Наследие Евы (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner" - Страница 37

Тим заранее напялил капюшон. Стах снимает и усмехается:

— Так лучше.

— Кому?.. — сопротивляется Тим — и пытается вернуть обратно.

Стах не позволяет. Между делом ерошит Тиму волосы. А они вдруг возьми и окажись — приятными на ощупь: плотными, упругими и гладкими. Рука по ним скользит. Все медленней и медленней. Пока Стах не осознает.

Отпускает. Смотрит на Тима с вопросом. Чего его так трогать-то кайфово?..

Тим тушуется и, видимо, не понимает, почему смотрит. Переступает с ноги на ногу.

Стук в дверь вынимает Стаха из позора. Он рад. Он говорит:

— Я открою.

Тиму все равно: он уходит обратно к себе.

IV

Стах вспоминает с опозданием, что, наверное, весь красный. Проверяет в зеркале — и точно. Ну за что. Он выдыхает в потолок, смиряется. Открывает дверь. Коля удивляется ему на секунду, не больше. Потом улыбается:

— О, — и тянет Стаху руку.

Стах не пожимает, усмехается:

— И тебе привет.

— Отпросился? А где Лаксин?

Стах кивает на дверь. Пропускает Колю. Тот говорит:

— В подъезде темнота хоть глаз выколи. Как он со своей фобией в гимназию-то ходит?

Стах зависает. Он думал, что Тим в кладовке перепугался из-за ситуации в целом, но, когда Коля прикрыл дверь… Тим темноты боится? Он просил в Новый год не выключать настольную лампу…

Стах стучится в комнату. Медлит, прежде чем открыть дверь. Ничего стыдного там не делается — и он проходит внутрь.

Тим стоит у стола. Двигает бумажки. По одной. Двумя пальцами. По какой-то лишь ему известной схеме. Сначала, может, он и складывал их в единое целое, но теперь уже — нет. Это почерк Архиповой. Похоже на адрес. Записка разорвана на кусочки и вся мятая. Стах решает пошутить:

— Ты ее из мусорки достал?

Тим, пойманный с поличным, тушуется:

— Не совсем…

Стах усмехается. Но не пытает Тима расспросами.

— Идем?

Тим молчит и что-то уже не хочет — идти. Он продолжает передвигать бумажки.

Стах серьезнеет:

— Я сегодня все испортил?

Тим грустный и болезненно хмурится. Спрашивает шепотом:

— Арис, я ужасно выгляжу?

— С чего ты взял?..

Тим не отвечает. У него опять трагедия. Стах цокает.

— Нет. Не ужасно. Неправда. Ты выглядишь приятнее шести¹ миллиардов человек. И даже девочки зовут тебя на вечеринки.

— Одна. Наплевать… Я не хотел идти.

Тим спрашивает о нем. Тим спрашивает: «Я для тебя ужасно выгляжу?» Стах не знает, как сказать, какой Тим. Поэтому делит с ним тишину.

Коля заглядывает без стука. Стах пытается его выгнать:

— Сейчас выйдем.

Коля тормозит. Пока тормозит, осматривает комнату. Потом ловит в фокус Тима, спрашивает:

— Ты в порядке?

Тим просит:

— Иди, — и выставляет его за дверь.

Стаху не хватает слов, чтобы Тиму объяснить: дело не во внешности. Не то чтобы ему было наплевать. Не наплевать. Тим — ничего.

— Это же не о том, как ты выглядишь. Ты не понимаешь, Тиша. Ты думаешь: это просто. Ты думаешь: тяжело одному тебе. Ты ошибаешься.

— Ты не говоришь…

— А ты?

— Я сказал…

— Только потому, что я тебя довел, — усмехается. Спешит сообщить, что, конечно: — Это не смешно совсем, но сама ситуация…

Тим обижается и не понимает:

— Мне тебя довести?..

Стах прыскает. Выуживает у Тима неохотную улыбку — тот, кажется, и сам понял, насколько это глупо прозвучало.

Тим чуть слышно признается:

— Я иногда думаю, что не заслужил и размечтался…

Стах снова теряет веселье. Он не может сказать Тиму: «Чепуха», потому что у него бывают такие же мысли — и все по поводу счастья, свободы… и всего, что есть в жизни хорошего и радостного.

Тим заслужил больше других. Стах не знает почему. Он очень хочет, чтобы Тим был счастливым. Только со Стахом у него не получается. Он вот ревновал, но… смысл?

— Долго еще ждать? — спрашивает Коля.

— Пять минут. Не переломишься.

Коля выдыхает утомленно:

— Конечно. Можете не торопиться…

Стах отслеживает шакала, чтобы точно скрылся. Поворачивается к Тиму, смотрит на него сочувственно. Интересуется тихо:

— Может, я чертовски хреновый вариант?..

Тим отрицательно мотает головой.

— На «чертовски хреновый вариант» больше тяну я…

— Будем меряться, кто хреновей? — усмехается.

Тим тянет уголок губ. Но почти сразу сникает.

— Тебя это не утомляет?.. притворяться друзьями?..

Стах перестает улыбаться. Он не притворяется с Тимом. Ни в чем. Но он отвечает, не придираясь к словам:

— Из двух зол…

— Какое второе?

— Притворяться друг другу никем.

— Есть еще третье…

Стах молчит. Для него третьего варианта нет.

Тим выкручивает часы. До напряжения в обескровленных пальцах. Стах перехватывает его руку. Тим сжимает. Дает время — ощутить холод. Стах отогревает с сожалением. Тим спрашивает:

— Это плохо?..

— Нет.

Тим смотрит внимательно. Дурное предчувствие сигналит по всем фронтам, но Стах не может заставить себя вырваться. Тим осторожно склоняется к нему. Стах закрывает глаза. Тим целует в скулу.

— Это?..

Стаху кажется, что у него разом схлопнулись все внутренности в одну черную дыру, а потом разжались обратно — с такой дикой болью, как будто его подстрелили.

Он зажмуривается, как перепуганный мальчик. Тим, Господи, у тебя за дверью стоит человек. Он может войти в любую минуту. Стах цедит сквозь зубы:

— Тиша.

Не видит, но чувствует, как Тим делает ближе шаг, как касается пальцами щеки. Не видит, но вспоминает — его разомкнутые губы… и резко опускается на корточки. Скрещивает руки в запястьях — над головой.

Страшно колотится сердце. Страшно густеет воздух. Страшно болит в груди. Пульсирует дурацкое колено.

Голос Тима делается потерянным и поломанным:

— Арис?..

Тим опускается к нему. Пробует позвать еще. Трогает его плечо — и Стах вздрагивает всем телом. И понимает, что вздрогнул. Ненавидит в себе это. Пытается привести мысли, чувства в порядок. Опускает вниз руки, проводит ими по лицу. Возвращает себе относительное спокойствие усилием воли и говорит то, чего бы предпочел никогда больше не повторять:

— Я не могу.

Тим сидит рядом еще какое-то время, очень тихий.

А затем ретируется из комнаты. Раньше, чем Стах решается открыть глаза.

V

Фонарик-брелок на ключах мигает вспышками, пока Тим закрывает квартиру. Коля, уставший от ожидания, убегает вперед, не особо парясь, видит ли ступеньки под ногами. Стах остается.

Тим медлит.

Внизу хлопает дверь — это вышел на улицу Коля.

Тим спускается первым. Стах плетется следом, спрятав руки в карманы. Наблюдает, обиженный он или нет. Стах, может, иногда тоже хочет быть на него обиженным. За то, что он вытворяет всякое…

Они минуют ступени в полной тишине. Тим замедляет шаг. Стах равняется с ним. Они встречаются взглядами, зовут друг друга по именам — и одновременно. Стах усмехается. Тим — опускает голову, а потом снова уходит вперед.

VI

Коля попробовал спросить, что случилось. Замолчали оба. Он выпытывать не стал. Наверное, привык. К Тиму. Так что он ведет котов за собой, как паству. Они то ли не поспевают за ним, то ли покоряются ему, как единственному, кто в курсе, что делать.

Тим периодически поглядывает на Стаха. С видом виноватым и грустным. Стах не знает, что делать, и не знает, что у них сейчас, в эту минуту. Трогает Тима за край куртки.

Тим отворачивается. Сходит с прямой — и сталкивается со Стахом. Не отлипает.

— Только не расклеивайся.

Тим говорит задето:

— Не буду.

Стах усмехается. Прозвучало, как: «Бу-бу-бу-ду».

— Лаксин?.. — Коля тормозит и пропускает их вперед. — Точно нормально все?..

Тим прячет нос в воротник и, нахохлившись воробьем, ни с кем больше не говорит.

VII

Болтовню, смех и глухой бит тоскливого клубняка слышно еще на лестничной площадке. Коля не успевает открыть дверь, как пара человек выгребается из квартиры — покурить. Как ни странно, с одним он знаком. Коля жмет ему руку, придерживая его свободной — за плечо. Спрашивает: