Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Лыжина Светлана - Страница 45

Как и следовало ожидать, "соловей" был слишком глуп, чтобы задуматься, почему его подкармливают раз за разом, и охотно принял всё предложенное. А когда он обратился к тени ещё через некоторое время, то услышал:

- Сегодня у меня нет. Но мой господин может одолжить тебе, если сочтёт тебя достойным доверия.

Шехабеддин-паша помнил слова друга, уверявшего, что соловьи любят питаться в укромных местах и в отличие от воробьёв не летают по чужим дворам. Если бы тень повела секретаря Халила-паши прямиком в дом к своему господину, то вряд ли бы довела. Соловей наверняка отказался бы вылетать из зарослей, но когда ему сказали, что надо всего лишь пересечь улицу, он, наверное, подумал, что рядом с чайханой находится дом ростовщика, и согласился.

Конечно, соловей оказался немного озадачен, когда, миновав охрану, приблизился к носилкам и за откинутой завесой заметил незнакомца, у которого мог видеть только глаза, подведённые чёрной краской. Ростовщики не прячут своих лиц.

- Кто ты? - спросил соловей, наблюдая, как тень ставит на землю возле носилок небольшой зажжённый фонарь, чтобы собеседникам не пришлось говорить в темноте.

- Я тот, кто может дать тебе денег, - невозмутимо ответил Шехабеддин-паша. - Присядь, и мы обсудим это.

Соловей покорно опустился на раскладной табурет, который ему предложили, и внимательно слушал тихую речь ловца, уже расставившего сеть:

- Я знаю, что ростовщики тебе уже не верят, но я готов поверить и дать денег, если ты споёшь мне песню, которая мне понравится.

- Песню? О чём ты говоришь? - "птичка" явно успела подумать, что перед ней безумец, но у Шехабеддина был свой расчёт: "Пусть лучше подозревает во мне безумца, чем задаётся вопросом, кто я такой".

Всё так же тихо и невозмутимо ловец продолжал:

- Я хочу, чтобы ты рассказал мне что-нибудь о своём господине, Халиле-паше. И если твой рассказ окажется интересен и правдив, ты получишь то, что хочешь. Золото. Много золота, - с этими словами Шехабеддин запустил руку себе за спину и извлёк из темноты увесистый кошелёк.

Фонарь на земле освещал нижнюю часть фигуры сидящего в носилках, поэтому было хорошо видно, как Шехабеддин открыл кошелёк и высыпал себе на ладонь пять или шесть золотых монет. Затем, убрав кошелёк за спину, евнух протянул ладонь к соловью.

Дикие соловьи не возьмут с руки корм, поэтому Шехабеддин, улыбнувшись, аккуратно уронил монеты на колени собеседника, по-прежнему сидящего на табурете.

- Если возьмёшь, это твоё. Без всяких условий.

В свете фонаря было прекрасно видно, что некоторые уроненные монеты вот-вот соскользнут по складкам кафтана на землю, и это решило дело. Секретарь Халила-паши не дал им упасть.

Тогда Шехабеддин снова достал кошелёк и высыпал себе на ладонь ещё семь или восемь монет. Евнух снова протянул ладонь к собеседнику, роняя ему на колени по одной, но на третьей монете вдруг остановил сам себя: "Не перекармливать".

- Теперь ты веришь, что у меня есть золото, которое я готов тебе отдать? - спросил ловец.

- Но что ты хочешь услышать от меня? - спросил соловей, сжимая в обоих кулаках деньги.

- Я знаю, что Халил-паша известен своей жалостью к румам*, - сказал ловец. - Он стремится сделать так, чтобы наш султан жил с румами в вечном мире. Ты можешь мне сказать, откуда происходит эта странная жалость? Но только не говори мне то, что Халил-паша и так повторяет день за днём. Что нам не выгодно воевать с румами, потому что нам никогда не взять их главный город. Скажи мне что-нибудь, чего я не слышал.

_____________

* Румы - так турки называли население Византийской империи, коверкая слово "ромеи". Иногда румами также назывались греки, жившие на территориях, ранее принадлежавших Византии, но завоёванных турками.

_____________

Соловей опустил взгляд, задумался, но затем, снова посмотрев на собеседника, произнёс:

- Я не знаю, что рассказать.

Ловец снова вытащил из-за спины увесистый кошель:

- Ты представляешь, сколько здесь? Это твоё жалование за год. Если ты получишь эти деньги, то в любом случае выгадаешь. Я знаю, о чём ты думаешь. Ты думаешь, что если расскажешь о тайнах своего господина, то можешь погубить его, и он лишится должности, а ты лишишься своей. Ты хочешь денег, но не хочешь потерять жалование, да?

Соловей молчал, а затем медленно потянулся к своему пустому кошельку, чтобы убрать в него золото, которое продолжал сжимать в кулаках. Птичка не хотела улетать, хотя ей следовало бы поступить именно так, чтобы ускользнуть из-под сети.

- Я не буду тебя обманывать, - продолжал ловец. - Ты можешь погубить твоего господина. Но ты ведь не думаешь, что ты у меня - единственный соловей? Соловьёв не ловят по одному. Их ловят десятками, а затем выбирают лучшего. Если ты не хочешь мне петь, это не значит, что другой не споёт. И если его песня окажется хороша, он получит золото, которое мог бы получить ты. А дальше, как Аллах пожелает. Если Аллах захочет, чтобы открывшаяся правда стала губительной для твоего господина, так и будет. А если Аллах решит быть милосердным, твой господин несмотря ни на что сохранит должность, и ты сохранишь.

Соловей снова задумался, а затем спросил:

- А если я расскажу тебе то, что ты хочешь, но ты не дашь мне денег?

- Я не могу так с тобой поступить, - улыбнулся ловец. - Ведь мне нужно, чтобы ты, если потребуется, выступил свидетелем и открыто повторил свои слова. Если я тебя обману, ты не станешь ничего повторять.

- Но тогда получается, что я могу тебя обмануть, - заметила птичка. - Я возьму деньги, а затем откажусь быть свидетелем.

- Нет, ты так не поступишь, - возразил ловец уже без улыбки. - Я возьму с тебя расписку за эти деньги. Если твой рассказ будет правдив и ты не откажешься повторить его, ты эту расписку никогда не увидишь. А иначе я взыщу с тебя всё, что дал.

- Но если я стану открыто свидетельствовать против господина, он выгонит меня с должности ещё до того, как потеряет свою... если потеряет.

- На всё воля Аллаха. Я же сказал, что твоё свидетельство может и не потребоваться.

Несмотря на эти успокаивающие слова соловей явно испугался, поэтому ловец открыл кошелёк пошире, запустил туда руку, набрал столько, что едва помещалось в кулаке, а затем опять высыпал всё в кошелёк так, чтобы птичка видела монеты, падающие почти непрерывным потоком.

- Я очень хочу отдать тебе эти деньги, - произнёс Шехабеддин, - но я не могу сделать это просто так. Ты ведь понимаешь? - Он снова набрал полный кулак денег и снова высыпал в кошелёк, будто это птичий корм.

- А если я расскажу тебе тайну, которая известна не только мне? - спросил секретарь Халила-паши, глядя, как в свете фонаря поблёскивает золото.

- А кому ещё она известна? - в свою очередь спросил евнух.

- Главному повару моего господина, - прозвучал ответ.

Это был ответ игрока. Игрок решил рискнуть, поэтому, назвав повара, вдруг поднял с земли фонарь и осветил лицо собеседника, по-прежнему полузакрытое концом тюрбана. Игрок рассчитывал хотя бы по движению глаз Шехабеддина понять, является ли повар одним из "соловьёв" или нет.