Мой чужой папа (СИ) - Коротаева Ольга - Страница 38

Это и называют любовью? Тогда могу утверждать, что я влюбился впервые. Всё, что было до Аси — лишь похоть и увлечения. Удобные отношения… Потому что настолько сильно не хотелось развернуть автомобиль и вернуться туда, откуда недавно уехал. Где логика? Я ведь только что поцеловал Асю, посмотрел на мирно спящего малыша, но мне срочно хочется это повторить. Настолько сильно, будто я не видел их неделю!

Не выдержав, я махнул на работу и, позвонив Глебу, предупредил:

— Не приеду. Проведи совещание, а я…

— Знаю! — обиженно буркнул он. — Будете отмечать договор с господином Ямагути. Дина уже заказала лимузин, ресторан и прочее.

— Замечательно, — хмыкнул я, не собираясь разубеждать зама.

Крутанул руль и, притормозив у большого цветочного магазина, открыл окно. Щёлкнув пальцами, дождался, пока сверкающая дверь распахнётся, и на тротуар выскочит девушка. Почуяв важного клиента, она услужливо спросила:

— Вам собрать букет?

— Сто роз и самую большую коробку конфет… А ещё игрушку! — кивнул я и протянул кредитку: — Побыстрее, пожалуйста.

Когда на заднем сидении моего автомобиля снова восседал огромный медведь, я поймал в зеркале своё отражение и поразился глупой улыбке, поселившейся на моём лице. Я точно влюблён, иначе этого безумия не объяснить. В первый раз я и сам испугался мохнатого чудища, а сейчас представлял, как Ася обнимает его или устраивается с ноутбуком, словно на подушке, чтобы составить мне вечером компанию и поработать над документами вместе.

А в это время в детской сладко спит наш малыш… Вдруг понял, что Ася и понятия не имеет о том, что он наш. Ведь моё нежное и чистое душой сокровище даже не представляет, какой сволочью был её муж. Надо рассказать своей женщине, что нас объединяет гораздо больше, чем она думает. Моя маленькая хрупкая женщина с чайными глазами и робкой улыбкой. Мой ангел. Моя нежная шоколадка…

Когда я тащил наверх чудовище в одной руке, цветы в другой и конфеты в зубах, таял от охватившей меня эйфории. Вот только вместо Аси в холле нашей квартиры я увидел ненавистного дизайнера.

Выронив ношу, я шагнул к мужчине и молча врезал. Потому что он на моей территории. Потому что он посмел прийти сюда, когда моя женщина беззащитна. И, самое главное — потому что он напал на Асю!

Хрустнула челюсть, Борька рухнул на пол и замер без движения. Я надеялся, что не убил гада, поскольку проводить время в тюрьме, когда только понял, что такое истинная любовь, совершенно не улыбалось. Впрочем, в следующее мгновение я забыл и о дизайнере, и о тюрьме, и о своём беспокойстве.

Подняв безвольное тело Аси, посмотрел на её прикрытые глаза, на бледные до синевы губы, на тонкую струйку слюны на подбородке, и захотел добить суку, что подняла руку на моё.

— Ася…

Хриплый голос казался не моим. Что эта тварь в узких джинсах сделала с моей девочкой?

— Зина?! — стараясь не поддаваться панике, заорал я. — Где ты?

Но ответил мне лишь детский плач. Малыш…

Я ощутил себя самым беспомощным человеком в мире. Не знал, что делать, как правильно поступить. Осторожно уложив любимую на диван, дрожащими пальцами набрал номер скорой помощи. Пришлось признаться, что я понятия не имел, что произошло, почему Ася без сознания и как ей помочь. А кретин, который выжил после моего удара, всё же в сознание не приходил. И выяснить, что он сделал Асе, я не мог.

Поэтому я поднял всех, до кого дозвонился.

— Виктор, немедленно на мою городскую квартиру! — приказал я детективу и сразу набрал доктора: — Деомарыч, беда! Ася без сознания, скорая уже едет… Понятия не имею! Эта сука, её бывший муж, только мычит… Почему? Я ему челюсть сломал. Ну, извините! Не подумал до того, как ударил!

Через минут пятнадцать в квартире было не протолкнуться. Зину нашли за кухонной стойкой, и тоже без сознания. Женщин увезли, меня же остановил Дмитрий Деомарович:

— Я присмотрю. Ты останься с сыном, Леванид. Поверь, всё будет в порядке. Полиция уже нашла тряпку пропитанную хлороформом. Ничего страшного… Девочкам сделают вентиляцию кислородом, поставят капельницу. Я позвоню сразу, как Ася очнётся. Не отойду ни на шаг, будь уверен! Больше я тебя не подведу…

Я с трудом удержался, чтобы не броситься следом, но доктор прав — малыш надрывался уже полчаса, и я не мог его оставить.

— Надо бы вызвать няню, — посмотрел в сторону лестницы Виктор.

— Больше никаких посторонних в моём доме! — зарычал я и ткнул в него пальцем: — Проследи, чтобы эта сука Борька не улизнул. А ещё отымей охранников жилого комплекса так, чтобы они месяц на жопу не сели! Мало открученных гаек — они ещё и нападение прохлопали?

— Не беспокойся, — хищно ухмыльнулся Витя. — У меня как раз месяц секса не было. Так что… кто не спрятался, я не виноват!

Когда все ушли, неожиданная тишина будто по ушам ударила. Я беспокойно побежал на второй этаж. Почему малыш замолчал?

На пороге детской я застыл и при виде подёргивающего ножками малыша, облегчённо привалился к косяку. Всё хорошо. Николай либо высказал всё, что хотел, либо устал кричать.

Оттолкнувшись от стены, я направился к ребёнку и, осторожно вынув его из люльки, устроился с сыном на диване.

— И незачем нам чужие тёти, — строго посмотрел в небесного цвета глазёнки малыша. — Мы и сами справимся. Мужики мы или кто? Малыш зевнул и цапнул меня за палец. Я рассмеялся: — Ого! Вот это хватка…

И тут розовое личико сморщилось, и малыш захныкал. Сердце ёкнуло, но я отмёл трусливую мысль вызвать няню. И, осторожно положив плачущего ребёнка обратно в люльку, сделал самое здравое в этой ситуации. Открыл интернет.

— Так-так-так, — листая страницы, бормотал я. Не знаю, кого я пытался успокоить: Николая или себя, но подействовало на обоих. Малыш затих, а я широко улыбнулся: — Подгузники! Точно…

И, скинув пиджак, быстро огляделся. Ага, вот вскрытая пачка, рядом с пеленальным столиком. Я закатал рукава и, вымыв руки в смежной ванной комнате, вернулся. Но при виде ряда бутылочек, тюбиков, пачек, салфеток и чёрт знает чего еще, слегка завис.

— Без инструкции никак, — проворчал я. И, сверяясь с интернетом, выставил вперёд самое необходимое: — Влажные салфетки… О! Вкусно пахнут ромашкой. И ещё крем для попы. — Покосился на ребёнка с подозрением и повторил: — Для попы. — Передёрнул плечами: — Ну ничего, попа маленькая и своя… В смысле, своего сына. Справлюсь.

Уложив уже орущего младенца на пеленальный столик, я дёрнул за боковинки подгузника и чуть не задохнулся от резкого запаха.

— Да, приятель, — едва дыша, прогундел я. — Я тебя полностью понимаю. Посади меня в это… Я тоже был бы очень недоволен!

Действуя по инструкции, просмотренной в интернете, я приподнял крохотные ножки Николая и осторожно провёл салфеткой по сморщенной попке. Потом достал новую… и ещё. Пока в маленьком мусорном ведре не оказалась гора использованных, а сверху плюхнулась и упаковка.

— Ага, — пытаясь надеть на притихшего малыша чистый подгузник, зафиксировал я. — На одну смену нужна пачка салфеток и подгузник. Только удалось надеть похрустывающий предмет детского гардероба, как вспомнил: — Крем! Твою мать… Ой. — Прижал ладонь ко рту. — Мы мамочке об этом не скажем, да? Мы же мужики, друг друга не сдаем.

Обещая себе следить за языком, я снял с ребёнка подгузник, порвав при этом, и тоже выбросил. Намазав попу кремом, достал второй подгузник, как от малыша вверх устремилась тонкая струйка.

Не успел я отклониться, не успел… Рубашка тоже полетела в мусорку. Напялив подгузник, я вытер взмокший лоб и улыбнулся:

— Ну вот, ничего сложного.

А Николай ответил: громко, с надрывом, будто я на него грязный подгузник надел. Испугавшись, что прищемил чего-то ребёнку, я снова его раздел. Но малыш не унимался. Я взял Николая на руки и принялся его покачивать, как Ася, но и это не помогало. Уже готов был лезть на стену, как ребёнок вдруг замолчал.

Я замер и с изумлением смотрел, как он чмокает, прижимаясь к моей коже маленькими губами. Осенённый мыслью, я покачал головой: