Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11 - Веденеев Василий Владимирович - Страница 84

Дорога круто пошла вверх, осинник сменился березняком, и "Нива", миновав водораздел, покатила вниз, к игрушечной реченьке, которая своими извивами живо напоминала змеевик самогонного аппарата. Мостик, и опять холм, на котором пристроились полудеревенские дома: начинался город.

Старинный городок был когда-то уездным, потом районным центром, но лет пятнадцать-двадцать назад столицей района стал бойко развивающийся поселок, где построили химкомбинат, и городок этот стал дряхлеть и ветшать, как все заштатное.

Открылась центральная площадь с забавными и уже сильно разрушенными торговыми рядами, с монументальным обшарпанным собором, на колокольне которого столь крикливо совещались галки, что было слышно и в двигающемся автомобиле. Смирнов затормозил.

— Не подскажете, где Вторая Социалистическая улица? — спросил он у стоящего в раздумье посреди площади аборигена. Был одет абориген не по сезону: в тяжелом пиджаке, в кирзовых сапогах и в довершение — в шапке-ушанке.

— Так за церковью сразу Интернациональная будет. Поедешь по ней. Первая направо — Первая Социалистическая, а вторая — Вторая… А ты к кому?

— Борзов мне нужен, Алексей.

— А-а-а, американец! — обрадовался абориген тому, что знает, кого разыскивает Смирнов. — Дома, дома, я сегодня его в магазине видел, он хлеб брал.

Первая Социалистическая, Вторая Социалистическая, поворот — и вот он, дом номер семь. За фигурным, непривычно разреженным забором были разросшаяся трава, неухоженные деревья и щеголеватый, обитый вагонкой дом-коттедж. Посреди участка на двух столбах висел шикарный заграничный гамак, в котором, еле заметно покачиваясь, возлежал с книгой в руках Лешка Борзов. На звук подъехавшей машины он поднял от книги розовое в вечернем свете лицо и вопросительно смотрел на "Ниву" до тех пор, пока из нее устало и неловко не выбрался Смирнов. Вопрос на лице сменился усмешечкой.

— Вас ли я вижу, полковник? — жеманно воскликнул Леша.

— Меня, меня, — подтвердил Смирнов, разминаясь.

Леша спустил ноги, почесал грудь под расстегнутой рубахой, не торопясь, освободился от гамака и пошел к калитке встречать незваного гостя.

— Полковник, вы прекрасно выглядите, я бы даже сказал — помолодели. Алексей открыл калитку и ждал, когда Смирнов протянет ему руку. Смирнов протянул. Протянул и Алексей. Поздоровались.

— Я уже не полковник, — поправил его Смирнов. — Я — пенсионер.

— А какое это имеет значение? Ну, если хотите, буду звать вас Александром Ивановичем. Александр Иванович, прошу в дом!

И внутри дом был с иголочки. Паркет, паровое отопление, камин.

— Мне бы умыться, — попросился Смирнов.

— Сей момент. Вы курточку снимите, Александр Иванович. И удобнее, и прохладнее будет. Жарковато сегодня не в меру.

— У меня машинка под мышкой, — признался Смирнов.

— И сбрую снимайте. Не бойтесь, у меня ничего не пропадет.

Повесив курточку на спинку стула и кинув сбрую на кресло, Смирнов в сопровождении Алексея направился в ванную комнату, выложенную черным кафелем.

— Действуйте, — предложил Алексей и удалился. Смирной снял рубашку, вымылся по пояс, растерся оранжевым махровым полотенцем с рельефной надписью "Merelin", причесался и посмотрелся в зеркало. И впрямь неплох.

В гостиной на столе стояли фужеры, бутылки с боржоми и пепси.

— Комфортно живешь, Леша. Не тьмутаракань российская, а прямо-таки бунгало в Лонг-бич, — оценил среду обитания Борзова Смирнов. Оценил, налил боржоми в фужер, выпил с наслаждением.

— Не понимаю, я россиянин, Александр Иванович! Мне по здешним ценам пробить артезиан, провести водопровод, отопление и сделать локальную канализацию стоило полторы тысячи рублей. Я, конечно, не говорю о внешнем оформлении. Но в принципе за полторы тысячи можно жить в культурных условиях. Полторы тысячи рублей любое местное семейство пропивает за год. Ощетинься, напрягись — и затем живи по-человечески! Нет, всю жизнь орлом в скворечнике сидеть будет, за версту с ведрами за водой бегать. Эх, Россия, Россия! — Алексей тоже выпил водички.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Переживаешь, следовательно, за Россию?

— А кто за нее нынче не переживает?

— И кто за нее только не переживал! — вздохнул Смирнов.

— Ну, хватит о России. Давайте пообедаем, — предложил Леша.

— Я не хочу, Леша. По пути к тебе плотно перекусил.

— Что ж, тогда поговорим о деле. Вы ведь по делу приехали.

— О деле пока повременим говорить. Пойдем на волю, воздухом подышим. А то я одурел в машине. Весь день за баранкой.

Благодать! И солнышко вечернее не печет, и легкий ветерок норовит под рубашку забраться, чтобы человеку удовольствие доставить, и куры квохчут у соседей успокаивающе, и острые стрижи, мелькая над головой, визжат от радости жизни. Смирнов, постанывая от желания как можно скорее сделать это, осторожно рухнул в высокую, в пол человеческого роста, уже колосящуюся траву.

— Может, в гамаке устроитесь, Александр Иванович?

— Да нет, мне на земле хочется, — Смирнов со спины перевернулся на бок и вдруг понял, что его беспокоит. — Алексей, а почему у тебя участок такой запущенный? Ни грядок, ни дорожек, ни сада настоящего. Лень руки приложить? Это я в продолжение разговора о россиянах.

— Я не рукастый, я — головастый, — отшутился Алексей. — А если серьезно, то мне так больше нравится. У матери за домом и грядки, и деревья фруктовые.

— Чем же ты здесь целыми днями занимаешься?

— Думаю.

— Ишь ты! И что надумал?

— К сожалению, пока ничего.

— Твое время пришло, Леша. Кооперативы, индивидуально-трудовая деятельность, аренда.

— Не доверяю я пока еще нашему государству. Сегодня разрешило, завтра запретило. По горячке в кооперативном ажиотаже рвать куш как можно больше и тут же линять бесследно — противно. Строчить портки модные, как Венька, скучно. Кстати, вы у Веньки мой адресок раздобыли?

— У него, — подтвердил из травы Смирнов. Алексей же продолжил:

— Вот говорят, социализм создает условия для развития всех способностей человека. А предпринимательство? Разве это не человеческая способность? Я ведь знаю, что я могу, что умею сделать такое, к чему из тысячи не способен ни один. Я — предприниматель. Дайте мне на откуп, допустим, ремонт радиои телеаппаратуры, положите какой угодно, в меру разумного, конечно, процент отчисления в казну, но только не душите инструкциями и проверками, и я вам такой сервис организую, что и Япония ахнет.

— Кто тебе мешает телеателье открыть?

— Мелочовка. Мне масштаб нужен. — Алексей присел рядом со Смирновым. — Что вы душу мотаете, Александр Иванович! Давайте о деле.

Смирнов достал из кармана фотографию и протянул Алексею.

— Мастер спорта по дзюдо Андрей Глотов, — только глянув, определил Алексей. — Ныне бомбардир из дорогих. Кличка Живоглот. Только и всего, Александр Иванович?

— Мне сегодня один пьяный фразочку сказал. А звучит эта фразочка так: "Мы и мертвыми возвращаемся". Напомнила мне эта фразочка тот давний разговор с тобой.

— Так, значит, Живоглот в лагере строгого режима помер?

— Помер, а потом ожил. И жил до тех пор, пока я его, не хотя этого, кончил. Насовсем.

Алексей еще раз посмотрел на фотографию:

— Спи спокойно, Живоглот. Вас интересует, каким образом он помер, а потом опять ожил? Выкупиться он, конечно, не мог. Не было у него таких денег, да и быть не могло.

— А какие деньги на это нужны?

— Миллион, — легко назвал сумму Алексей.

— Не смеши меня, Леша.

— Вот и тогда смеялись, Александр Иванович, когда я вам сказал, что заключение для очень богатого человека — не наказание, что богатые в лагере умирают для того, чтобы ожить на свободе. Назвали все это блатной легендой. Что же касается Живоглота, то его, видимо, в команду присмотрели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что за команда?

— Есть, говорят, такая команда на Москве, которая никого не боится.

— А кто все это делает? С лагерем?

— Кто — не знаю, а через кого — знаю.