, чтобы так издевались… Может, они узнали? что он по мальчикам?..

Стах потерянно размыкает губы. На фоне осознания, что он пропустил — за пару дней, когда Тим наконец-то начал ходить в гимназию — после их примирения, после их, мать его, примирения.

— Знаешь, где он?

Маришка качает головой отрицательно. Стах цокает. Сдается. Уходит искать Тима. Она плетется за ним, не переставая колупать ноготь. Стах расцепляет ее руки — и она удерживает, совсем как Тим. Только сердце с ней не буйствует, только ее пальцы не режутся — до пульсации.

И, наверное, самое обидное, что с ней, едва знакомой, можно. А с Тимом — нельзя. И Стах не разрешает ей тоже. Вырывается и прячет руки в карманы брюк.

II

Маришка громкая. Тим поднимает взгляд раньше, чем Стах успевает показаться ему на глаза. Потом она обгоняет, садится рядом на корточки, отнимает у Тима книгу, пролистывает, сбивая страницу, и удивляется: